И вдвойне трудно собрать материал об их
действиях, когда они осуществляли свои кражи, требующие хитрости,
соблюдения тайны и ловкого заметания следов. Впрочем, порой можно
наткнуться на кое-какие улики, оставленные ими за этот год.
Например, столетие спустя жрецы Аримана воспевали - хотя сами они
были слишком умны, чтобы верить в это, - чудо похищения Ариманом своего
священного покрова. Однажды ночью двенадцать ужасных воинов увидели, как
грубошерстный черный покров поднимается с алтаря, словно столб паутины,
гораздо выше человеческого роста, хотя фигура под покровом имела очертания
человеческой. Затем Ариман заговорил из-под покрова, и воины поклонились
ему, и он отвечал им темными параболами, а потом вышел гигантскими шагами
из тайной усыпальницы.
Сто лет спустя самый проницательный из жрецов заметил: "Это похоже на
человека на ходулях или - удачная догадка! - на двух человек, один на
плечах у другого".
Далее следует упомянуть об эпизоде, который Никри, рабыня пресловутой
Лживой Лаодики рассказала стряпухе, умащивая ушибы после очередной
взбучки. Эпизод касался двух незнакомцев, посетивших ее хозяйку, попойки,
в коей та предложила им принять участие, а также того, как они спаслись от
черных евнухов, вооруженных кривыми саблями, которые должны были их
прикончить по окончании попойки.
- Ока они были чародеи, - уверяла Никри, - потому что в самый разгар
оргии они превратили мою госпожу в свинью с закрученными рогами, настоящую
помесь свиньи и улитки. Но еще хуже то, что они украли сундучок с
вызывающими похоть винами. А когда госпожа обнаружила, что пропала и мумия
демона, с помощью которой она намеревалась возбудить сладострастие в
Птоломее, она заверещала от ярости и принялась охаживать меня палкой для
чесания спины. Ой как больно-то!
Стряпуха хмыкнула.
Однако никто толком не знает, кто и в каком обличье посетил Иеронима,
алчного откупщика и знатока искусств Антиохии. Однажды утром он был
обнаружен в собственной сокровищнице с негнущимися и холодными, как после
приема цикуты, конечностями и выражением ужаса на жирном лице; знаменитая
чаша, которой он неизменно пользовался, бражничая, исчезла, хотя на столе
перед ним виднелись круглые пятна от донышка. Позже он пришел в себя, но
так никогда и не рассказал, что произошло.
Жрецы, ухаживавшие за Древом Жизни в Вавилоне, оказалась более
разговорчивыми. Однажды вечером, сразу после заката, они увидели, как на
фоне сумеречного неба качаются верхние ветви дерева, и услышали щелканье
прививочного ножа. Вокруг них молча замер покинутый город, откуда три
четверти века назад жители были изгнаны в соседнюю Селевкию, и куда жрецы
тайно и не без страха вернулись, дабы исполнять свои священные
обязанности. Одни из них, мгновенно вооружившись острыми золотыми серпами,
приготовились влезть на дерево, другие схватили луки, намереваясь пронзить
стрелами с золотыми наконечниками неведомого святотатца, однако какая-то
серая тень, напоминавшая громадную летучую мышь, внезапно снялась с дерева
и скрылась за зубчатой стеной. Конечно, это мог быть человек в сером
плаще, воспользовавшийся тонкой и прочной веревкой, однако в те времена
ходило столько смутных слухов о существах, летающих по ночам над
развалинами Вавилона, что жрецы не отважились пуститься в погоню.
В конце концов Фафхрд и Серый Мышелов вновь объявились в Тире и через
неделю уже были готовы к финальной части своего предприятия. Более того,
они даже уже вышли за городские ворота и теперь стояли у начала
построенного Александром мола - основы все расширяющегося перешейка. Глядя
на мол, Фафхрд вспомнил, как однажды не представленный ему незнакомец
рассказал историю о двух знаменитых героях, которые лет сто назад оказали
неоценимую помощь в обреченной на неудачу обороне Тира от войск Александра
Великого. Более высокий швырял громадные каменные глыбы в неприятельские
корабли, низкорослый нырял в воду и перепиливал их якорные цепи. По словам
незнакомца, героев звали Фафхрд и Серый Мышелов. Фафхрд тогда промолчал.
Свечерело; было самое время немного передохнуть, вспомнить былые
приключения, обсудить туманные, невероятные, а может, и розовые
перспективы.
- По-моему, сгодится любая женщина, - настаивал Мышелов, продолжая
прерванный спор. - Просто Нингобль хотел напустить побольше тумана. Давай
возьмем Хлою.
- Если только она пойдет, когда будет готова, - чуть улыбнувшись,
отозвался Фафхрд.
Темно-золотой солнечный диск скатывался в морскую зыбь. Торговцы,
обосновавшиеся на ближайшем к суше конце мола, чтобы в базарный день
первыми встретить фермеров и пришедших из глубинки купцов, сворачивали
свое хозяйство и опускали тенты.
- Любая женщина в конце концов придет, если она готова, даже Хлоя, -
заметил Мышелов. - Нам только придется захватить для нее шелковый шатер и
кое-какие дамские мелочи. Дело нехитрое.
- Вот именно, - ответил Фафхрд. - Одного слона нам, по всей
видимости, хватит.
Дома Тира на фоне закатного неба казались темными, лишь кое-где
поблескивали медные крыши, а позолоченный шпиль храма Мелькарта
опрокинулся в воду и дрожал ослепительной стрелой, летевшей навстречу
широкой солнечной дорожке. Казалось, пришедший в упадок финикийский порт
оцепенел, вспоминая свою былую славу и слушая вполуха последние новости о
неумолимом продвижении Рима на восток, о поражении Филиппа Македонского в
битве у Собачьих Голов [Киноскефалы (греч. "Собачьи Головы") - два холма в
Фессалии, где в 197 г. до н.э. римляне победили Филиппа V], о подготовке
Антиоха к новой битве, в которой ему должен был помочь Ганнибал из
заморского Карфагена, поверженного брата Тира.
- Я уверен, что если мы подождем до завтра, Хлоя придет, - гнул свою
линию Мышелов. - Ждать нам придется в любом случае, ведь Нингобль сказал,
что женщина не придет, пока не будет готова.
С пустоши, в которую превратился Старый Тир, повеяло прохладным
ветерком. Торговцы заторопились; некоторые уже двинулись вдоль мола домой,
и рабы их были похожи на горбунов и тому подобных несчастных калек из-за
тюков, которые они несли на своих спинах и головах.
- Нет, - возразил Фафхрд, - нужно идти. Если женщина не приходит,
когда готова, значит, она не женщина, которая придет, когда будет готова,
а если даже она - та женщина, то ей придется постараться как следует,
чтобы нас догнать.
Три лошади путешественников нетерпеливо топтались на месте, лошадь
Мышелова заржала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
действиях, когда они осуществляли свои кражи, требующие хитрости,
соблюдения тайны и ловкого заметания следов. Впрочем, порой можно
наткнуться на кое-какие улики, оставленные ими за этот год.
Например, столетие спустя жрецы Аримана воспевали - хотя сами они
были слишком умны, чтобы верить в это, - чудо похищения Ариманом своего
священного покрова. Однажды ночью двенадцать ужасных воинов увидели, как
грубошерстный черный покров поднимается с алтаря, словно столб паутины,
гораздо выше человеческого роста, хотя фигура под покровом имела очертания
человеческой. Затем Ариман заговорил из-под покрова, и воины поклонились
ему, и он отвечал им темными параболами, а потом вышел гигантскими шагами
из тайной усыпальницы.
Сто лет спустя самый проницательный из жрецов заметил: "Это похоже на
человека на ходулях или - удачная догадка! - на двух человек, один на
плечах у другого".
Далее следует упомянуть об эпизоде, который Никри, рабыня пресловутой
Лживой Лаодики рассказала стряпухе, умащивая ушибы после очередной
взбучки. Эпизод касался двух незнакомцев, посетивших ее хозяйку, попойки,
в коей та предложила им принять участие, а также того, как они спаслись от
черных евнухов, вооруженных кривыми саблями, которые должны были их
прикончить по окончании попойки.
- Ока они были чародеи, - уверяла Никри, - потому что в самый разгар
оргии они превратили мою госпожу в свинью с закрученными рогами, настоящую
помесь свиньи и улитки. Но еще хуже то, что они украли сундучок с
вызывающими похоть винами. А когда госпожа обнаружила, что пропала и мумия
демона, с помощью которой она намеревалась возбудить сладострастие в
Птоломее, она заверещала от ярости и принялась охаживать меня палкой для
чесания спины. Ой как больно-то!
Стряпуха хмыкнула.
Однако никто толком не знает, кто и в каком обличье посетил Иеронима,
алчного откупщика и знатока искусств Антиохии. Однажды утром он был
обнаружен в собственной сокровищнице с негнущимися и холодными, как после
приема цикуты, конечностями и выражением ужаса на жирном лице; знаменитая
чаша, которой он неизменно пользовался, бражничая, исчезла, хотя на столе
перед ним виднелись круглые пятна от донышка. Позже он пришел в себя, но
так никогда и не рассказал, что произошло.
Жрецы, ухаживавшие за Древом Жизни в Вавилоне, оказалась более
разговорчивыми. Однажды вечером, сразу после заката, они увидели, как на
фоне сумеречного неба качаются верхние ветви дерева, и услышали щелканье
прививочного ножа. Вокруг них молча замер покинутый город, откуда три
четверти века назад жители были изгнаны в соседнюю Селевкию, и куда жрецы
тайно и не без страха вернулись, дабы исполнять свои священные
обязанности. Одни из них, мгновенно вооружившись острыми золотыми серпами,
приготовились влезть на дерево, другие схватили луки, намереваясь пронзить
стрелами с золотыми наконечниками неведомого святотатца, однако какая-то
серая тень, напоминавшая громадную летучую мышь, внезапно снялась с дерева
и скрылась за зубчатой стеной. Конечно, это мог быть человек в сером
плаще, воспользовавшийся тонкой и прочной веревкой, однако в те времена
ходило столько смутных слухов о существах, летающих по ночам над
развалинами Вавилона, что жрецы не отважились пуститься в погоню.
В конце концов Фафхрд и Серый Мышелов вновь объявились в Тире и через
неделю уже были готовы к финальной части своего предприятия. Более того,
они даже уже вышли за городские ворота и теперь стояли у начала
построенного Александром мола - основы все расширяющегося перешейка. Глядя
на мол, Фафхрд вспомнил, как однажды не представленный ему незнакомец
рассказал историю о двух знаменитых героях, которые лет сто назад оказали
неоценимую помощь в обреченной на неудачу обороне Тира от войск Александра
Великого. Более высокий швырял громадные каменные глыбы в неприятельские
корабли, низкорослый нырял в воду и перепиливал их якорные цепи. По словам
незнакомца, героев звали Фафхрд и Серый Мышелов. Фафхрд тогда промолчал.
Свечерело; было самое время немного передохнуть, вспомнить былые
приключения, обсудить туманные, невероятные, а может, и розовые
перспективы.
- По-моему, сгодится любая женщина, - настаивал Мышелов, продолжая
прерванный спор. - Просто Нингобль хотел напустить побольше тумана. Давай
возьмем Хлою.
- Если только она пойдет, когда будет готова, - чуть улыбнувшись,
отозвался Фафхрд.
Темно-золотой солнечный диск скатывался в морскую зыбь. Торговцы,
обосновавшиеся на ближайшем к суше конце мола, чтобы в базарный день
первыми встретить фермеров и пришедших из глубинки купцов, сворачивали
свое хозяйство и опускали тенты.
- Любая женщина в конце концов придет, если она готова, даже Хлоя, -
заметил Мышелов. - Нам только придется захватить для нее шелковый шатер и
кое-какие дамские мелочи. Дело нехитрое.
- Вот именно, - ответил Фафхрд. - Одного слона нам, по всей
видимости, хватит.
Дома Тира на фоне закатного неба казались темными, лишь кое-где
поблескивали медные крыши, а позолоченный шпиль храма Мелькарта
опрокинулся в воду и дрожал ослепительной стрелой, летевшей навстречу
широкой солнечной дорожке. Казалось, пришедший в упадок финикийский порт
оцепенел, вспоминая свою былую славу и слушая вполуха последние новости о
неумолимом продвижении Рима на восток, о поражении Филиппа Македонского в
битве у Собачьих Голов [Киноскефалы (греч. "Собачьи Головы") - два холма в
Фессалии, где в 197 г. до н.э. римляне победили Филиппа V], о подготовке
Антиоха к новой битве, в которой ему должен был помочь Ганнибал из
заморского Карфагена, поверженного брата Тира.
- Я уверен, что если мы подождем до завтра, Хлоя придет, - гнул свою
линию Мышелов. - Ждать нам придется в любом случае, ведь Нингобль сказал,
что женщина не придет, пока не будет готова.
С пустоши, в которую превратился Старый Тир, повеяло прохладным
ветерком. Торговцы заторопились; некоторые уже двинулись вдоль мола домой,
и рабы их были похожи на горбунов и тому подобных несчастных калек из-за
тюков, которые они несли на своих спинах и головах.
- Нет, - возразил Фафхрд, - нужно идти. Если женщина не приходит,
когда готова, значит, она не женщина, которая придет, когда будет готова,
а если даже она - та женщина, то ей придется постараться как следует,
чтобы нас догнать.
Три лошади путешественников нетерпеливо топтались на месте, лошадь
Мышелова заржала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59