..
Путники остановились перед призрачной зеленой стеной. Узкая тропа
вышла на плоскую вершину горы. Впереди были лишь ровные черные скалы,
через несколько ярдов терявшиеся в тумане. Всадники молча спешились и
повели дрожащих лошадей в это влажное царство, которое очень походило бы
на фосфоресцирующее морское дно, не будь вода здесь практически невесомой.
- При виде брата, я почувствовала, как мое сердце сжалось от боли и
ужаса. Я поняла, что несмотря на то, что он так тиранил и мучил меня, я
люблю его больше всего на свете, люблю, как раб любит своего немощного и
жестокого хозяина, который во всем зависит от него, люблю, как терзаемое
тело любит повелевающий им деспотичный ум. И я почувствовала, что связана
с ним еще теснее, что мы не можем жить друг без друга в буквальном смысле
этого слова, как это бывает с некоторыми близнецами, которые срослись
телами в один организм.
Старик сказал мне, что если я захочу, то смогу спасти брата от
смерти, и велел мне поговорить с ним, как обычно. И я заговорила -
заговорила со страстью, рожденной многодневной разлукой. Если не считать
подрагивания покрытых болезненной желтизной век, Анра лежал совершенно
неподвижно, и тем не менее я чувствовала, что никогда прежде он не слушал
меня так внимательно, никогда прежде не понимал так хорошо. Мне казалось,
что все мои прежние разговоры с ним были слишком грубы. Я начала
вспоминать и рассказывать ему разные вещи, которые забывала прежде сказать
или которые казались тогда слишком неуловимыми, чтобы их можно было
передать словами. Я говорила и говорила, сбивчиво, хаотично, бросаясь от
местных сплетен к всемирной истории, погружаясь в мириады переживаний и
ощущений, причем не всегда моих собственных.
Проходили часы, а может даже дни. Вероятно, старик наложил на других
обитателей дома какое-то заклятие, так что они уснули или оглохли, - во
всяком случае, нам никто не мешал. Иногда у меня пересыхало в горле, и он
давал мне попить, но я едва отваживалась сделать хоть малейшую паузу: я с
ужасом видела, что брату постепенно становится все хуже и хуже, мной
овладела мысль, что мой монолог - это единственная нить, на которой
держится жизнь Анры, что между нашими телами образовался канал и я могу
через него влить в брата свои силы и оживить его.
Глаза мои слезились, я вся тряслась как в лихорадке, голос из
громкого и хриплого превратился в едва различимый шепот. Несмотря на всю
свою решимость, я потеряла бы сознание, но старик время от времени
подносил к моему лицу курящиеся ароматические травы, и я, вздрогнув, вновь
приходила в себя.
В конце концов я уже была не в силах говорить, но облегчения не
последовало: я продолжала шевелить потрескавшимися губами, а мысли мои все
неслись и неслись вперед лихорадочным потоком. Я словно выдергивала из
глубин своего сознания обрывки мыслей, впитывая которые, Анра поддерживал
свою угасающую жизнь.
Меня настойчиво преследовал один образ: умирающий Гермафродит,
приближающийся к источнику Салмакиды, где ему суждено стать с нимфой одним
целым.
Все дальше и дальше уходила я по словесному каналу, возникшему между
нами, все ближе и ближе рисовалось передо мной смертельно бледное и нежное
лицо Анры, и вот, когда в отчаянном напряжении я бросила ему свои
последние силы, оно вдруг стало огромным и похожим на бежево-зеленый утес,
грозящий вот-вот раздавить меня...
Речь Ахуры пресеклась от ужаса. Трое путников остановились, глядя
вперед. В густеющей мгле прямо перед ними - да так близко, что у друзей
создалось ощущение, что они попали в засаду, - выросло громадное
беспорядочное строение из желтовато-белого камня, через узкие окна и
распахнутые двери которого лился гибельный зеленоватый свет, заставлявший
фосфоресцировать туман. Фафхрду и Мышелову пришли на мысль Карнак с его
обелисками, Фаросский Маяк, Акрополь, Врата Иштар в Вавилоне, руины
Хаттусы, Затерянный Город Аримана, грозные, призрачные башни, которые
мореплаватели видят на месте Сциллы и Харибды. И в самом деле: создавалось
впечатление, что архитектура необычного сооружения меняется стремительно и
приобретает причудливые неземные формы, словно подчиняясь какому-то
собственному фантастическому стилю. Казавшиеся сквозь туман еще более
громадными, его перекрученные пандусы и шпили, словно зыбкое лицо в
кошмарном сне, были устремлены вверх - туда, где должны находиться звезды.
ЗАМОК ТУМАННОЙ МГЛЫ
- То, что произошло потом, было так необычно, что я была уверена,
будто после лихорадочной действительности погрузилась в освежающий и
причудливый сон, - продолжала Ахура, после того как путники, стреножив
лошадей, начали подниматься по широкой лестнице к распахнутой двери,
которая словно издевалась над ними, приглашая то ли вломиться в нее, то ли
войти потихоньку и с оглядкой. Слова девушки звучали спокойно и несли в
себе такую же покорность року, как и шаги по ступеням. - Я лежала на спине
подле трех камней и наблюдала, как мое тело движется по темному подвалу. Я
чувствовала страшную слабость, не могла пошевелить и пальцем и вместе с
тем была восхитительно свежей - сухость во рту исчезла, горло не болело.
Лениво, словно во сне, я принялась изучать собственное лицо. Оно было
озарено победоносной и, как мне показалось, весьма глупой улыбкой. Но по
мере того как я продолжала наблюдать за ним, в мой приятный сон начал
прокрадываться страх. Лицо было моим, однако на нем мелькало какое-то не
свойственное мне выражение. Почувствовав, что я смотрю на него, оно
презрительно скривилось, повернулось и сказало что-то старику, который
невозмутимо кивнул. Я захолонула от страха. Сделав чудовищное усилие, я
скосила глаза вниз и посмотрела на мое настоящее тело, что распростерлось
на полу.
Это было тело Анры...
Путники вошли в дверь и оказались в громадном зале со множеством
укромных уголков и ниш, однако источника зеленого света так и не увидели,
разве что мглистый воздух был тут еще более зелен. В зале беспорядочно
стояли каменные столы, скамьи и стулья, но прежде всего в глаза бросалась
высокая арка впереди, с невероятным количеством ребер крестового свода.
Фафхрд и Мышелов моментально отыскали взглядом замковый камень арки,
потому что он имел весьма внушительные размеры, а также благодаря
странному вырезу в его верхней части.
Тишина стояла зловещая, друзей так и подмывало схватиться за мечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Путники остановились перед призрачной зеленой стеной. Узкая тропа
вышла на плоскую вершину горы. Впереди были лишь ровные черные скалы,
через несколько ярдов терявшиеся в тумане. Всадники молча спешились и
повели дрожащих лошадей в это влажное царство, которое очень походило бы
на фосфоресцирующее морское дно, не будь вода здесь практически невесомой.
- При виде брата, я почувствовала, как мое сердце сжалось от боли и
ужаса. Я поняла, что несмотря на то, что он так тиранил и мучил меня, я
люблю его больше всего на свете, люблю, как раб любит своего немощного и
жестокого хозяина, который во всем зависит от него, люблю, как терзаемое
тело любит повелевающий им деспотичный ум. И я почувствовала, что связана
с ним еще теснее, что мы не можем жить друг без друга в буквальном смысле
этого слова, как это бывает с некоторыми близнецами, которые срослись
телами в один организм.
Старик сказал мне, что если я захочу, то смогу спасти брата от
смерти, и велел мне поговорить с ним, как обычно. И я заговорила -
заговорила со страстью, рожденной многодневной разлукой. Если не считать
подрагивания покрытых болезненной желтизной век, Анра лежал совершенно
неподвижно, и тем не менее я чувствовала, что никогда прежде он не слушал
меня так внимательно, никогда прежде не понимал так хорошо. Мне казалось,
что все мои прежние разговоры с ним были слишком грубы. Я начала
вспоминать и рассказывать ему разные вещи, которые забывала прежде сказать
или которые казались тогда слишком неуловимыми, чтобы их можно было
передать словами. Я говорила и говорила, сбивчиво, хаотично, бросаясь от
местных сплетен к всемирной истории, погружаясь в мириады переживаний и
ощущений, причем не всегда моих собственных.
Проходили часы, а может даже дни. Вероятно, старик наложил на других
обитателей дома какое-то заклятие, так что они уснули или оглохли, - во
всяком случае, нам никто не мешал. Иногда у меня пересыхало в горле, и он
давал мне попить, но я едва отваживалась сделать хоть малейшую паузу: я с
ужасом видела, что брату постепенно становится все хуже и хуже, мной
овладела мысль, что мой монолог - это единственная нить, на которой
держится жизнь Анры, что между нашими телами образовался канал и я могу
через него влить в брата свои силы и оживить его.
Глаза мои слезились, я вся тряслась как в лихорадке, голос из
громкого и хриплого превратился в едва различимый шепот. Несмотря на всю
свою решимость, я потеряла бы сознание, но старик время от времени
подносил к моему лицу курящиеся ароматические травы, и я, вздрогнув, вновь
приходила в себя.
В конце концов я уже была не в силах говорить, но облегчения не
последовало: я продолжала шевелить потрескавшимися губами, а мысли мои все
неслись и неслись вперед лихорадочным потоком. Я словно выдергивала из
глубин своего сознания обрывки мыслей, впитывая которые, Анра поддерживал
свою угасающую жизнь.
Меня настойчиво преследовал один образ: умирающий Гермафродит,
приближающийся к источнику Салмакиды, где ему суждено стать с нимфой одним
целым.
Все дальше и дальше уходила я по словесному каналу, возникшему между
нами, все ближе и ближе рисовалось передо мной смертельно бледное и нежное
лицо Анры, и вот, когда в отчаянном напряжении я бросила ему свои
последние силы, оно вдруг стало огромным и похожим на бежево-зеленый утес,
грозящий вот-вот раздавить меня...
Речь Ахуры пресеклась от ужаса. Трое путников остановились, глядя
вперед. В густеющей мгле прямо перед ними - да так близко, что у друзей
создалось ощущение, что они попали в засаду, - выросло громадное
беспорядочное строение из желтовато-белого камня, через узкие окна и
распахнутые двери которого лился гибельный зеленоватый свет, заставлявший
фосфоресцировать туман. Фафхрду и Мышелову пришли на мысль Карнак с его
обелисками, Фаросский Маяк, Акрополь, Врата Иштар в Вавилоне, руины
Хаттусы, Затерянный Город Аримана, грозные, призрачные башни, которые
мореплаватели видят на месте Сциллы и Харибды. И в самом деле: создавалось
впечатление, что архитектура необычного сооружения меняется стремительно и
приобретает причудливые неземные формы, словно подчиняясь какому-то
собственному фантастическому стилю. Казавшиеся сквозь туман еще более
громадными, его перекрученные пандусы и шпили, словно зыбкое лицо в
кошмарном сне, были устремлены вверх - туда, где должны находиться звезды.
ЗАМОК ТУМАННОЙ МГЛЫ
- То, что произошло потом, было так необычно, что я была уверена,
будто после лихорадочной действительности погрузилась в освежающий и
причудливый сон, - продолжала Ахура, после того как путники, стреножив
лошадей, начали подниматься по широкой лестнице к распахнутой двери,
которая словно издевалась над ними, приглашая то ли вломиться в нее, то ли
войти потихоньку и с оглядкой. Слова девушки звучали спокойно и несли в
себе такую же покорность року, как и шаги по ступеням. - Я лежала на спине
подле трех камней и наблюдала, как мое тело движется по темному подвалу. Я
чувствовала страшную слабость, не могла пошевелить и пальцем и вместе с
тем была восхитительно свежей - сухость во рту исчезла, горло не болело.
Лениво, словно во сне, я принялась изучать собственное лицо. Оно было
озарено победоносной и, как мне показалось, весьма глупой улыбкой. Но по
мере того как я продолжала наблюдать за ним, в мой приятный сон начал
прокрадываться страх. Лицо было моим, однако на нем мелькало какое-то не
свойственное мне выражение. Почувствовав, что я смотрю на него, оно
презрительно скривилось, повернулось и сказало что-то старику, который
невозмутимо кивнул. Я захолонула от страха. Сделав чудовищное усилие, я
скосила глаза вниз и посмотрела на мое настоящее тело, что распростерлось
на полу.
Это было тело Анры...
Путники вошли в дверь и оказались в громадном зале со множеством
укромных уголков и ниш, однако источника зеленого света так и не увидели,
разве что мглистый воздух был тут еще более зелен. В зале беспорядочно
стояли каменные столы, скамьи и стулья, но прежде всего в глаза бросалась
высокая арка впереди, с невероятным количеством ребер крестового свода.
Фафхрд и Мышелов моментально отыскали взглядом замковый камень арки,
потому что он имел весьма внушительные размеры, а также благодаря
странному вырезу в его верхней части.
Тишина стояла зловещая, друзей так и подмывало схватиться за мечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59