Не смогут этого сделать ни Франко, ни Касадо, ни Гитлер, ни Муссолини...
Ему было тогда очень тяжело. Из Испании приходилось уезжать, на родину вернуться он не мог и не знал, сколько еще придется прожить в эмиграции, вдали от любимой, опоганенной фашистами Италии. Я помог Тольятти выправить надежный заграничный паспорт, дал взаймы 300 долларов, и мы тепло распрощались, высказав надежду на встречу в Париже или Москве.
В числе других добровольцев собрался уезжать во Францию мой ближайший помощник Павел Науменко. Памятуя о его мечте вернуться на Родину, я давно уже начал хлопотать о том, чтобы ему вместе с семьей предоставили советское гражданство. Проконсультировался с нашими дипломатическими работниками, те объяснили, как оформить просьбу в Президиум Верховного Совета СССР, который один может решать такие вопросы.
Когда начался отъезд интербригадцев, очень кстати пришла телеграмма из Москвы о том, что ходатайство удовлетворено. По этому поводу в доме Павла и Мерседес был устроен настоящий праздник. Вся семья не знала, как меня благодарить. Я же говорил, что "спасибо" надо сказать Советской власти, которая учла заслуги Науменко в коммунистическом и рабочем движении, в испанской войне.
Советские паспорта для его семьи находились в нашем посольстве в Париже.
- До Парижа, друзья, надо еще добраться,- сказал я.- По достоверным сведениям, французское правительство интернирует возвращающихся из Испании добровольцев в специальных лагерях.
Мое предупреждение не смутило Павла, он был на седьмом небе.
- Эх, Альфредушка,- отвечал он,- да мне теперь сам черт не брат!
Уехали Павел, Мерседес, их дочурка Изабелла, и мне стало как-то неуютно, одиноко. На республику надвигалась катастрофа, и все это, вместе взятое, не располагало к веселому настроению. Однако я оставался на посту, продолжал усиленно работать и был готов разделить участь испанского народа до конца.
Чтобы продолжать войну с мятежниками и интервентами, необходимо было поставить во главе армии твердое и надежное руководство. Компартия обратилась к премьеру Негрину с предложением сместить мягкотелого, безвольного Миаху и весьма подозрительного Касадо. Но Негрин остался верен себе, своей тактике проволочек и затяжек: сместить Миаху и Касадо он отказался, ссылаясь на то, что это может, дескать, вызвать осложнения в армии и затруднить борьбу с врагом.
А франкисты, будучи полностью в курсе всех дел республики, убедившись в робости Негрина и бездеятельности Миахи, решили форсировать события. Используя свои права начальника гарнизона Мадрида и выполняя рекомендации пятой колонны, Касадо нанес первый удар по главной политической силе, организовавшей массы на борьбу с фашизмом,- по коммунистической партии. 27 февраля он запретил издание и распространение самой популярной в стране газеты - органа ЦК КП Испании "Мундо обреро". По приказу того же Касадо в Мадриде начались аресты коммунистов с целью ослабить их влияние на ход войны, взорвать Народный фронт, а затем уж, развязав себе руки, совершить переворот и сдать территорию республики фалангистам и германо-итальянским интервентам.
Кому было не ясно, что следует незамедлительно арестовать Касадо! Но сделать это никто не решился. Более того, 1 марта, буквально накануне трагического исхода войны, Негрин на заседании высшего командования центрально-южной зоны продолжал разглагольствовать о том, что иного выхода, кроме продолжения борьбы, нет, потому что все попытки добиться приемлемых условий мира не дали результатов. Его капитулянтская откровенность объяснялась тем, что большинство участников совещания являлись единомышленниками Касадо и настаивали на немедленном подписании мира на условиях, продиктованных Франко. Вместо того чтобы арестовать Касадо и пресечь его подрывные действия, Негрин 2 марта подписал декрет о назначении его начальником штаба сухопутной армии. Единомышленник Касадо Матальяна был назначен начальником генерального штаба всех вооруженных сил. А генерала Миаху переместили на новую должность генерал-инспектора сухопутных, морских и воздушных сил.
Разумеется, эта игра в перемещения должностных лиц, да еще передача власти над армией пораженцам и заговорщикам, только ускорила падение республики. Правда, новые назначения получили и прославленные военачальники-коммунисты: полковнику Модесто присвоили звание генерала и назначили командующим армией Центра вместо Касадо, Листер возглавил Андалузскую армию, а Франсиск Галан стал начальником морской базы в Картахене.
Назначения коммунистов на важные командные посты заговорщики встретили с нескрываемым недовольством, понимая, что главная опасность им грозит со стороны компартии. Испанские коммунисты действовали во время войны решительно и смело, отстаивая коренные интересы народа. И в результате по непонятным причинам, скорее всего под нажимом Касадо и его единомышленников, премьер Негрин долго задерживал при себе назначенных на новые должности коммунистов, так что они лишь числились на своих постах, а в действительности никак не могли повлиять на события, приобретавшие все более зловещий характер.
На 4 марта у меня были назначены служебные встречи, связанные с борьбой против пятой колонны, в Картахене, куда я должен был поспеть не позднее десяти утра. Ранним утром вместе с переводчицей, которая заменила Павла, я выехал из Валенсии на автомашине. Но вскоре в пути испортился мотор, встречи срывались, и я решил, не теряя времени, возвратиться назад. В Валенсию мы добрались лишь поздним вечером. Меня ожидало сообщение о том, что старший советник центрально-южной зоны Шилов несколько раз справлялся обо мне и просил немедленно связаться с ним. Я сразу же позвонил Михаилу Степановичу, и тот, обрадовавшись, сказал, что все товарищи уже собрались у него и ждут моего приезда.
- Выезжайте, не теряя ни минуты! - заключил Шилов.
- Хорошо. Еду!
Шилов размещался в усадьбе Ампаро близ Валенсии, поездка заняла совсем немного времени. Когда я ехал, меня поразило и насторожило одно обстоятельство. Был воскресный вечер, но улицы Валенсии почему-то не были освещены, выглядели пустынными и заброшенными. А ведь обычно в такую пору шумная толпа заполняла тротуары, сверкали электрические огни, переливались всеми цветами радуги рекламные щиты, повсюду звучала музыка. А сейчас попадались лишь небольшие группы разношерстно одетых людей с винтовками за плечами. Очень скоро я узнал, что это были патрули отрядов пятой колонны. Вот оно как оборачивались дела!
У Михаила Степановича собралось человек сорок, большей частью военные советники. По лицам присутствующих можно было сразу определить, что случилось что-то весьма неприятное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159