- Кому охота в неметчину ехать!
- Куда путь держишь теперь? - спросил старик.
- Родственники у меня там, за Столбцами.
- Через город Столбцы не ходи, девушка, фрицев там видимо-невидимо. Попадешься.
В разговор вступил другой рабочий:
- В какую тебе деревню за Столбцами? Тамошний я, могу проводить.
В какую ей деревню, Валя не знала. Отвечать: "В Гресский лес, к подполковнику Градову",- не имела права.
- Я партизанка! - призналась она.- А вы советские люди или земляные черви?
Ремонтники с восхищением взглянули на нее, а старик спросил:
- В эту ночь возле станции Колосове вы состав подорвали?
- Предположим,- сказала она.
- Говорят, тринадцать вагонов с немчурой в муку смололи.
- Правда? - обрадовалась Валя.
Второй рабочий подтвердил и дополнил старика:
- На то место прибыл санитарный поезд, кругом оцепили, народ не пускают, вынимают из-под трухи мертвяков да покалеченных, помощь оказывают. А какая помощь, спрашивается, после такого приключения? Одна могила им поможет, приехали на последнюю станцию, кончился билет жизни. Сейчас тебе трудно будет выбраться, девушка, кругом шастают. Обожди с нами до вечера.
Она осталась, но теперь вокруг были люди, оценившие подвиг диверсантов, и ей стало немного спокойнее. Эсэсовцы еще дважды за этот самый долгий в ее судьбе день появлялись возле ремонтников, ходили по насыпи, шарили окрест, и Вале опять было жутко и нехорошо вблизи многочисленных врагов, но она сжала зубы и работала, наверное, перевыполняя норму, на них, чтобы остаться в живых, вернуться в отряд и опять убивать их в боях и диверсиях много-много дней, вплоть до победы.
Следующие три недели она пробиралась в Гресекий лес. На ее пути возникали густые леса, реки, немецкие патрули и любопытные полицаи. У нее был с собой автомат, граната, и все эти недели она чувствовала себя гораздо лучше, чем в тот солнечный день на железнодорожной насыпи под взглядами то и дело возникающих эсэсовцев. Хотя на долгом пути ей пришлось и голодать, и ночевать одной в глухом лесу, ей не было так страшно, как в тот день в бригаде ремонтников.
После всего случившегося бойцы еще больше полюбили Валю.
К маю заметно потеплело, и командование решило перевести отряд в летний лагерь, поближе к реке и луговой пойме. Разбили палатки, соорудили шалаши, устроили хозяйственные службы и загон для лошадей да коров.
Отряды Хачика Агаджановича Мотевосяна и Леонида Иосифовича Сороки перешли по восточному берегу реки Птичи в леса Пуховичского района, а в соседи к нам прибыл из соединения Слуцкой зоны, командиром которого был Филипп Филиппович Капуста, отряд имени Суворова численностью около 500 человек. Командовал им В. Е. Шпаковский.
Наши лагеря разместились рядом, мы определили участки сторожевого охранения и секторы наблюдения. Разведку спецотряд взял на себя, поскольку давно находился в Гресских лесах и достаточно обстоятельно познакомился с окрестностями и населением.
Накануне Первого мая мы встречали одну за другой семь диверсионных групп, уходивших на железную дорогу, все возвращались с победой, с отличными праздничными подарками стране, без потерь в личном составе. Замполит Гром и я подготовили майское обращение к местным жителям, провели инструктивную беседу с агитаторами, но пойти по деревням им не довелось.
Разведка сообщила, что на станции Старые Дороги, южнее нашего лагеря, выгрузился запасной артиллерийский полк, в город Слуцк, юго-западнее нас, стянуто несколько тысяч карателей. Цель этих передислокаций была прозрачна, а хронология говорила сама за себя. В который раз оккупанты начинали свои акции против партизан накануне всенародных праздников, из мстительной жестокости стремясь отравить нам и мирному населению советские праздничные даты. Но предаваться эмоциям не было времени, я распорядился отменить ближайшие диверсионные операции, чтобы не распылять отряд, и поехал к Шпаковскому договориться о совместных действиях против карательной экспедиции. Мы были неплохо вооружены. Кроме 700 стрелков, автоматчиков и пулеметчиков имели два ротных миномета и два противотанковых ружья, в отряде Шпаковского были две 76-миллиметровые полковые пушки.
Решили, что сможем дать эсэсовцам увесистый огневой отпор, а понадобится по ходу дела - ударим и врукопашную. Конные разведчики обскакали много деревень партизанской зоны и предупредили крестьян о начинающейся акции. Круглые сутки к нам поступали сведения со станции Старые Дороги, где наряду с артиллерией накапливалась вражеская пехота.
27 апреля разведчики доложили: из Старых Дорог по направлению к лагерю двинулась фашистская колонна с полевой артиллерией. Около полудня каратели остановились возле деревни Щитковичи. Здесь было ответвление от шоссе, ведущее на северо-запад, к деревне Обчее, принадлежавшей партизанской зоне. Мы со Шпаковским решили остановить противника на границе зоны и не пустить в Обчее, где насчитывалось около 100 дворов и проживало несколько сот крестьян. Фашистам ведь не впервой выжигать мирные селения вместе с жителями, а затем сообщать по начальству об уничтоженных партизанских дзотах и убитых партизанах.
Мы вывели отряды на подступы к деревне и оседлали дорогу, по которой двигался неприятель. Пушки и минометы расположили на удобных и замаскированных позициях, стрелковые подразделения также заняли выгодные оборонительные рубежи.
Прискакал комвзвода Ларченко, спешился и доложил:
- Подходят!
Первые 12 фашистов были разведкой. Они долго обшаривали местность в бинокли, опасливо приближались. Партизанские цепи лежали не шелохнувшись. Но вот один из карателей испуганно пригнулся и залег. Видимо, заметил партизан. Раздалась команда, и по разведке одновременно ударили пулеметы Тихонова и Оганесяна. Все 12 фашистов были скошены. Над полем боя воцарилась недолгая тишина.
Вскоре мы увидели около 100 гитлеровцев, наступавших короткими перебежками, со стрельбой. Случай редкий в партизанской войне: численное превосходство было на нашей стороне. Мы без труда отбили эту атаку, противник потерял около 20 солдат.
Новую вылазку каратели начали с артиллерийской под готовки. Выдвинули батарею на открытую позицию и стали пристреливаться по нашим цепям. В дело вступили орудия Шпаковского и минометы спецотряда. В расположении фашистской батареи стали рваться наши снаряды и мины, расчеты заметались, побежали, оставив три разбитые пушки.
После столь неудачного артиллерийского начала немецкие командиры выпустили на нас пехоту - две-три роты. И вновь превосходство было наше, с близкой дистанции мы ударили по наступавшим из всех видов оружия. Невзирая на потери, враг рвался вперед. Тогда во фланг атакующим зашел взвод Усольцева и открыл огонь из ручных пулеметов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
- Куда путь держишь теперь? - спросил старик.
- Родственники у меня там, за Столбцами.
- Через город Столбцы не ходи, девушка, фрицев там видимо-невидимо. Попадешься.
В разговор вступил другой рабочий:
- В какую тебе деревню за Столбцами? Тамошний я, могу проводить.
В какую ей деревню, Валя не знала. Отвечать: "В Гресский лес, к подполковнику Градову",- не имела права.
- Я партизанка! - призналась она.- А вы советские люди или земляные черви?
Ремонтники с восхищением взглянули на нее, а старик спросил:
- В эту ночь возле станции Колосове вы состав подорвали?
- Предположим,- сказала она.
- Говорят, тринадцать вагонов с немчурой в муку смололи.
- Правда? - обрадовалась Валя.
Второй рабочий подтвердил и дополнил старика:
- На то место прибыл санитарный поезд, кругом оцепили, народ не пускают, вынимают из-под трухи мертвяков да покалеченных, помощь оказывают. А какая помощь, спрашивается, после такого приключения? Одна могила им поможет, приехали на последнюю станцию, кончился билет жизни. Сейчас тебе трудно будет выбраться, девушка, кругом шастают. Обожди с нами до вечера.
Она осталась, но теперь вокруг были люди, оценившие подвиг диверсантов, и ей стало немного спокойнее. Эсэсовцы еще дважды за этот самый долгий в ее судьбе день появлялись возле ремонтников, ходили по насыпи, шарили окрест, и Вале опять было жутко и нехорошо вблизи многочисленных врагов, но она сжала зубы и работала, наверное, перевыполняя норму, на них, чтобы остаться в живых, вернуться в отряд и опять убивать их в боях и диверсиях много-много дней, вплоть до победы.
Следующие три недели она пробиралась в Гресекий лес. На ее пути возникали густые леса, реки, немецкие патрули и любопытные полицаи. У нее был с собой автомат, граната, и все эти недели она чувствовала себя гораздо лучше, чем в тот солнечный день на железнодорожной насыпи под взглядами то и дело возникающих эсэсовцев. Хотя на долгом пути ей пришлось и голодать, и ночевать одной в глухом лесу, ей не было так страшно, как в тот день в бригаде ремонтников.
После всего случившегося бойцы еще больше полюбили Валю.
К маю заметно потеплело, и командование решило перевести отряд в летний лагерь, поближе к реке и луговой пойме. Разбили палатки, соорудили шалаши, устроили хозяйственные службы и загон для лошадей да коров.
Отряды Хачика Агаджановича Мотевосяна и Леонида Иосифовича Сороки перешли по восточному берегу реки Птичи в леса Пуховичского района, а в соседи к нам прибыл из соединения Слуцкой зоны, командиром которого был Филипп Филиппович Капуста, отряд имени Суворова численностью около 500 человек. Командовал им В. Е. Шпаковский.
Наши лагеря разместились рядом, мы определили участки сторожевого охранения и секторы наблюдения. Разведку спецотряд взял на себя, поскольку давно находился в Гресских лесах и достаточно обстоятельно познакомился с окрестностями и населением.
Накануне Первого мая мы встречали одну за другой семь диверсионных групп, уходивших на железную дорогу, все возвращались с победой, с отличными праздничными подарками стране, без потерь в личном составе. Замполит Гром и я подготовили майское обращение к местным жителям, провели инструктивную беседу с агитаторами, но пойти по деревням им не довелось.
Разведка сообщила, что на станции Старые Дороги, южнее нашего лагеря, выгрузился запасной артиллерийский полк, в город Слуцк, юго-западнее нас, стянуто несколько тысяч карателей. Цель этих передислокаций была прозрачна, а хронология говорила сама за себя. В который раз оккупанты начинали свои акции против партизан накануне всенародных праздников, из мстительной жестокости стремясь отравить нам и мирному населению советские праздничные даты. Но предаваться эмоциям не было времени, я распорядился отменить ближайшие диверсионные операции, чтобы не распылять отряд, и поехал к Шпаковскому договориться о совместных действиях против карательной экспедиции. Мы были неплохо вооружены. Кроме 700 стрелков, автоматчиков и пулеметчиков имели два ротных миномета и два противотанковых ружья, в отряде Шпаковского были две 76-миллиметровые полковые пушки.
Решили, что сможем дать эсэсовцам увесистый огневой отпор, а понадобится по ходу дела - ударим и врукопашную. Конные разведчики обскакали много деревень партизанской зоны и предупредили крестьян о начинающейся акции. Круглые сутки к нам поступали сведения со станции Старые Дороги, где наряду с артиллерией накапливалась вражеская пехота.
27 апреля разведчики доложили: из Старых Дорог по направлению к лагерю двинулась фашистская колонна с полевой артиллерией. Около полудня каратели остановились возле деревни Щитковичи. Здесь было ответвление от шоссе, ведущее на северо-запад, к деревне Обчее, принадлежавшей партизанской зоне. Мы со Шпаковским решили остановить противника на границе зоны и не пустить в Обчее, где насчитывалось около 100 дворов и проживало несколько сот крестьян. Фашистам ведь не впервой выжигать мирные селения вместе с жителями, а затем сообщать по начальству об уничтоженных партизанских дзотах и убитых партизанах.
Мы вывели отряды на подступы к деревне и оседлали дорогу, по которой двигался неприятель. Пушки и минометы расположили на удобных и замаскированных позициях, стрелковые подразделения также заняли выгодные оборонительные рубежи.
Прискакал комвзвода Ларченко, спешился и доложил:
- Подходят!
Первые 12 фашистов были разведкой. Они долго обшаривали местность в бинокли, опасливо приближались. Партизанские цепи лежали не шелохнувшись. Но вот один из карателей испуганно пригнулся и залег. Видимо, заметил партизан. Раздалась команда, и по разведке одновременно ударили пулеметы Тихонова и Оганесяна. Все 12 фашистов были скошены. Над полем боя воцарилась недолгая тишина.
Вскоре мы увидели около 100 гитлеровцев, наступавших короткими перебежками, со стрельбой. Случай редкий в партизанской войне: численное превосходство было на нашей стороне. Мы без труда отбили эту атаку, противник потерял около 20 солдат.
Новую вылазку каратели начали с артиллерийской под готовки. Выдвинули батарею на открытую позицию и стали пристреливаться по нашим цепям. В дело вступили орудия Шпаковского и минометы спецотряда. В расположении фашистской батареи стали рваться наши снаряды и мины, расчеты заметались, побежали, оставив три разбитые пушки.
После столь неудачного артиллерийского начала немецкие командиры выпустили на нас пехоту - две-три роты. И вновь превосходство было наше, с близкой дистанции мы ударили по наступавшим из всех видов оружия. Невзирая на потери, враг рвался вперед. Тогда во фланг атакующим зашел взвод Усольцева и открыл огонь из ручных пулеметов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159