Дуа (Богена), ставшего комиссаром 13-й бригады, а также П. Бутько, В. Розенштейна, И. Григулевича. Я ему сообщил, что кроме меня здесь воюют участники западнобелорусских партизанских отрядов 20-х годов Орловский, Корж, Рабцевич, Коваленко.
- Слышал, слышал,- ответил генерал.- Как же! Замечательная компания подобралась.
После встреч с боевыми побратимами я приступил к работе. Партизанские действия велись разрозненными небольшими группами, республиканское командование намеревалось значительно расширить войну в тылу врага. Правда, оно так никогда и не пошло на дислокацию партизанских отрядов и соединений на территории противника, но решило усилить удары подразделениями, переходящими линию фронта, а затем возвращающимися назад.
Но прежде чем вплотную заняться делами и проблемами партизанской войны, мне было необходимо нанести визиты начальству.
По договору с Испанской республикой и выполняя свой интернациональный долг, правительство СССР направило сюда группу военных советников. Старшим из них был в то время комкор Григорий Михайлович Штерн (Григорович), впоследствии отличившийся во время событий у озера Хасан и на Халхин-Голе. Испанцы называли его русским генералом. Общительный, стройный, с отличной военной выправкой, Григорович обычно находился в штабе Восточного фронта. Встретил он меня радушно, подробно расспросил о боевом пути, затем посетовал на то, что некоторые ранее прибывшие товарищи, имеющие опыт партизанской войны, допускают ошибки. В частности, захваченных пленных не отправляют в войсковые штабы, а доставляют прямо в Барселону. Здесь их подолгу допрашивают, показания протоколируют, и лишь потом с большим опозданием копии протоколов поступают непосредственно в действующие части.
- Кому нужна такая запоздалая информация? - говорил Григорович.Обстановка на фронте меняется с головокружительной быстротой, а из-за подобной удивительной неторопливости ценные сведения зачастую пропадают впустую. Надо добывать новых "языков" и заново узнавать, какие части противника занимают тот или иной участок фронта, каковы их численность, вооружение, моральное состояние и так далее. Понимаете, товарищ Дубовский, насколько отвлекаются ваши коллеги от конкретных злободневных задач?
- Понимаю, товарищ Григорович, и постараюсь изменить сложившийся порядок. Пленных будем допрашивать сразу же, а добытые сведения немедленно пересылать вам лично.
- Вот это другое дело,- обрадовался Григорий Михайлович.- Да, кстати, вы же будете все время в войсках, среди испанцев, интернационалистов. Вам надо дать имя, более привычное для европейского уха. Давайте будем называть вас товарищем Альфредом. Подойдет?
- Не возражаю. Альфред, так Альфред.
- Теперь, товарищ Альфред, я вас представлю командующему республиканской армией генералу Миахе как специалиста в военном деле. А в прошлом вы, ну, хотя бы бывший полковник русской царской армии.
- Какой же из меня полковник царской армии? По возрасту никак не выходит.
- Ничего. Сойдет! - улыбнулся Григорович.
Генерал Миаха встал из-за стола и протянул мне руку. Это был высокий, румяный и совершенно лысый старик с обвислыми щеками и усталыми глазами под большими, в роговой оправе очками. Он мало походил на военного и скорее смахивал на обычного гражданского человека, надевшего генеральский мундир.
Принимая меня, он был, по всей вероятности, поглощен своими огромными заботами и на все объяснения Григоровича отвечал односложно:
- Муй бьен. Муй бьен! (Очень хорошо!)
Республиканские партизанские формирования той поры существовали в виде отдельных небольших подразделений, не имевших централизованного управления и подчинявшихся командирам армейских частей или соединений.
В тот же день меня назначили советником партизанских отрядов Восточного фронта, в подтверждение чего я получил мандат за подписью генерала Миахи. Он предоставлял мне право формировать новые партизанские группы и отряды, обучать, инструктировать, переправлять их через линию фронта в тыл врага, принимать обратно, а также снабжать необходимым оружием и снаряжением.
Ну что ж, дело привычное. Первым делом я познакомился с будущими партизанами. Молодые испанские ребята, смелые, самоотверженные, страдали одним недостатком: у них не было никакого военного опыта и разумной осторожности, зато в избытке хватало наивности и горячности. Пришлось начинать с азов, так как многие солдаты даже не представляли себе, что и как они должны делать, какие обязанности выполнять в тылу врага.
Учились все охотно, причем каждый старался показать, что именно он сможет принести наибольшую пользу республике. Более спокойными и рассудительными были интернационалисты - немцы, поляки, французы.
В процессе учебы бойцы произвели на меня отрадное впечатление и подтвердили его уже в первых операциях. Они добровольно шли на самые опасные участки фронта и брались за выполнение наиболее рискованных заданий.
Подготовив несколько партизанских разведывательно-диверсионных групп, я по плану, утвержденному командованием Восточного (Арагонского) фронта, перебрасывал их в районе Уэски через линию фронта. Переброска не всегда проходила гладко. Однажды я переправлял во вражеский тыл отряд численностью 120 человек. Ему предстояло нарушать коммуникации противника, минировать дороги, совершать диверсии, создавать панику, доставать различные сведения. Линия фронта проходила между двумя скалистыми высотами. С горы, занятой республиканцами, надо было проникнуть в тыл франкистов южнее Уэски, скрытно спуститься в зеленую долину, затем подняться на другую гору и углубиться в тыл франкистов.
Командир отряда, испанский капитан П., несколько бравировавший своей смелостью, решил совершить этот переход в дневное время. Через моего боевого товарища и переводчика Павла Науменко я посоветовал капитану дождаться ночи, иначе противник заметит скопление, а затем передвижение бойцов и сорвет операцию. Капитан самонадеянно ответил, что на этом участке фронта уже давно не слышно стрельбы, так что опасаться нечего. Мои возражения, что на войне нельзя надеяться на легкомыслие и глупость врага, не произвели на капитана никакого действия. Что мне оставалось делать?
Ладно, думаю, поступай по-своему, раз такой упрямый. Бойцы отряда с ящиками взрывчатки за спинами, с мешками, нагруженными продовольствием и боеприпасами, стали подниматься на высоту. Я шел вместе со всеми. Мне предстояло проводить партизан до передовой. На горе даже невооруженным глазом можно было видеть линию обороны противника, провода связи и солдат-часовых. Естественно, что партизаны были замечены и обстреляны. Загудели, загрохотали горы, словно начался неожиданный обвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159