Мы почти не сомневались, что уездком одобрит наши соображения. Очень кстати появилась Эмилия и передала просьбу отца: нынешней ночью командиру группы и его заместителю прибыть в Пядонь.
Окна в доме Зыса, когда мы туда пришли, были занавешены плотными простынями. Хозяин, как всегда, был расторопен и деловит. Он провел нас в комнату. Там нас уже ждал связной Докшицкого подпольного уездкома. Этого невысокого рыжеволосого парня в потрепанном солдатском обмундировании без знаков различия и выгоревшей на солнце конфедератке мы уже знали. Связной передал, что уездный комитет получил из ЦК указание, чтобы повстанческие группы налетами не увлекались и всех желающих участвовать в вооруженной борьбе тщательно проверяли. А нам, группе
Нехведовича, предлагалось разделиться и разойтись по разным районам для развертывания организационно-пропагандистской работы и создания новых подпольно-повстанческих групп.
А мы так хорошо задумали предстоящее дело, так свыклись с нашим лесом, с уездом, с местными товарищами! И все надо бросать, идти неведомо куда. Но указание ЦК надо выполнять беспрекословно. Партийная дисциплина - превыше всего.
Эмилия вывела связного, а мы еще долго сидели в хате.
- Дорогой товарищ Зыс,- с чувством сказал Нехведович.- Расставаться очень не хотелось бы: привыкли, притерлись. Но приказ есть приказ.
- И мне не хочется с вами расставаться,- признался Зыс,- хорошо начали работу, складно, результативно. Да что поделаешь, партии виднее.
На прощанье вспомнили общие дела, немного выпили и договорились когда-нибудь да повидаться.
Новую директиву и все наши товарищи встретили довольно холодно. Мы настолько сдружились между собой, что Петя Курзин даже предложил идти в новые районы всем вместе.
- Нет, Петро,- возразил Нехведович,- как ни грустно, будем соблюдать дисциплину.
Последние часы мы провели в задумчивом молчании: каждый вспоминал прошлое и размышлял над тем, что ждет его впереди.
Неожиданно возле меня оказался Рябов.
- Слушай, Стась, пойдем вместе. Все-таки мы из одного батальона и первые партизанские налеты вместе прошли.
- Что ж, если Нехведович не станет упрямиться, я буду только рад этому.
Успокоенные таким естественным для нас обоих решением, мы разошлись по шалашам и уснули.
Ранним утром, когда солнечные лучи пронзили кроны деревьев и зачирикали лесные птахи, мы приступили к делу. После некоторой дискуссии решили, что Нехведович, Жулега и Курзин пойдут в район Докшицы - Глубокое, Чижевский с Богуцким - под Вильно, а мы с Рябовым - в Дисненский, Молодечненский и Воложинский уезды.
- Фронтовички, вас двое, а районов три,- заметил Нехведович.- Справитесь ли?
- А то нет! - отозвался Рябов, довольный, что нас не разлучили.- Николай Рябов в главковерхи не прошел, но три уезда он пройдет, тем более с комиссаром в авангарде. Верно, Стась?
- Верно, Коля.
- Ну, братва! - сказал Нехведович.- Увидимся ли когда?..
Никто не мог ответить на этот вопрос. Мы разбросали шалаши, уничтожили все следы стоянки, расцеловались по-братски и разошлись в разные стороны.
И вот мы с Николаем Рябовым под видом бедняков-сезонников, с плотничьим инструментом в заплечных мешках стали кочевать из уезда в уезд, нащупывая связи с патриотами, создавая и подготавливая подпольные группы для борьбы в тылу белополяков.
Николай предложил начать с Великого Села Дисненского уезда, где жил крестьянин Владимир Антонович Пуговка, сослуживец Рябова по царской и Красной Армии, отпущенный по болезни домой.
- А ты уверен в нем? - спросил я.- Обидно, если первый блин выйдет комом.
- Головой ручаюсь,- заверил Рябов.- И вообще народ у них в Великом Селе замечательный, судя по рассказам Пуговки.
- Народ всюду хороший,- сказал я,- да стукачей много.
- Волков бояться...
- Ладно, Коля. Пошли!
Когда мы добрались до Великого Села, Николай вызвал Пуговку на опушку леса. Он появился, сухощавый, жилистый, настороженный. Было ему в то время 28 лет, но выглядел он значительно старше - две войны за плечами, ежедневный нелегкий крестьянский труд. Рябов несколькими фразами рассеял его опасения, вызвал на откровенность.
Владимир с нескрываемым ожесточением заговорил о тяжкой доле белорусского населения под игом панской власти: высокие цены на промтовары, непосильные налоги, повсеместный произвол польской администрации, жестокие репрессии по отношению ко всем недовольным.
- А как население относится к оккупантам? - спросил я.
- А как оно может относиться? - с гневом произнес Владимир.- Ненавидит всеми печенками.
- Отсюда следует.- сказал Рябов,- что надо организоваться и действовать.
- Не так просто.
- Непросто,- согласился я.- Но надо! Иначе жизни совсем не будет. Замордуют паны народ.
- Есть у нас один парень...- сказал Пуговка.- Он кое-что замышляет по этому вопросу.
- Что за парень? - сразу заинтересовались мы.- Говори, Володя, нам такие люди как раз нужны.
- Илларион Молчанов, тоже солдат и красноармеец.
- Как и где нам встретиться с ним? Владимир Пуговка подумал и ответил"
- В сумерках приходите ко мне в хату. Полиции в нашем селе нет, народ дружный, доносчиков не водится.
С тем Пуговка и ушел, а мы посовещались и решили, что человек вполне заслуживает доверия и что от него может протянуться ниточка к другим патриотически настроенным крестьянам, из которых мы и попробуем сколотить подпольную группу.
Утомленные долгим переходом, мы улеглись на сухой полянке передохнуть, а с наступлением темноты отправились к Пуговке. Хата у него большая, просторная, из двух половин. В передней печь и стол, в другой комнате кровать, белые занавески, множество фотографий в затейливых рамочках, среди которых мы узнали снимок Владимира в солдатской форме старой армии. Шкаф, диван, фабричного изготовления стулья - все это говорило о том, что хозяин далеко не бедняк. Но и не мироед - заработано собственным горбом. Вон какие натруженные руки у Владимира и у его такой же сухощавой, жилистой жены.
Угощали нас вареной картошкой и кислым молоком. Во время ужина в избе появился коренастый мужчина с крупными чертами лица, толстощекий, пышущий здоровьем. Одет он был в пиджак и галифе из домотканого серого сукна, в крепкие яловые сапоги. Здороваясь, руку жал до боли, а говорил тенорком:
- Молчанов, Илларион Спиридонович. Житель здешний. Жена Пуговки занавесила в спальной окна и сказала:
- Можете там спокойно посидеть, я мешать не буду. Мы перешли туда. Я начал без предисловий:
- Мы явились сюда, на свою родную землю, чтобы помочь здешним партизанам организовать народ на борьбу с оккупантами. На всей территории Западной Белоруссии и Западной Украины развернули действия повстанческие отряды, которые жгут имения помещиков, истребляют карателей, наиболее реакционных чинов полиции, защищают население от разнузданного панско-шляхетского террора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159