— Правда? — нетвердым голосом спросила я, разрываясь между желанием сдаться на милость сверхъестественных сил, играющих этим человеком и мною, и страхом быть обвиненной в том, что обнаглела и распоряжаюсь чужим пивом, как своим.
— Донал не стал бы возражать, — продолжал он, мягко высвобождая что-то у меня из-под мышки.
— Дэниэл, — рассеянно поправила я, оглядывая толпу в прихожей; нашла глазами сблизившихся головами Карен и Дэниэла и подумала, что, судя по виду Дэниэла, ему сейчас не до пива.
— Может, ты и прав, — согласилась я.
— Есть только одна загвоздка, — сказал парень.
— Какая?
— Если ты — плод моего воображения, то и «Гиннесс» твой тоже плод моего воображения, а воображаемый «Гиннесс» вполовину не так хорош, как настоящий.
У него был чудесный выговор, такой мягкий, лиричный, и звучал знакомо, но я никак не могла определить, почему.
Парень открыл банку и вылил ее содержимое себе в горло. Он осушил всю банку одним глотком, а я стояла и смотрела. Могу честно признать: он меня впечатлил. Почти никто из моих знакомых так не умел. Если точно, единственный, кто умеет, — мой папа.
Я пришла в полный восторг, совершенно пленившись этим мужчиной-мальчиком, кто бы он ни был.
— Хмм, — задумчиво промычал он, посмотрев на пустую банку, а затем на меня. — Трудно сказать. Может, оно настоящее, но, опять-таки, может, и воображаемое.
— Вот, — сказала я, протягивая ему вторую банку. — Это настоящее, ручаюсь.
— Почему-то я тебе верю. — И он взял вторую банку и повторил представление с начала до конца. — Ты знаешь, — глубокомысленно продолжал он, вытирая губы тыльной стороной кисти, — я думаю, ты права. А если пиво настоящее, значит, и ты тоже настоящая.
— Пожалуй, да, — согласилась я. — Хотя часто я в этом не уверена.
— Ты, наверно, иногда чувствуешь себя невидимкой? — спросил он.
У меня екнуло сердце. Никто, никто никогда еще не задавал мне этот вопрос, а ведь в точности так я чувствовала себя большую часть своей жизни. Он что, читает мои мысли? Я была просто околдована. Такое чутье! Кто-то понял меня. Совершенно незнакомый человек только что заглянул мне прямо в душу и увидел мою суть. От радости, волнения и надежды у меня закружилась голова.
— Да, — слабо кивнула я. — Иногда я чувствую себя невидимой.
— Я знаю, — сказал он.
— Откуда?
— Просто знаю, и все.
— Ясно.
Потом мы оба замолчали, стояли и, слегка улыбаясь, смотрели друг на друга.
— Как тебя зовут? — вдруг спросил он. — Или лучше называть тебя просто Богиней «Гиннесса»? Если хочешь, можно сократить до БГ. Но тогда я могу перепутать тебя с какой-нибудь лошадью и попытаться поставить на тебя, а ты, будем откровенны, совсем не похожа на лошадь, и хотя у тебя красивые ноги… (тут он остановился, нагнулся вперед так, что его голова оказалась вровень с моими коленями). Да, ноги красивые, — продолжал он, выпрямляясь, — но не думаю, чтобы ты умела бегать так быстро, чтобы выиграть Большой Кубок. Хотя, может, ты пришла бы в первой тройке, так что я в любом случае мог бы ставить на тебя … Посмотрим, посмотрим. И все-таки, как тебя зовут?
— Люси.
— Значит, Люси? — повторил он, глядя на меня зелеными-презелеными глазами. — Красивое имя для красивой женщины.
Я точно знала, что он ответит на мой следующий вопрос, но все равно решила спросить:
— Скажи… ты, случайно, не ирландец?
— Разумеется, господи, кем же мне еще быть, как не ирландцем? — откликнулся он с театрально-преувеличенным ирландским акцентом и выдал какое-то замысловатое танцевальное па. — Самый что ни на есть, из графства Донегал.
— Я тоже ирландка, — взволнованно сообщила я.
— По выговору не похоже, — усомнился он.
— Нет, правда, — возразила я. — Во всяком случае, мои родители оба ирландцы. Моя фамилия Салливан.
— Действительно ирландская, — признал он. — Ты из вида Пэддиус, подвид Этникус?
— Что-что?
— Ты ирландского происхождения?
— Да, родилась здесь, — согласилась я, — но ощущаю себя ирландкой.
— Ладно, для меня этого достаточно, — весело заметил он. — А меня зовут Гас, но друзья для краткости называют меня Огастес.
Я была совершенно очарована. Он нравился мне все больше и больше.
— Чрезвычайно рад нашему знакомству, Люси Салливан, — сказал он, беря меня за руку.
— А я чрезвычайно рада познакомиться с вами, Гас.
— Нет, пожалуйста! — протестующе вскинув руку, воскликнул он. — Огастес, я настаиваю.
— Если тебе все равно, я бы лучше звала тебя Гас. Огастес так длинно, что весь рот забивает.
— Я? — с искренним удивлением произнес он. — Весь рот? Ты ведь только что со мной встретилась!
— Ну, ты же понимаешь, что я имела в виду, — смутилась я, испугавшись, что мы не поймем друг друга.
— Ни одна женщина до сих пор обо мне такого не говорила, — заявил он, внимательно глядя на меня. — Ты необычная женщина, Люси Салливан. Ты, если я могу так выразиться, очень проницательная женщина. И если ты настаиваешь на формальном обращении, так и быть, зови меня Гасом.
— Спасибо.
— Сразу видно, что ты хорошо воспитана.
— Правда?
— Конечно! У тебя чудесная манера поведения, очень мягкая и вежливая. Ты, наверно, умеешь играть на фортепьяно?
— М-м-м… нет, не умею, — промямлила я, недоумевая, что заставило его столь резко переменить тему. Мне хотелось сказать ему, что умею играть на фортепьяно, потому что я изо всех сил старалась ему понравиться, но беззастенчиво врать все же боялась: вдруг он тут же предложит сыграть в четыре руки?
— Значит, на скрипке?
— Нет.
— На окарине?
— Нет.
— Значит, наверное, на аккордеоне?
— Нет, — в отчаянии ответила я. Когда он наконец остановится? Дались ему эти музыкальные инструменты!
— По твоим запястьям не похоже, чтобы ты играла на бод-хране, но ты, должно быть, все равно играешь.
— Нет, и на бодхране я не играю.
Да о чем это он?
— Ладно, Люси Салливан, ты совсем меня озадачила. Сдаюсь. Теперь скажи сама, какой у тебя инструмент?
— Инструмент?
— На чем ты играешь?
— Я вообще ни на чем не играю!
— Как?! Но, если не играешь, то наверняка пишешь стихи?
— Нет, — коротко ответила я и стала думать, как бы сбежать. То, что происходило, было слишком странно даже для меня, хотя я очень терпима к странностям.
Но тут, как будто прочитав мои мысли, он положил руку мне на плечо и повел себя нормально.
— Прости, Люси Салливан, — кротко попросил он, — я виноват. Я тебя напугал, да?
— Немного, — признала я.
— Прости, — повторил он.
— Да ладно, — заулыбалась я, чувствуя небывалое облегчение. Не имею ничего против людей неожиданных и даже слегка эксцентричных, но когда их мелкие причуды перерастают в психопатию, предпочитаю ретироваться.
— Дело в том, что я тут сегодня хорошо поел наркотиков класса «А», — продолжал он, — и сейчас не совсем в себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135