— С каких это пор здесь принимают к оплате воздух?
— Ты о чем? — настороженно глядя на меня, спросил он.
— Гас, — с мрачным удовольствием сказала я, — у меня больше нет денег.
Что не полностью соответствовало истине: у меня оставалось достаточно на дорогу домой и даже на порцию картошки фри, но об этом я ему сообщать не собиралась. Узнай он, что деньги все-таки есть, вытянет все до последнего гроша.
— Ты ужасная женщина, — засмеялся он. — Не пугай меня так.
— Я серьезно.
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — У тебя ведь есть такая волшебная маленькая карточка, которая выдает деньги из щели в стене. Раз, и все.
— Да, но…
— Так чего же ты ждешь? Давай, Люси, не будем тратить время зря. Беги, добудь деньжат, а я посижу здесь и постерегу наши места.
— А сам-то ты, Гас?
— Ну, я думаю, пока ты ходишь, я успею управиться еще с одной пинтой…
— Нет, я не о том. Разве у тебя нет кредитной карточки?
— У меня? — возопил он и согнулся пополам от смеха. — Ты это серьезно?
Нахохотавшись всласть, он скорчил гримасу, дабы дать мне понять, что он думает, будто я сошла с ума.
Я молча ждала, пока он уймется.
— Нет, Люси, — выдавил он, наконец успокоившись. — Нет, Люси, у меня ее нет. И сроду не было.
— Так вот, Гас, представь себе, у меня тоже.
— Но я же знаю, что у тебя-то она есть, — фыркнул он. — Я видел, как ты ею пользовалась.
— Больше нет.
— Ладно врать-то!
— Гас, это правда. Банкомат проглотил. Потому что у меня на счету не осталось денег.
— Не осталось? — потрясенно протянул он.
«Что, съел?!» — злорадно подумала я.
Но мне тут же стало стыдно. Нечестно срывать зло на Гасе из-за того, что я сержусь на папу.
И вдруг ужасно захотелось рассказать Гасу все, объяснить, почему со мной трудно, отчего я стала угрюмой и вздорной. Хотелось понимания и снисхождения, ласки и сочувствия. Поэтому я без промедлений начала скорбную повесть о жизни с папой, необходимости давать ему деньги, вечной их нехватке, о…
— Люси, — нетерпеливо перебил меня Гас, — я знаю, что нам делать, — сверкнув улыбкой, уверенно сказал он. — У тебя ведь есть чековая книжка?
Чековая книжка? Я несколько оторопела. Чековая книжка? Какое отношение это имеет к тому, что я несчастна?
— Так вот, бармен — мой знакомый, — с сияющими глазами продолжал Гас. — Он обналичит твой чек, если я за тебя поручусь. Выписывай чек, Люси, и дело в шляпе, — прямо-таки лучился счастьем Гас.
— Но, Гас, — возразила я, чувствуя себя, хоть и не следовало бы, мошенницей, — у меня на счету нет денег, и вообще я уже превысила кредит. — Честно говоря, я ждала от Гаса совсем других слов.
— Да ну, плюнь, — бодро откликнулся Гас. — Ведь это всего лишь банк, что они тебе сделают? Собственность — это воровство, давай, Люси, нанесем удар по системе!
— Нет, — дрожащим голосом сказала я. — Правда не могу.
— Ну что ж, Люси, значит, поезд наш ушел, грачи улетели, можно отправляться по домам, — поджал губы он. — Пока, рад был тебя видеть.
— Ладно, погоди, — вздохнула я и полезла в сумку за чековой книжкой, стараясь не думать о страшном звонке из банка, который не заставит себя ждать.
Гас прав, решила я, это всего лишь деньги. Но я не могла избавиться от ощущения, что всегда должна только отдавать, а хотелось бы, чтобы кто-нибудь, разнообразия ради, дал что-то и мне.
Я выписала чек, и Гас пошел с ним к стойке. Судя по тому, сколько он там пробыл и выражению лица бармена, получить деньги было непросто.
Наконец он вернулся с кружками в руках.
— Полный успех, — улыбнулся он, запихивая в карман, в свой карман, разумеется, комок смятых бумажек. Я заметила, что «молния» на его джинсах заколота булавкой.
— Сдача, Гас, — сказала я, силясь не допустить в голос злобные нотки.
— Какая муха тебя укусила, Люси? — проворчал он. — Ты, малышка, что-то сегодня жадничаешь.
— Правда? — От ярости у меня закружилась голова. — Значит, это я жадничаю? Разве не я заплатила почти за всю твою выпивку?
— Ну, — вознегодовал он, — если ты так, скажи, сколько я тебе должен, и я отдам, как только получу пособие.
— Отлично, — кивнула я. — Так и сделаем.
— Вот твоя сдача, — буркнул он, швыряя на стол пригоршню банкнот и мелочи.
В этот момент мне стало ясно, что вечер пропал, пропал окончательно и бесповоротно. Не то чтобы до того все было очень хорошо, но я, по крайней мере, могла надеяться, что станет лучше.
Зная, что это оскорбительно, я взяла деньги и принялась их считать.
Чек был выписан на пятьдесят фунтов, а вернул он мне около тридцати. На напитки для нас двоих — даже учитывая аппетиты Гаса — не могло уйти целых двадцать фунтов.
— А где остальное? — спросила я.
— Ах, это? — он явно разозлился, но пытался не подавать виду. — Не думал, что ты будешь против, но я угостил Винни — это бармен — зато, что помог нам, и, по-моему, это справедливо.
— А остальное где?
— Пока я там стоял, подошел Кейт Кеннеди, и я решил, что и его надо обиходить.
— Обиходить?
— Угостить. Люси, он душа-человек, чудный парень!
— И все-таки должны были остаться еще деньги, — восхищаясь собственной твердостью, сказала я.
Гас засмеялся, но несколько натужно.
— …И я… гм… одолжил ему десятку, — наконец сознался он.
— Ты одолжил ему десятку из моих денег? — спокойно спросила я.
— Ну да. Не думал, что ты станешь возражать. Ты ведь как я, Люси, ты — свободный дух. И на деньги тебе плевать.
Он еще долго разглагольствовал, потом запел «Представь себе» Джона Леннона, хотя единственная строчка, которую он помнил наизусть, была про отсутствие собственности. Он устроил настоящий спектакль — картинно протягивал вперед руки, строил мне многозначительные гримасы.
— Ах, Люси, представь, что нет владений, представь, что нет владений, ну же, подпевай! Предстаааааавь, что неееет владееений! Йе-е-е-е-е-еее!
Он замолчал, ожидая, что я рассмеюсь, но я не рассмеялась, и он продолжал:
— Может, скажешь, я циник и не знаю, что несу…
Раньше я была бы тронута и очарована его пением. Рассмеялась бы, обозвала его ужасным типом и простила бы.
Но не теперь.
Я не сказала ни слова. Не могла. Не могла, и все тут. Я даже не сердилась: чувствовала себя полной дурой. Мне было слишком стыдно, чтобы сердиться. Стыдно за себя.
Весь нынешний вечер был упражнением в ограничении морального ущерба в моем старании утаить от себя самой, как я расстроена. Теперь же мне открылся весь ужас происходящего.
Почему меня не оставляет ощущение, что это случается со мной постоянно, думала я. Потом бегло вспомнила всю свою жизнь и поняла: потому, что это действительно случалось со мною все время. И с папой та же история. Залезть в долги, чтобы давать ему деньги на выпивку.
А Гас разве не вытягивал из меня деньги? У него-то самого вечно в карманах пусто. В самом начале я с радостью снабжала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Ты о чем? — настороженно глядя на меня, спросил он.
— Гас, — с мрачным удовольствием сказала я, — у меня больше нет денег.
Что не полностью соответствовало истине: у меня оставалось достаточно на дорогу домой и даже на порцию картошки фри, но об этом я ему сообщать не собиралась. Узнай он, что деньги все-таки есть, вытянет все до последнего гроша.
— Ты ужасная женщина, — засмеялся он. — Не пугай меня так.
— Я серьезно.
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — У тебя ведь есть такая волшебная маленькая карточка, которая выдает деньги из щели в стене. Раз, и все.
— Да, но…
— Так чего же ты ждешь? Давай, Люси, не будем тратить время зря. Беги, добудь деньжат, а я посижу здесь и постерегу наши места.
— А сам-то ты, Гас?
— Ну, я думаю, пока ты ходишь, я успею управиться еще с одной пинтой…
— Нет, я не о том. Разве у тебя нет кредитной карточки?
— У меня? — возопил он и согнулся пополам от смеха. — Ты это серьезно?
Нахохотавшись всласть, он скорчил гримасу, дабы дать мне понять, что он думает, будто я сошла с ума.
Я молча ждала, пока он уймется.
— Нет, Люси, — выдавил он, наконец успокоившись. — Нет, Люси, у меня ее нет. И сроду не было.
— Так вот, Гас, представь себе, у меня тоже.
— Но я же знаю, что у тебя-то она есть, — фыркнул он. — Я видел, как ты ею пользовалась.
— Больше нет.
— Ладно врать-то!
— Гас, это правда. Банкомат проглотил. Потому что у меня на счету не осталось денег.
— Не осталось? — потрясенно протянул он.
«Что, съел?!» — злорадно подумала я.
Но мне тут же стало стыдно. Нечестно срывать зло на Гасе из-за того, что я сержусь на папу.
И вдруг ужасно захотелось рассказать Гасу все, объяснить, почему со мной трудно, отчего я стала угрюмой и вздорной. Хотелось понимания и снисхождения, ласки и сочувствия. Поэтому я без промедлений начала скорбную повесть о жизни с папой, необходимости давать ему деньги, вечной их нехватке, о…
— Люси, — нетерпеливо перебил меня Гас, — я знаю, что нам делать, — сверкнув улыбкой, уверенно сказал он. — У тебя ведь есть чековая книжка?
Чековая книжка? Я несколько оторопела. Чековая книжка? Какое отношение это имеет к тому, что я несчастна?
— Так вот, бармен — мой знакомый, — с сияющими глазами продолжал Гас. — Он обналичит твой чек, если я за тебя поручусь. Выписывай чек, Люси, и дело в шляпе, — прямо-таки лучился счастьем Гас.
— Но, Гас, — возразила я, чувствуя себя, хоть и не следовало бы, мошенницей, — у меня на счету нет денег, и вообще я уже превысила кредит. — Честно говоря, я ждала от Гаса совсем других слов.
— Да ну, плюнь, — бодро откликнулся Гас. — Ведь это всего лишь банк, что они тебе сделают? Собственность — это воровство, давай, Люси, нанесем удар по системе!
— Нет, — дрожащим голосом сказала я. — Правда не могу.
— Ну что ж, Люси, значит, поезд наш ушел, грачи улетели, можно отправляться по домам, — поджал губы он. — Пока, рад был тебя видеть.
— Ладно, погоди, — вздохнула я и полезла в сумку за чековой книжкой, стараясь не думать о страшном звонке из банка, который не заставит себя ждать.
Гас прав, решила я, это всего лишь деньги. Но я не могла избавиться от ощущения, что всегда должна только отдавать, а хотелось бы, чтобы кто-нибудь, разнообразия ради, дал что-то и мне.
Я выписала чек, и Гас пошел с ним к стойке. Судя по тому, сколько он там пробыл и выражению лица бармена, получить деньги было непросто.
Наконец он вернулся с кружками в руках.
— Полный успех, — улыбнулся он, запихивая в карман, в свой карман, разумеется, комок смятых бумажек. Я заметила, что «молния» на его джинсах заколота булавкой.
— Сдача, Гас, — сказала я, силясь не допустить в голос злобные нотки.
— Какая муха тебя укусила, Люси? — проворчал он. — Ты, малышка, что-то сегодня жадничаешь.
— Правда? — От ярости у меня закружилась голова. — Значит, это я жадничаю? Разве не я заплатила почти за всю твою выпивку?
— Ну, — вознегодовал он, — если ты так, скажи, сколько я тебе должен, и я отдам, как только получу пособие.
— Отлично, — кивнула я. — Так и сделаем.
— Вот твоя сдача, — буркнул он, швыряя на стол пригоршню банкнот и мелочи.
В этот момент мне стало ясно, что вечер пропал, пропал окончательно и бесповоротно. Не то чтобы до того все было очень хорошо, но я, по крайней мере, могла надеяться, что станет лучше.
Зная, что это оскорбительно, я взяла деньги и принялась их считать.
Чек был выписан на пятьдесят фунтов, а вернул он мне около тридцати. На напитки для нас двоих — даже учитывая аппетиты Гаса — не могло уйти целых двадцать фунтов.
— А где остальное? — спросила я.
— Ах, это? — он явно разозлился, но пытался не подавать виду. — Не думал, что ты будешь против, но я угостил Винни — это бармен — зато, что помог нам, и, по-моему, это справедливо.
— А остальное где?
— Пока я там стоял, подошел Кейт Кеннеди, и я решил, что и его надо обиходить.
— Обиходить?
— Угостить. Люси, он душа-человек, чудный парень!
— И все-таки должны были остаться еще деньги, — восхищаясь собственной твердостью, сказала я.
Гас засмеялся, но несколько натужно.
— …И я… гм… одолжил ему десятку, — наконец сознался он.
— Ты одолжил ему десятку из моих денег? — спокойно спросила я.
— Ну да. Не думал, что ты станешь возражать. Ты ведь как я, Люси, ты — свободный дух. И на деньги тебе плевать.
Он еще долго разглагольствовал, потом запел «Представь себе» Джона Леннона, хотя единственная строчка, которую он помнил наизусть, была про отсутствие собственности. Он устроил настоящий спектакль — картинно протягивал вперед руки, строил мне многозначительные гримасы.
— Ах, Люси, представь, что нет владений, представь, что нет владений, ну же, подпевай! Предстаааааавь, что неееет владееений! Йе-е-е-е-е-еее!
Он замолчал, ожидая, что я рассмеюсь, но я не рассмеялась, и он продолжал:
— Может, скажешь, я циник и не знаю, что несу…
Раньше я была бы тронута и очарована его пением. Рассмеялась бы, обозвала его ужасным типом и простила бы.
Но не теперь.
Я не сказала ни слова. Не могла. Не могла, и все тут. Я даже не сердилась: чувствовала себя полной дурой. Мне было слишком стыдно, чтобы сердиться. Стыдно за себя.
Весь нынешний вечер был упражнением в ограничении морального ущерба в моем старании утаить от себя самой, как я расстроена. Теперь же мне открылся весь ужас происходящего.
Почему меня не оставляет ощущение, что это случается со мной постоянно, думала я. Потом бегло вспомнила всю свою жизнь и поняла: потому, что это действительно случалось со мною все время. И с папой та же история. Залезть в долги, чтобы давать ему деньги на выпивку.
А Гас разве не вытягивал из меня деньги? У него-то самого вечно в карманах пусто. В самом начале я с радостью снабжала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135