– Почему ты забирала наши письма?
Легкая краска появилась у нее на щеках. Я могла предполагать, что она будет спорить и все отрицать, но мне стоило бы знать, что Констанца справлялась и не с такими ситуациями.
– Ты нашла одно? Я знаю, что ты рылась в моих вещах. – Она помолчала. – Я должна сказать – вскрыла я только одно. Последнее. Остальные я выбрасывала не читая.
– Констанца, это ничего не меняет. То, что ты делала, было гнусно и жестоко.
– Знаю.
– Тогда почему ты это делала? – Я прервалась. – Я ухожу, Констанца. Я ухожу и от тебя, и от Френка. И я никогда больше не вернусь сюда и не увижусь с тобой. Но, прежде чем уходить, я хотела бы знать: почему ты делала такие вещи?
– Я не уверена… – Похоже, она взвешивала ситуацию. – Мне всегда было трудно искать объяснение своим поступкам. Другим это удавалось куда легче. Они поступают так потому-то и потому-то. Я же всегда видела перед собой многообразные причины – и они могли меняться день ото дня…
– Констанца, все это я слышала и раньше. Почему ты так поступала?
– Ну, думаю, только ради тебя. И ради себя тоже – не могу это отрицать. Может, я ревновала. Но главным образом ради тебя. Понимаешь ли, я заглядывала вперед, в будущее. Ты возлагала такие надежды на эту дружбу, что я сказала себе: «Этот ее друг может предать ее. Ему надоест эта переписка, или он забудет ее, или он вообще погибнет. И со временем, пусть даже она расстанется с иллюзиями, у нее останется разочарование, как женщины всегда испытывают разочарование в мужчинах». Я хотела уберечь тебя от всего этого. И ты видишь…
Она начала жестикулировать руками, поблескивающими кольцами. Она пришла в возбуждение.
– Ты полностью доверилась ему, я это видела. А это всегда является ошибкой. Никогда не позволяй себе подобной доверчивости, Виктория. Ты словно сама себя заключаешь в тюрьму и выбрасываешь ключ от камеры. Чем больше ты привязываешься к кому-то, тем большее тебя постигает разочарование. Мужчины разбираются в этом куда лучше женщин. Они кое-что держат при себе. В то время как мы всецело отдаемся любви. И мы же терпим самые большие поражения.
– Констанца, я была ребенком, которая писала своему товарищу, и шла война…
– Да, но друг-то не совсем обычный. Друг с неординарными способностями. Мальчик, который мог ощутить запах крови и войны… в лесу. Может быть, поэтому я и была настроена против него.
– С чего это? Тебе нравилась эта история. Ты сама мне говорила.
– В том месте погиб мой отец. – Она отвернулась, спрятав лицо. – И мне никогда не нравилась эта история.
Я понимала, что нет смысла в дальнейших расспросах. В ответ я получила бы еще более изощренные объяснения, которые уводили бы меня все дальше и дальше от предмета разговора. Я встала. Констанца сразу же насторожилась.
– Что ты собираешься делать?
– Я уже сказала тебе, Констанца. Я ухожу.
– Ты не можешь уйти. Нам нужно поговорить.
– Нет. Ты и так говорила слишком много. Как всегда. И я больше не хочу тебя слушать.
– Ты не можешь уйти. Я еще больна. Я себя по-прежнему плохо чувствую.
– Тебе придется поправляться без моей помощи, Констанца. Не сомневаюсь, это у тебя получится. Да, тебе стоит узнать! Френк порвал тот чек.
– До чего благородно с его стороны! Он всегда был благороден, что и продемонстрировал, поэтому ты и решила не выходить за него замуж?
– Нет. Я восхищаюсь им и люблю его, Констанца. И его поступок не имеет отношения к моему решению. А сейчас я ухожу…
Она тревожно дернулась и встала.
– Но ты не совсем уходишь? Ты вернешься?
– Нет. Я не вернусь.
Когда я направилась к дверям, она кинулась за мной. Я увидела ее глазами Френка: маленькое, изящное, декоративное, возбужденное и опасное создание, которое старается всех подчинить разрушительному влиянию своего силового поля. На мгновение мне показалось, что она в самом деле перепугана. Она жестикулировала в воздухе тонкими ручками. Кольца рассыпали искры. Она рванулась ко мне движением ребенка, всем своим видом демонстрируя требовательность и обиду, моя крестная мать, которая так и не выросла. Она положила руку мне на предплечье. Я подумала, что она попытается поцеловать меня. Пряди ее волос щекотали мне щеку. Я ощутила привычный ее аромат: папоротника и свежей земли. Поцелуя не последовало. Я переступила порог. Констанца схватила меня за руку.
– Подожди… прошу тебя, остановись. Ты уходишь из добрых чувств – теперь я понимаю. Ведь так, да? Я вижу это по твоему лицу. О, пожалуйста, не уходи! Побудь еще немного. Ты не можешь бросить меня в одиночестве. У меня совершенно нет сил. Останься со мной. Посмотри, Виктория, ты только посмотри на эти комнаты, полные воспоминаний. Вот тут ты стояла, именно тут, в середине ковра, когда я подрезала тебе волосы. Ты помнишь косички – как ты терпеть их не могла? И Берти – вспомни Берти. Когда он стал старым и больным, он тут лежал – вон в том углу. Тогда ты любила меня. А книги, разве ты не помнишь все эти книги своего отца? Прошу тебя, остановись. Вот прямо здесь. Посмотри на этот холл. Разве ты не помнишь тот день, когда ты приехала и вошла сюда? Какая ты была серьезная торжественная малышка! Ты стала считать отражения: шесть Викторий, потом семь, а потом восемь. Посмотри еще раз. Смотри же. Сосчитай снова. Ты видишь, какой высокой и строгой ты стала? А я такая маленькая и грустная, видишь? Посмотри – ты видишь слезы? У меня болит сердце. Констанца и Виктория. Мать и дитя. Скольких из нас ты видишь? Девять? Десять? Их гораздо больше. Молю тебя, Виктория, не оставляй меня, я не хочу оставаться одна…
Я оставила ее, оставила Констанцу в холле, со всеми ее отражениями, которые теперь и будут составлять ее общество. До того момента, пока не захлопнулась дверь, она была уверена: она уговорит меня вернуться, ибо убеждать она умела, стоило только вспомнить всех, кто любил ее.
В течение нескольких недель Констанца продолжала преследовать меня по телефону. До того, как я уехала во Францию завершать работу, я несколько раз виделась с Френком. Вспыхивали споры, звучали мольбы, сменившиеся грустным молчанием, когда были собраны вещи; торопливые встречи, когда обоим нам было трудно смотреть в глаза друг другу.
Он настоял, чтобы проводить меня в аэропорт. Никто из нас не знал, что говорить, думаю, мы сожалели о его решении проводить меня. Я прошла паспортный контроль, и, обернувшись, бросила на него еще один, последний, взгляд. Френк выглядел потерянным. Он напомнил мне беженцев с фотографии, у которых не было ничего ни впереди, ни позади.
Я испытала желание вернуться, но мои вещи уже уплыли и пора было подниматься по трапу. Я подвела черту, как это делал он.
Спустя какое-то время, думаю, что, должно быть, прошло года три, я столкнулась с ним, но на расстоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Легкая краска появилась у нее на щеках. Я могла предполагать, что она будет спорить и все отрицать, но мне стоило бы знать, что Констанца справлялась и не с такими ситуациями.
– Ты нашла одно? Я знаю, что ты рылась в моих вещах. – Она помолчала. – Я должна сказать – вскрыла я только одно. Последнее. Остальные я выбрасывала не читая.
– Констанца, это ничего не меняет. То, что ты делала, было гнусно и жестоко.
– Знаю.
– Тогда почему ты это делала? – Я прервалась. – Я ухожу, Констанца. Я ухожу и от тебя, и от Френка. И я никогда больше не вернусь сюда и не увижусь с тобой. Но, прежде чем уходить, я хотела бы знать: почему ты делала такие вещи?
– Я не уверена… – Похоже, она взвешивала ситуацию. – Мне всегда было трудно искать объяснение своим поступкам. Другим это удавалось куда легче. Они поступают так потому-то и потому-то. Я же всегда видела перед собой многообразные причины – и они могли меняться день ото дня…
– Констанца, все это я слышала и раньше. Почему ты так поступала?
– Ну, думаю, только ради тебя. И ради себя тоже – не могу это отрицать. Может, я ревновала. Но главным образом ради тебя. Понимаешь ли, я заглядывала вперед, в будущее. Ты возлагала такие надежды на эту дружбу, что я сказала себе: «Этот ее друг может предать ее. Ему надоест эта переписка, или он забудет ее, или он вообще погибнет. И со временем, пусть даже она расстанется с иллюзиями, у нее останется разочарование, как женщины всегда испытывают разочарование в мужчинах». Я хотела уберечь тебя от всего этого. И ты видишь…
Она начала жестикулировать руками, поблескивающими кольцами. Она пришла в возбуждение.
– Ты полностью доверилась ему, я это видела. А это всегда является ошибкой. Никогда не позволяй себе подобной доверчивости, Виктория. Ты словно сама себя заключаешь в тюрьму и выбрасываешь ключ от камеры. Чем больше ты привязываешься к кому-то, тем большее тебя постигает разочарование. Мужчины разбираются в этом куда лучше женщин. Они кое-что держат при себе. В то время как мы всецело отдаемся любви. И мы же терпим самые большие поражения.
– Констанца, я была ребенком, которая писала своему товарищу, и шла война…
– Да, но друг-то не совсем обычный. Друг с неординарными способностями. Мальчик, который мог ощутить запах крови и войны… в лесу. Может быть, поэтому я и была настроена против него.
– С чего это? Тебе нравилась эта история. Ты сама мне говорила.
– В том месте погиб мой отец. – Она отвернулась, спрятав лицо. – И мне никогда не нравилась эта история.
Я понимала, что нет смысла в дальнейших расспросах. В ответ я получила бы еще более изощренные объяснения, которые уводили бы меня все дальше и дальше от предмета разговора. Я встала. Констанца сразу же насторожилась.
– Что ты собираешься делать?
– Я уже сказала тебе, Констанца. Я ухожу.
– Ты не можешь уйти. Нам нужно поговорить.
– Нет. Ты и так говорила слишком много. Как всегда. И я больше не хочу тебя слушать.
– Ты не можешь уйти. Я еще больна. Я себя по-прежнему плохо чувствую.
– Тебе придется поправляться без моей помощи, Констанца. Не сомневаюсь, это у тебя получится. Да, тебе стоит узнать! Френк порвал тот чек.
– До чего благородно с его стороны! Он всегда был благороден, что и продемонстрировал, поэтому ты и решила не выходить за него замуж?
– Нет. Я восхищаюсь им и люблю его, Констанца. И его поступок не имеет отношения к моему решению. А сейчас я ухожу…
Она тревожно дернулась и встала.
– Но ты не совсем уходишь? Ты вернешься?
– Нет. Я не вернусь.
Когда я направилась к дверям, она кинулась за мной. Я увидела ее глазами Френка: маленькое, изящное, декоративное, возбужденное и опасное создание, которое старается всех подчинить разрушительному влиянию своего силового поля. На мгновение мне показалось, что она в самом деле перепугана. Она жестикулировала в воздухе тонкими ручками. Кольца рассыпали искры. Она рванулась ко мне движением ребенка, всем своим видом демонстрируя требовательность и обиду, моя крестная мать, которая так и не выросла. Она положила руку мне на предплечье. Я подумала, что она попытается поцеловать меня. Пряди ее волос щекотали мне щеку. Я ощутила привычный ее аромат: папоротника и свежей земли. Поцелуя не последовало. Я переступила порог. Констанца схватила меня за руку.
– Подожди… прошу тебя, остановись. Ты уходишь из добрых чувств – теперь я понимаю. Ведь так, да? Я вижу это по твоему лицу. О, пожалуйста, не уходи! Побудь еще немного. Ты не можешь бросить меня в одиночестве. У меня совершенно нет сил. Останься со мной. Посмотри, Виктория, ты только посмотри на эти комнаты, полные воспоминаний. Вот тут ты стояла, именно тут, в середине ковра, когда я подрезала тебе волосы. Ты помнишь косички – как ты терпеть их не могла? И Берти – вспомни Берти. Когда он стал старым и больным, он тут лежал – вон в том углу. Тогда ты любила меня. А книги, разве ты не помнишь все эти книги своего отца? Прошу тебя, остановись. Вот прямо здесь. Посмотри на этот холл. Разве ты не помнишь тот день, когда ты приехала и вошла сюда? Какая ты была серьезная торжественная малышка! Ты стала считать отражения: шесть Викторий, потом семь, а потом восемь. Посмотри еще раз. Смотри же. Сосчитай снова. Ты видишь, какой высокой и строгой ты стала? А я такая маленькая и грустная, видишь? Посмотри – ты видишь слезы? У меня болит сердце. Констанца и Виктория. Мать и дитя. Скольких из нас ты видишь? Девять? Десять? Их гораздо больше. Молю тебя, Виктория, не оставляй меня, я не хочу оставаться одна…
Я оставила ее, оставила Констанцу в холле, со всеми ее отражениями, которые теперь и будут составлять ее общество. До того момента, пока не захлопнулась дверь, она была уверена: она уговорит меня вернуться, ибо убеждать она умела, стоило только вспомнить всех, кто любил ее.
В течение нескольких недель Констанца продолжала преследовать меня по телефону. До того, как я уехала во Францию завершать работу, я несколько раз виделась с Френком. Вспыхивали споры, звучали мольбы, сменившиеся грустным молчанием, когда были собраны вещи; торопливые встречи, когда обоим нам было трудно смотреть в глаза друг другу.
Он настоял, чтобы проводить меня в аэропорт. Никто из нас не знал, что говорить, думаю, мы сожалели о его решении проводить меня. Я прошла паспортный контроль, и, обернувшись, бросила на него еще один, последний, взгляд. Френк выглядел потерянным. Он напомнил мне беженцев с фотографии, у которых не было ничего ни впереди, ни позади.
Я испытала желание вернуться, но мои вещи уже уплыли и пора было подниматься по трапу. Я подвела черту, как это делал он.
Спустя какое-то время, думаю, что, должно быть, прошло года три, я столкнулась с ним, но на расстоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231