Что, если ты сразу же встречаешь подходящего человека и начинаешь новую, счастливую, лучшую жизнь? Где написано, что ты должен страдать? Она хороший человек. Способный любить. Почему бы ей не обрести насыщенную, полную любви и самопожертвования жизнь, о которой она всегда мечтала?
Лифт замедлил ход, останавливаясь.
– Спасибо за ленч, – непринужденно проговорил Селден. Венди попыталась уловить в его голосе скрытый намек.
– Да не за что, – ответила она.
И тут Селден сделал нечто неожиданное – шагнул вперед и обнял ее.
Венди замерла. Ее груди плотно прижались к его груди. Он тоже их чувствует? О нет. А вдруг у него встал?
А если нет?
– Если тебе понадобится адвокат, позвони мне, – сказал Селден.
Венди кивнула, расширив от удивления глаза. Она было отступила, но прядь длинных волос Селдена зацепилась за ее очки. Венди мотнула головой и губами почти коснулась шеи Селдена.
– Извини… – пробормотала она, отпрянув. Очки сорвались и упали на пол.
Селден поднял их и подал Венди, покачав головой:
– Это я виноват. – Он откинул прядь волос. У Селдена Роуза никогда раньше не было таких волос. «Выпрямил он их, что ли?» – с любопытством подумала Венди.
Надев очки, она встретилась с Селденом взглядом.
В нем опять появилось это! Секс!
К счастью, двери лифта открылись и она вышла.
Венди шла по коридору, и сердце у нее неистово билось. Что же сейчас произошло? Что-то точно произошло, в этом она не сомневалась. И с Селденом Роузом! Нет, она и впрямь сходит с ума. Она взрослая женщина – президент «Парадор пикчерс», между прочим, – а ведет себя как школьница. Но это неотъемлемая часть существа женщины, и никто до конца не понимает этого. Сколько бы тебе ни было лет, несмотря на то что «пора бы уж знать», ты все равно можешь превратиться в хихикающую девчонку-подростка при встрече в трудную минуту с сексуальным мужчиной. Видимо, это связано с надеждой, предположила Венди.
С надеждой и присущей человеку верой в то, что можно вернуться назад и попробовать все начать сначала, думала она, входя в свой офис. И кто знает, не окажется ли для разнообразия попытка удачной?
7
Последние тридцать часов выглядели следующим образом:
Просыпаюсь и осознаю, что после осеннего показа прошло уже шестнадцать дней одиннадцать часов и тридцать две минуты. Подавляю рвотный позыв. Бегу в студию – волосы так и не вымыла, ну и наплевать. Хватаю такси, отпихнув зонтиком какого-то бизнесмена. Делаю ежеутренний звонок Нико. У той паника в голосе.
– В чем дело?
– В Питерах Пэнах, – спокойно отвечает Нико.
– В воротниках Питера Пэна? – спрашиваю я.
– Нет, в нас. В женщинах, которые ведут себя, как Питер Пэн. Мы отказываемся взрослеть.
– Но мы управляем компаниями и растим детей, – возражаю я, хотя детей у меня нет, но есть служащие, что почти одно и то же.
– Мы по-прежнему хотим сбежать, – говорит Нико.
Интересно, о чем это она? Волнуюсь за Нико, но возможности разобраться в не совсем понятной проблеме нет, поскольку нам обеим звонят.
Утро. В унынии смотрю на ткани, купленные прошлым сентябрем в Париже в «Премьер визьон». О чем, спрашивается, я думала? Каждый второй модельер приобрел ткань с рисунком «под леопарда» – опять, – но для осени я этот узор не мыслила. Другие модельеры покупали еще фетр цвета лайма и розовую шерсть, но я не вижу эти цвета как осенние. В любом случае слишком поздно. Придется работать с этими тканями, иначе компания обанкротится из-за чрезмерных расходов. Ложусь на пол и закрываю лицо руками. Помощница застает меня в этом положении, но не удивляется – привыкла к ненормальному поведению начальницы. Встаю и снова пялюсь на ткани.
Середина дня. Бегу на ежегодный ленч в театр «Балета города Нью-Йорка». Не надо бы идти (ничего не надо бы делать, разве что ужасно страдать ради искусства), но все равно иду, ради вдохновения. На ежегодный балетный ленч собираются самые влиятельные женщины-профессионалы города: сенатор Нью-Йорка, две старшие судьи, банкирши, адвокаты, теледеятели, «новые» социалистки (молодые девушки-социалистки; они работают, и в этот раз появилась новенькая), разные первые дамы, феминистки (пятьдесят с чем-то женщин: они не следят за модой и своими волосами и так могущественны, что им все равно), «Прада»-жены (женщины, когда-то работавшие, но вышедшие за богатых мужчин; теперь у них есть няни, и они весь день занимаются своей внешностью) и «городские» (преисполненные решимости прорваться вперед и знающие, что сегодня это делается именно в балете) – все в мехах и одеяниях с леопардовым узором, с брошами своих бабушек (о, как же я ненавижу эту тенденцию!) либо в миленьких-миленьких таких, облегающих платьицах пастельных тонов с неподшитыми подолами и торчащими отовсюду нитками (что могло бы стать метафорой нынешней моды – она вся расползается и не продержится дольше двух или трех выходов в свет), и меня преследует мысль, что все это не то. Но что – то?
После ленча на улице холодно и дождливо, погода типичная для начала февраля. Виктория поняла, что забыла заказать машину, все же другие женщины садятся в машины с шоферами, стоящие перед Линкольновским центром, как кареты. Все эти женщины, сами заработавшие свои деньги и сами купившие себе одежду (кроме «Прада»-жен, ни за что не заплативших), имевшие собственные автомобили с водителями и даже решавшие дела в Верховном суде, вызывали ощущение мрачного очарования и богатства. Это должно было бы вызвать восхищение, но ничего подобного не вызвало. К счастью, вышла Маффи Уильямс и сжалилась над Викторией, предложив подвезти. Виктория села на заднее сиденье «Мерседеса-S600»-седана, кусая ногти от страха за свое будущее. Она осознала, что лак у нее на ногах облупился и маникюр она не делала уже месяц. Интересно, заметила ли Маффи, что у нее грязные волосы?
– Что думаешь насчет осени? – спросила Маффи.
Она хотела проявить участие, но вопрос вызвал у Виктории разлитие желчи, чуть не погубившей ее. Она ничего не думала насчет осени, но уверенно ответила:
– Я размышляю о брюках.
Маффи с умным видом кивнула, словно в этом был какой-то смысл.
– Все остальные твердят о леопарде.
– Леопард уже в прошлом.
– А длина юбки?
– Слишком много юбок. Брюки, я думаю. Никто не знает, растет экономика или падает.
– Удачи, – прошептала Маффи, и ее старческие пальцы, унизанные кольцами с разноцветными драгоценными камнями каратов по десять – двенадцать, на мгновение сжали руку Виктории. Маффи вышла из машины перед сияющим богатым зданием компании «Би энд си», велев своему водителю отвезти Викторию в ее офис…
…Где все бездельничали, ожидая ее возвращения с окончательными эскизами для осеннего показа или хотя бы с каким-то видением, чтобы они могли взяться за работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Лифт замедлил ход, останавливаясь.
– Спасибо за ленч, – непринужденно проговорил Селден. Венди попыталась уловить в его голосе скрытый намек.
– Да не за что, – ответила она.
И тут Селден сделал нечто неожиданное – шагнул вперед и обнял ее.
Венди замерла. Ее груди плотно прижались к его груди. Он тоже их чувствует? О нет. А вдруг у него встал?
А если нет?
– Если тебе понадобится адвокат, позвони мне, – сказал Селден.
Венди кивнула, расширив от удивления глаза. Она было отступила, но прядь длинных волос Селдена зацепилась за ее очки. Венди мотнула головой и губами почти коснулась шеи Селдена.
– Извини… – пробормотала она, отпрянув. Очки сорвались и упали на пол.
Селден поднял их и подал Венди, покачав головой:
– Это я виноват. – Он откинул прядь волос. У Селдена Роуза никогда раньше не было таких волос. «Выпрямил он их, что ли?» – с любопытством подумала Венди.
Надев очки, она встретилась с Селденом взглядом.
В нем опять появилось это! Секс!
К счастью, двери лифта открылись и она вышла.
Венди шла по коридору, и сердце у нее неистово билось. Что же сейчас произошло? Что-то точно произошло, в этом она не сомневалась. И с Селденом Роузом! Нет, она и впрямь сходит с ума. Она взрослая женщина – президент «Парадор пикчерс», между прочим, – а ведет себя как школьница. Но это неотъемлемая часть существа женщины, и никто до конца не понимает этого. Сколько бы тебе ни было лет, несмотря на то что «пора бы уж знать», ты все равно можешь превратиться в хихикающую девчонку-подростка при встрече в трудную минуту с сексуальным мужчиной. Видимо, это связано с надеждой, предположила Венди.
С надеждой и присущей человеку верой в то, что можно вернуться назад и попробовать все начать сначала, думала она, входя в свой офис. И кто знает, не окажется ли для разнообразия попытка удачной?
7
Последние тридцать часов выглядели следующим образом:
Просыпаюсь и осознаю, что после осеннего показа прошло уже шестнадцать дней одиннадцать часов и тридцать две минуты. Подавляю рвотный позыв. Бегу в студию – волосы так и не вымыла, ну и наплевать. Хватаю такси, отпихнув зонтиком какого-то бизнесмена. Делаю ежеутренний звонок Нико. У той паника в голосе.
– В чем дело?
– В Питерах Пэнах, – спокойно отвечает Нико.
– В воротниках Питера Пэна? – спрашиваю я.
– Нет, в нас. В женщинах, которые ведут себя, как Питер Пэн. Мы отказываемся взрослеть.
– Но мы управляем компаниями и растим детей, – возражаю я, хотя детей у меня нет, но есть служащие, что почти одно и то же.
– Мы по-прежнему хотим сбежать, – говорит Нико.
Интересно, о чем это она? Волнуюсь за Нико, но возможности разобраться в не совсем понятной проблеме нет, поскольку нам обеим звонят.
Утро. В унынии смотрю на ткани, купленные прошлым сентябрем в Париже в «Премьер визьон». О чем, спрашивается, я думала? Каждый второй модельер приобрел ткань с рисунком «под леопарда» – опять, – но для осени я этот узор не мыслила. Другие модельеры покупали еще фетр цвета лайма и розовую шерсть, но я не вижу эти цвета как осенние. В любом случае слишком поздно. Придется работать с этими тканями, иначе компания обанкротится из-за чрезмерных расходов. Ложусь на пол и закрываю лицо руками. Помощница застает меня в этом положении, но не удивляется – привыкла к ненормальному поведению начальницы. Встаю и снова пялюсь на ткани.
Середина дня. Бегу на ежегодный ленч в театр «Балета города Нью-Йорка». Не надо бы идти (ничего не надо бы делать, разве что ужасно страдать ради искусства), но все равно иду, ради вдохновения. На ежегодный балетный ленч собираются самые влиятельные женщины-профессионалы города: сенатор Нью-Йорка, две старшие судьи, банкирши, адвокаты, теледеятели, «новые» социалистки (молодые девушки-социалистки; они работают, и в этот раз появилась новенькая), разные первые дамы, феминистки (пятьдесят с чем-то женщин: они не следят за модой и своими волосами и так могущественны, что им все равно), «Прада»-жены (женщины, когда-то работавшие, но вышедшие за богатых мужчин; теперь у них есть няни, и они весь день занимаются своей внешностью) и «городские» (преисполненные решимости прорваться вперед и знающие, что сегодня это делается именно в балете) – все в мехах и одеяниях с леопардовым узором, с брошами своих бабушек (о, как же я ненавижу эту тенденцию!) либо в миленьких-миленьких таких, облегающих платьицах пастельных тонов с неподшитыми подолами и торчащими отовсюду нитками (что могло бы стать метафорой нынешней моды – она вся расползается и не продержится дольше двух или трех выходов в свет), и меня преследует мысль, что все это не то. Но что – то?
После ленча на улице холодно и дождливо, погода типичная для начала февраля. Виктория поняла, что забыла заказать машину, все же другие женщины садятся в машины с шоферами, стоящие перед Линкольновским центром, как кареты. Все эти женщины, сами заработавшие свои деньги и сами купившие себе одежду (кроме «Прада»-жен, ни за что не заплативших), имевшие собственные автомобили с водителями и даже решавшие дела в Верховном суде, вызывали ощущение мрачного очарования и богатства. Это должно было бы вызвать восхищение, но ничего подобного не вызвало. К счастью, вышла Маффи Уильямс и сжалилась над Викторией, предложив подвезти. Виктория села на заднее сиденье «Мерседеса-S600»-седана, кусая ногти от страха за свое будущее. Она осознала, что лак у нее на ногах облупился и маникюр она не делала уже месяц. Интересно, заметила ли Маффи, что у нее грязные волосы?
– Что думаешь насчет осени? – спросила Маффи.
Она хотела проявить участие, но вопрос вызвал у Виктории разлитие желчи, чуть не погубившей ее. Она ничего не думала насчет осени, но уверенно ответила:
– Я размышляю о брюках.
Маффи с умным видом кивнула, словно в этом был какой-то смысл.
– Все остальные твердят о леопарде.
– Леопард уже в прошлом.
– А длина юбки?
– Слишком много юбок. Брюки, я думаю. Никто не знает, растет экономика или падает.
– Удачи, – прошептала Маффи, и ее старческие пальцы, унизанные кольцами с разноцветными драгоценными камнями каратов по десять – двенадцать, на мгновение сжали руку Виктории. Маффи вышла из машины перед сияющим богатым зданием компании «Би энд си», велев своему водителю отвезти Викторию в ее офис…
…Где все бездельничали, ожидая ее возвращения с окончательными эскизами для осеннего показа или хотя бы с каким-то видением, чтобы они могли взяться за работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114