К сожалению, это подводило некую черту, завершавшую разговор.
Виктория не могла позволить, чтобы ее имя появилось на моделях, ей не принадлежащих, или все же могла? Оказавшись на заполненной людьми улице, она пошла до отеля пешком, надеясь, что это избавит ее от клаустрофобии. Но от шума, толпы, потока транспорта и похожих на щепки зданий, опасно вздымающихся к невидимым небесам, Виктории стало только хуже, и она остановила такси. Дверца открылась, и Виктория опустилась на заднее сиденье.
– Отель «Хайят Токио», – тихо проговорила она.
В номере оказалось еще хуже. Гостиничные номера в Токио были печально известны своими маленькими размерами, и обычно Виктория заказывала небольшой сьют во «Временах года», несмотря на дополнительные расходы. Но в этот раз, словно наказывая себя, она взяла маленький, стандартный номер в «Хайяте», с жесткой двуспальной кроватью (японцы совсем иначе понимают комфорт), едва помещавшейся в узкой комнате. Виктория прошла в ванную (еще одно крошечное помещение размером с кладовку в Нью-Йорке), намочила в холодной воде полотенце и приложила к лицу. Грубая ткань совсем не впитывала воду. Виктория отняла полотенце от лица и, глядя на него, расплакалась.
Так всегда, подумала она. Похоже, с самого начала карьеры она постоянно плачет, а потом возвращается к работе. Работа, слезы, работа, слезы, работа, слезы.
Всхлипывая, Виктория вернулась в комнату и села на жесткую постель. Многих, вероятно, поразило бы, если бы они узнали, сколько Виктория плачет. На людях она была сдержанна, оживленна, оптимистична, всегда верила, что все будет хорошо и впереди новые перспективы. Никто никогда не видел слез Виктории (когда помощницы заставали ее с опухшим лицом, она всегда делала вид, что все в порядке), но, оставшись одна, она давала выход эмоциям…
Она легла на кровать и уставилась в потолок высотой едва в семь футов. Хорошо бы позвонить кому-нибудь – Нико, или Венди, или другу, или любовнику, которых у нее сейчас не было, или даже мужчине по вызову… кому угодно, кто выслушал бы рассказ о ее беде и заверил бы, что она чудесная, позволив ей почувствовать себя лучше… Но позвонить было некому. Виктория поняла: придется справляться со всем самой, как и прежде.
В тот день Виктория не позвонила Икито. Сделав это следующим утром, она улетела в Лос-Анджелес. Виктория сказала японцу: чтобы принять решение, ей нужно несколько дней поразмыслить, но затем, так и не приняв его, сосредоточилась на том, что происходило в магазинах Лос-Анджелеса, Далласа, Майами и Чикаго, где продавались ее вещи. И везде получала один ответ: ее весенняя линия «интересна». Но ведь она подготовила для магазинов и другие модели, в традиционном стиле, не так ли? Нет, не подготовила. А какая реакция в Нью-Йорке? А «Бергдорф» берет ее коллекцию?
Берет, заверила она всех, и «Барни» берет, однако не упомянула, что они выбрали лишь несколько изделий. Самых консервативных. По словам покупателей, они «выражали оптимизм». Но никому не принесет пользы, если они возьмут изделия, которые в конце концов придется продать с восьмидесятипроцентной скидкой.
Проклятие! Виктория в ярости смотрела на телефон, положенный на каминную полку. Что со всеми происходит? Почему они так боятся? Ей было наплевать, кто что говорит. Она знала, что ее весенняя линия – лучшее из того, что она когда-либо создавала в привычном стиле, но более смелая и оригинальная, чем прежние коллекции. Признаться, Виктория ожидала блестящих отзывов, поздравлений, популярности и мечтала, что эта коллекция выведет ее на новый уровень и обеспечит ей место в истории моды. Она хотела, чтобы когда-нибудь люди сказали: «Она была одним из величайших американских модельеров».
Ладно, она обойдется без этого, но это не значит, что не нужно пытаться. В том-то и секрет успеха: раз испытав его, ты жаждешь испытывать его снова и снова. А в Нью-Йорке ничто не сравнится с успехом. Тобой восхищаются, тебя любят и слегка побаиваются. Тогда как неудачников…
Виктория покачала головой. Ей незачем об этом думать. Никто не приезжает в Нью-Йорк, чтобы провалиться. Приезжают, чтобы добиться успеха. Она уже много раз находилась на грани провала, и каждый раз страх заставлял ее трудиться все больше. Но в прошлом это не имело такого значения – не так много стояло на карте. Теперь же было жизненно важно не потерять себя. Она не может утратить самообладание. Она должна сохранять спокойствие и действовать так, будто ничего не случилось, ей ничуть не обидно и все будет хорошо…
Позвонить господину Икито придется. Но что сказать ему?
Виктория не позволит, чтобы у нее забрали ее произведение и отдали кому-то переделать, словно она голливудский сценарист. Она не позволит испортить дело; ведь если пройдет слух, что Виктория не сама создала японскую линию, она потеряет заслуженное доверие, добытое с таким трудом. В Нью-Йорке никто не уважает модельеров, позволяющих другим разрабатывать свои модели, это считается обманом, а те, кто обманывает, не настоящие дизайнеры. Есть черта, и она не переступит ее. Это дело чести, а в мире, где во всех профессиях чести осталось очень мало, приходится защищать действительно настоящее и истинное.
Потеря заокеанских доходов серьезно осложнит жизнь компании, но с этим придется смириться. Подвернется что-нибудь другое. Икито либо согласится принять ее модели, либо лишится их, и разговор она начнет с этого.
Пока Виктория набирала номер, ее взгляд упал на приз Перри Эллиса, горделиво возвышавшийся в центре каминной полки. Увидев награду, она остановилась. Это проклятие, лихорадочно подумала Виктория. Проклятие, которое в конце концов настигло ее. Приз Перри Эллиса – почетнейшая награда в индустрии моды; его присуждают раз в два года самому многообещающему дизайнеру в память о Перри Эллисе, который умер от СПИДа в конце восьмидесятых. Присуждение этого приза способствовало карьере молодого дизайнера, выводя его на авансцену индустрии моды, но поговаривали, будто после получения этой награды несколько модельеров выбыли из бизнеса. Всего одна из нескольких женщин, добившихся приза, Виктория шутила, что на нее проклятие не подействует. Но может, это и не так… И вдруг она увидела, как ее несет вниз, и подумала, что и в следующие два сезона она получит такие же отклики, как и этот. Некоторые магазины отменят заказы, люди перестанут покупать одежду Виктории, и через полтора года она обанкротится и окажется на улице. Ей придется вернуться в родной город одинокой сорокатрехлетней неудачницей…
Телефон в руке внезапно зазвонил, Виктория вздрогнула и поспешно нажала на кнопку ответа. Женский голос на том конце она не узнала.
– Виктория Форд?
– Да, – осторожно ответила Виктория, заподозрив, что это кто-то с телевидения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114