Скорость авто давала лишь иллюзию выигрыша, к тому же Элий мог подвергнуть добряка смертельной опасности.
Только сейчас, бредя вдоль дороги, он заметил, что на ветровых стеклах грузовиков появились вновь, как в пору его детства, портреты Калигулы. Он никогда не мог понять, чем сумасшедший тиран привлекает людские сердца. Но, видимо, всегда находятся люди, кого фраза: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», приводит в восторг. Элий почему-то не замечал этих портретов, разъезжая в пурпурном авто сенатора.
Шагая по тропинке, беглец непременно касался рукой каждого милевого столба, каждой гермы, каждой гробницы и читал имена усопших, если надписи можно было разобрать. И вдруг почувствовал, что он счастлив. Счастлив, потому что существует бирюзовое небо, шатры пиний, зеленая трава, мраморные гробницы, счастлив, потому что существует Рим. Он ощутил это куда явственнее даже, чем в тот день, когда надел впервые сенаторскую тогу и занял место на мраморной скамье в курии. Элий остановился возле старинной гробницы и несколько минут поглаживал ладонью изъеденный дождями мрамор, стараясь запомнить это ощущение счастья. Он знал, что пережить подобное заново придется не скоро.
У Элия был пистолет с полным магазином — он выторговал его у хозяина домика, где останавливался этой ночью, в обмен на золотое кольцо с печатью. Предварительно Элий сломал печать, чтобы никто не мог ею воспользоваться. Так более тысячи лет назад поступил Гай Петроний, ускользая в царство теней из лап Нерона. Ломая печать, Элий не мог не вспомнить Арбитра Изящества. В этом повторе было нечто комичное. Знаменитый автор «Сатирикона» смог бы по достоинству оценить положение, в котором очутился сенатор. Один из знатнейших людей Империи, родственник Августа, удирал пешком от неизвестных убийц.
Всякий раз, едва машина тормозила, Элий прятался за гробницу и вытаскивал пистолет. Обычно водитель, потеряв из виду одиноко бредущего путника, которого собирался подбросить до ближайшего городка, ехал дальше, не утруждая себя дальнейшими поисками.
«Милосердие римлян так же коротко, как и их волосы», — улыбнулся про себя Элий.
И тут же упрекнул себя в том, что он несправедлив: машины тормозили часто.
Машина очередного доброжелателя проехала мимо, Элий выбрался из своего убежища и заковылял дальше. Сзади вновь послышался рев мотора. Шикарное молочно-белое авто мчалось на предельной скорости. За тонированными стеклами нельзя было различить сидящих. Машина и не собиралась тормозить. Элий двинулся было дальше, но инстинктивно почувствовал неладное и обернулся. Авто летело прямо на него, не сбавляя скорости.
Это они! Его вновь догнали!
Все, что оставалось Элию — это подпрыгнуть в воздух, чтобы избежать лобового удара. Благодаря обтекаемой форме дорогого авто и своему инстинктивному умению группироваться Элий перекатился по капоту, оставив от удара спиной на ветровом стекле сетку бледно-фиолетовых трещин, вылетел на крышу и оттуда скатился на землю. Машина не остановилась, а, взвизгнув тормозами на повороте, рванулась дальше. От сильнейшего удара сердце Элия остановилось. Гэл на расстоянии почувствовал это и радостно засмеялся. Гений Элия освободился наконец от своего несговорчивого подопечного.
Фабия вошла в свой таблин и поразилась неожиданной темноте. Кто-то задернул плотные шторы, и оттого в кабинете царил полумрак. Медленно проступали знакомые очертания предметов. Вот белая чашка с недопитым кофе на столе. И машинка. Заправленный в нее чистый белый лист изогнулся в ожидании. Но еще не напечатано ни одной буквы. А стоит ли вообще начинать? Вся эта затея с библионом — глупая игра. Фабию не интересует судьба Траяна Деция. Какое ей дело, что он спас Рим и основал династию? Куда интереснее писать истории из жизни современных обитателей Рима! Она отчетливо представила героиню еще не написанной книги — красивая женщина стоит у окна и смотрит на залитый солнцем сад. Кофе остывает в кружке, а в пишущую машинку заправлен чистый лист.
— Так ты вернулась, домна! — Голос из полумрака, несмотря на ярость, казался нечеловеческим.
Удар в лицо был не сильным, но болезненным. Фабия отшатнулась и, потеряв равновесие, ударилась спиной о стену. Она зажмурилась и попыталась прикрыть лицо руками. Нападавший схватил ее за ворот платья и вновь ударил в лицо, в этот раз сильнее. Он бил не кулаком, а каким-то предметом. Удар рассек губу, и Фабия ощутила, как теплая капля крови потекла по подбородку. От гостя исходил странный запах. От возбужденного человека должно пахнуть потом. От этого пахло как от лампы, горевшей всю ночь. От него пахло огнем…
— Гений…— Она открыла глаза.
Перед ней был ее таинственный соавтор — черноволосый красавец с правильными чертами лица и надменно изогнутым ртом. Теперь Фабия поняла, чем он ее ударил. Это была книга. «Римская история» в твердом переплете. Этот переплет и разбил губу.
Фабии вдруг сделалось смешно.
— Я плохо пишу, да? За это меня ударил? И правильно… За это следует бить, жестоко бить…
— Пишешь? При чем здесь идиотские сочинения? Где книга, в которой начертано пророчество?
Так вот он о чем! Неужто знает? Впрочем, глупо себя обманывать. Конечно, знает. Так же, как и те, другие…
— Она спрятана. Гений не может до нее теперь коснуться.
— А человек может? — Фабия кивнула. — Покажи мне книгу.
Фабия отперла сейф и вытащила свинцовый ящик.
— Я не могу открыть шкатулку при тебе, если ты хочешь остаться в живых…
Гений знал, что она говорит правду.
— Что там написано?
— «На самом деле Деций утонул в болоте…» — отвечала Фабия бесцветным голосом.
— Кто написал это. — Его голос шипел от злости. — Кто посмел?..
Фабия почувствовала, как комок подкатывает к горлу и мешает говорить.
«Летти, девочка моя… Неужто они доберутся до тебя?» — она точно не знала, кого имела под словом «они». Страх парализовал ее.
— Я спрашиваю, кто написал эти идиотские слова? — вновь прошипел гость.
Фабия задыхалась, силясь выдавить хоть слово, и не могла. Наконец голос на мгновение к ней вернулся, и она просипела:
— Я, я написала!
— Глупая старуха! Разве я не говорил, чтобы ты не сочиняла подобный вздор?!
— Говорил, — поспешно кивнула Фабия, будто надеялась своим признанием выторговать для Летти спасение. — Но я написала фразу до нашего разговора…
— Тогда сотри ее. Немедленно! — и гений повелительно ткнул пальцем в свинцовую шкатулку.
Фабия отрицательно покачала головой. Сколько раз она уже пыталась это сделать! Но надпись не исчезала.
Гений бессильно уронил руку.
— Ты солгала. Это не ты. Кто-то, обладающий даром провидца, сделал это. Но кто?!
Фабия молчала. Она оперлась рукой на шкатулку не потому, что пыталась оберечь ее, а потому, что ноги ее не держали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Только сейчас, бредя вдоль дороги, он заметил, что на ветровых стеклах грузовиков появились вновь, как в пору его детства, портреты Калигулы. Он никогда не мог понять, чем сумасшедший тиран привлекает людские сердца. Но, видимо, всегда находятся люди, кого фраза: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись», приводит в восторг. Элий почему-то не замечал этих портретов, разъезжая в пурпурном авто сенатора.
Шагая по тропинке, беглец непременно касался рукой каждого милевого столба, каждой гермы, каждой гробницы и читал имена усопших, если надписи можно было разобрать. И вдруг почувствовал, что он счастлив. Счастлив, потому что существует бирюзовое небо, шатры пиний, зеленая трава, мраморные гробницы, счастлив, потому что существует Рим. Он ощутил это куда явственнее даже, чем в тот день, когда надел впервые сенаторскую тогу и занял место на мраморной скамье в курии. Элий остановился возле старинной гробницы и несколько минут поглаживал ладонью изъеденный дождями мрамор, стараясь запомнить это ощущение счастья. Он знал, что пережить подобное заново придется не скоро.
У Элия был пистолет с полным магазином — он выторговал его у хозяина домика, где останавливался этой ночью, в обмен на золотое кольцо с печатью. Предварительно Элий сломал печать, чтобы никто не мог ею воспользоваться. Так более тысячи лет назад поступил Гай Петроний, ускользая в царство теней из лап Нерона. Ломая печать, Элий не мог не вспомнить Арбитра Изящества. В этом повторе было нечто комичное. Знаменитый автор «Сатирикона» смог бы по достоинству оценить положение, в котором очутился сенатор. Один из знатнейших людей Империи, родственник Августа, удирал пешком от неизвестных убийц.
Всякий раз, едва машина тормозила, Элий прятался за гробницу и вытаскивал пистолет. Обычно водитель, потеряв из виду одиноко бредущего путника, которого собирался подбросить до ближайшего городка, ехал дальше, не утруждая себя дальнейшими поисками.
«Милосердие римлян так же коротко, как и их волосы», — улыбнулся про себя Элий.
И тут же упрекнул себя в том, что он несправедлив: машины тормозили часто.
Машина очередного доброжелателя проехала мимо, Элий выбрался из своего убежища и заковылял дальше. Сзади вновь послышался рев мотора. Шикарное молочно-белое авто мчалось на предельной скорости. За тонированными стеклами нельзя было различить сидящих. Машина и не собиралась тормозить. Элий двинулся было дальше, но инстинктивно почувствовал неладное и обернулся. Авто летело прямо на него, не сбавляя скорости.
Это они! Его вновь догнали!
Все, что оставалось Элию — это подпрыгнуть в воздух, чтобы избежать лобового удара. Благодаря обтекаемой форме дорогого авто и своему инстинктивному умению группироваться Элий перекатился по капоту, оставив от удара спиной на ветровом стекле сетку бледно-фиолетовых трещин, вылетел на крышу и оттуда скатился на землю. Машина не остановилась, а, взвизгнув тормозами на повороте, рванулась дальше. От сильнейшего удара сердце Элия остановилось. Гэл на расстоянии почувствовал это и радостно засмеялся. Гений Элия освободился наконец от своего несговорчивого подопечного.
Фабия вошла в свой таблин и поразилась неожиданной темноте. Кто-то задернул плотные шторы, и оттого в кабинете царил полумрак. Медленно проступали знакомые очертания предметов. Вот белая чашка с недопитым кофе на столе. И машинка. Заправленный в нее чистый белый лист изогнулся в ожидании. Но еще не напечатано ни одной буквы. А стоит ли вообще начинать? Вся эта затея с библионом — глупая игра. Фабию не интересует судьба Траяна Деция. Какое ей дело, что он спас Рим и основал династию? Куда интереснее писать истории из жизни современных обитателей Рима! Она отчетливо представила героиню еще не написанной книги — красивая женщина стоит у окна и смотрит на залитый солнцем сад. Кофе остывает в кружке, а в пишущую машинку заправлен чистый лист.
— Так ты вернулась, домна! — Голос из полумрака, несмотря на ярость, казался нечеловеческим.
Удар в лицо был не сильным, но болезненным. Фабия отшатнулась и, потеряв равновесие, ударилась спиной о стену. Она зажмурилась и попыталась прикрыть лицо руками. Нападавший схватил ее за ворот платья и вновь ударил в лицо, в этот раз сильнее. Он бил не кулаком, а каким-то предметом. Удар рассек губу, и Фабия ощутила, как теплая капля крови потекла по подбородку. От гостя исходил странный запах. От возбужденного человека должно пахнуть потом. От этого пахло как от лампы, горевшей всю ночь. От него пахло огнем…
— Гений…— Она открыла глаза.
Перед ней был ее таинственный соавтор — черноволосый красавец с правильными чертами лица и надменно изогнутым ртом. Теперь Фабия поняла, чем он ее ударил. Это была книга. «Римская история» в твердом переплете. Этот переплет и разбил губу.
Фабии вдруг сделалось смешно.
— Я плохо пишу, да? За это меня ударил? И правильно… За это следует бить, жестоко бить…
— Пишешь? При чем здесь идиотские сочинения? Где книга, в которой начертано пророчество?
Так вот он о чем! Неужто знает? Впрочем, глупо себя обманывать. Конечно, знает. Так же, как и те, другие…
— Она спрятана. Гений не может до нее теперь коснуться.
— А человек может? — Фабия кивнула. — Покажи мне книгу.
Фабия отперла сейф и вытащила свинцовый ящик.
— Я не могу открыть шкатулку при тебе, если ты хочешь остаться в живых…
Гений знал, что она говорит правду.
— Что там написано?
— «На самом деле Деций утонул в болоте…» — отвечала Фабия бесцветным голосом.
— Кто написал это. — Его голос шипел от злости. — Кто посмел?..
Фабия почувствовала, как комок подкатывает к горлу и мешает говорить.
«Летти, девочка моя… Неужто они доберутся до тебя?» — она точно не знала, кого имела под словом «они». Страх парализовал ее.
— Я спрашиваю, кто написал эти идиотские слова? — вновь прошипел гость.
Фабия задыхалась, силясь выдавить хоть слово, и не могла. Наконец голос на мгновение к ней вернулся, и она просипела:
— Я, я написала!
— Глупая старуха! Разве я не говорил, чтобы ты не сочиняла подобный вздор?!
— Говорил, — поспешно кивнула Фабия, будто надеялась своим признанием выторговать для Летти спасение. — Но я написала фразу до нашего разговора…
— Тогда сотри ее. Немедленно! — и гений повелительно ткнул пальцем в свинцовую шкатулку.
Фабия отрицательно покачала головой. Сколько раз она уже пыталась это сделать! Но надпись не исчезала.
Гений бессильно уронил руку.
— Ты солгала. Это не ты. Кто-то, обладающий даром провидца, сделал это. Но кто?!
Фабия молчала. Она оперлась рукой на шкатулку не потому, что пыталась оберечь ее, а потому, что ноги ее не держали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109