— Ариетта морщилась от боли и растирала руку.
— Захотела стать хозяйкой в доме.
— И ты только теперь говоришь мне об этом?!
— Не хотела тебя расстраивать, домна. Все равно, коли ее клеймо выиграло, уже ничего не поделаешь.
— Уходи, — приказала Ариетта и, видя, что толстуха колеблется, закричала: — Вон!
Та выскочила из фригидария, на ходу потеряв сандалету. Ариетта отдернула занавеску, за которой прятался Вер. ;
— Ну, гладиатор, видишь, как все просто. Скоро меня попросят покинуть родные пенаты. Не помнишь, кстати, не ты ли выиграл это клеймо?
Веру захотелось ей помочь. Он испытывал к ней симпатию (или жалость — в подобных оттенках чувств он еще не умел разбираться). Во всяком случае, он попытался ее утешить.
— Смотря в какой форме было высказано желание, — принялся рассуждать Юний Вер вслух. — Если девчонка хотела стать супругой Макрина, то ей удастся выйти за него замуж. Но я не уверен, что при этом она автоматически станет хозяйкой дома. Делишки твоего отца выплыли наружу, его наверняка попросят сменить жилище.
Вер замолчал, сообразив, что еще больше огорчил девушку. На глаза ей вновь навернулись слезы.
— Что его ждет? — спросила Ариетта.
— Я не особенно силен в праве. Мой друг Элий, с которым ты успела познакомиться, ответил бы более точно. К счастью или к несчастью, его здесь нет. Но, насколько я могу судить об этом деле, Макрина ждет смерть.
Ариетта вздрогнула.
— А ты не мог бы…— она закусила губу, не смея произнести просьбу. — Ты не мог бы походатайствовать за него?
Девушка была растеряна и сломлена. И у нее не было друзей, никого, кто бы мог протянуть руку, если она обращалась за помощью к человеку, который чуть не погиб по вине ее отца. Она просила жертву заступиться за убийцу.
— Я бы мог помочь. И Элий тоже. Особенно Элий, — Вер на мгновение запнулся. — Но для этого Макрин должен чистосердечно рассказать обо всем — о поединках, о клеймах, которые здесь заказывались. И главное — об участии гениев в представлениях.
— И тогда ему сохранят жизнь? — боясь верить, спросила Ариетта.
— Ничего не могу обещать. Все зависит от важности сведений, которые он сообщит. Боюсь, другого выхода у него просто нет.
Ариетта вздохнула. Ее надменность давно истаяла. Сейчас она походила на растерянного ребенка.
— Как ему связаться с тобой?
— Пусть в гостинице «Император» оставит у дежурного записку на мое имя, укажет место и время встречи и подпишется…— Вер сделал паузу. — «Нереида»…— он перевел дыхание, смиряя биение сердца. — Я пойму.
Вместо ответа Ариетта схватила его руку и поднесла к щеке. Она была готова его благодарить за милость, которая еще не оказана. Когда он уйдет, гордячка тут же раскается в своем порыве. Но сейчас она с искренним восторгом целовала руку гладиатора. Вер, не равнодушный к знакам поклонения, решил дать еще один совет:
— Если у тебя есть родственники, немедленно уезжай к ним, — посоветовал он на прощание.
И невольно задержался в дверях, глядя на девушку. Женской красотой он мог восхищаться, не заимствуя чувств.
У выхода его остановил все тот же вигил и протянул Веру конверт. Письмо было от Курция. В своем послании центурион был не многословен.
"Курций Юнию Веру, привет!
Я схватил волка за уши. Удержать нет сил. Отпустить не могу — сожрет. Еду в Рим. Приезжай, как только сможешь. Надеюсь на тебя и на Элия. Встретимся на вилле Элия.
Будь здоров. Курций".
«Элий жив и находится в безопасности», — повторял Вер, сидя в поезде, несущемся к столице. Но слова не успокаивали. Вера не покидало чувство, что он предал друга. Он был вестником, мчащимся в столицу Спарты. Но главное сражение, великое сражение происходит у Фермопил. Это знает каждый лицеист. Да, каждый ученик лицея знает это спустя полторы тысячи лет. Но кто ведает об этом, когда даже час сражения не пробил?
Вер прибыл в Рим раньше Элия и Курция. В доме сенатора Вер застал лишь Марцию: от Элия по-прежнему не было никаких вестей. Значит, в ближайшее время он не появится. Римлянин после долгого отсутствия всегда предупреждает жену о своем возвращении, демонстрируя полное доверие — мол, не желаю подловить и уличить, нагрянув внезапно. Она же непременно должна приготовить к его возвращению горячую ванну. Якобы за этим и звонил, и предупреждал. Марция, не будучи женой законной, всегда болезненно относилась к таким мелочам. И Элий старался соблюсти ритуал.
Марция предложила Веру остаться переночевать, но тот отказался и обещал заглянуть к вечеру следующего дня. Если сенатор приедет, то пусть свяжется с гостиницей «Император» — Веру сразу передадут сообщение.
И Вер ушел., Если бы он принял предложение Марции, возможно, вся история Рима была бы другой… Не говоря о судьбе Элия. Но будто кто-то толкнул его в спину и заставил уйти, почти против воли. Его гений? Гений Марции? Или чей-то другой покровитель? Кто же в тот вечер руководил им? Или желание, которое он заклеймил для Элия, решило все?
Поздно вечером, уже в темноте, Юний Вер очутился у дверей дома на Эсквилинском холме. Дом находился в стороне от Тибуртинской дороги. Зато рядом были сады Мецената, и весной пение соловьев разносилось по всей округе. Дом Сервилии Кар был выстроен недавно, в модном ныне стиле «классицизма», колонны из зеленоватого мрамора украшали фасад, а в нишах галереи скрывались бронзовые статуи — черные призраки на фоне светлого мрамора.
Едва Вер нажал кнопку звонка, как дверь привратницкой отворилась, и широкоплечий темнокожий гигант в ярко-красных шароварах и расшитом золотом поясе возник на пороге. Он скрестил руки на груди и взглянул на Вера сверху вниз. Несмотря на высокий рост, гладиатор был на полголовы ниже этого Цербера Сервилии Кар.
— Доложи хозяйке о том, что пришел Юний Вер, — приказал он.
— Тебя не приглашали, — пророкотал гигант, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.
Вер поднял голову; Почти во всех окнах горел свет.
— Домна Сервилия будет рада меня видеть.
— Тебя не приглашали, — повторил гигант. Молниеносный выпад угодил гиганту в нос.
Кровь, столь же яркая, как шелк шаровар, хлынула на грудь.
— Меня пригласили, но ты об этом забыл, — Вер наградил незадачливого охранника ударом в пах, а когда тот согнулся, перепрыгнул через него.
Триклиний Сервилии Кар был роскошен. Сигмы из литого серебра, затканные золотом подушки, столы с инкрустацией, на мозаичном полу в черно-белом узоре сплелись фантастические морские чудовища. Аполлон с лицом и руками из слоновой кости, в золотой одежде застыл за ложем хозяйки. Обычно статуи из золота и слоновой кости украшают храмы. Но триклиний Сервилии Кар многочисленные поклонники именовали Храмом искусства, и никого не удивляло присутствие хрисоэлефантинной статуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Захотела стать хозяйкой в доме.
— И ты только теперь говоришь мне об этом?!
— Не хотела тебя расстраивать, домна. Все равно, коли ее клеймо выиграло, уже ничего не поделаешь.
— Уходи, — приказала Ариетта и, видя, что толстуха колеблется, закричала: — Вон!
Та выскочила из фригидария, на ходу потеряв сандалету. Ариетта отдернула занавеску, за которой прятался Вер. ;
— Ну, гладиатор, видишь, как все просто. Скоро меня попросят покинуть родные пенаты. Не помнишь, кстати, не ты ли выиграл это клеймо?
Веру захотелось ей помочь. Он испытывал к ней симпатию (или жалость — в подобных оттенках чувств он еще не умел разбираться). Во всяком случае, он попытался ее утешить.
— Смотря в какой форме было высказано желание, — принялся рассуждать Юний Вер вслух. — Если девчонка хотела стать супругой Макрина, то ей удастся выйти за него замуж. Но я не уверен, что при этом она автоматически станет хозяйкой дома. Делишки твоего отца выплыли наружу, его наверняка попросят сменить жилище.
Вер замолчал, сообразив, что еще больше огорчил девушку. На глаза ей вновь навернулись слезы.
— Что его ждет? — спросила Ариетта.
— Я не особенно силен в праве. Мой друг Элий, с которым ты успела познакомиться, ответил бы более точно. К счастью или к несчастью, его здесь нет. Но, насколько я могу судить об этом деле, Макрина ждет смерть.
Ариетта вздрогнула.
— А ты не мог бы…— она закусила губу, не смея произнести просьбу. — Ты не мог бы походатайствовать за него?
Девушка была растеряна и сломлена. И у нее не было друзей, никого, кто бы мог протянуть руку, если она обращалась за помощью к человеку, который чуть не погиб по вине ее отца. Она просила жертву заступиться за убийцу.
— Я бы мог помочь. И Элий тоже. Особенно Элий, — Вер на мгновение запнулся. — Но для этого Макрин должен чистосердечно рассказать обо всем — о поединках, о клеймах, которые здесь заказывались. И главное — об участии гениев в представлениях.
— И тогда ему сохранят жизнь? — боясь верить, спросила Ариетта.
— Ничего не могу обещать. Все зависит от важности сведений, которые он сообщит. Боюсь, другого выхода у него просто нет.
Ариетта вздохнула. Ее надменность давно истаяла. Сейчас она походила на растерянного ребенка.
— Как ему связаться с тобой?
— Пусть в гостинице «Император» оставит у дежурного записку на мое имя, укажет место и время встречи и подпишется…— Вер сделал паузу. — «Нереида»…— он перевел дыхание, смиряя биение сердца. — Я пойму.
Вместо ответа Ариетта схватила его руку и поднесла к щеке. Она была готова его благодарить за милость, которая еще не оказана. Когда он уйдет, гордячка тут же раскается в своем порыве. Но сейчас она с искренним восторгом целовала руку гладиатора. Вер, не равнодушный к знакам поклонения, решил дать еще один совет:
— Если у тебя есть родственники, немедленно уезжай к ним, — посоветовал он на прощание.
И невольно задержался в дверях, глядя на девушку. Женской красотой он мог восхищаться, не заимствуя чувств.
У выхода его остановил все тот же вигил и протянул Веру конверт. Письмо было от Курция. В своем послании центурион был не многословен.
"Курций Юнию Веру, привет!
Я схватил волка за уши. Удержать нет сил. Отпустить не могу — сожрет. Еду в Рим. Приезжай, как только сможешь. Надеюсь на тебя и на Элия. Встретимся на вилле Элия.
Будь здоров. Курций".
«Элий жив и находится в безопасности», — повторял Вер, сидя в поезде, несущемся к столице. Но слова не успокаивали. Вера не покидало чувство, что он предал друга. Он был вестником, мчащимся в столицу Спарты. Но главное сражение, великое сражение происходит у Фермопил. Это знает каждый лицеист. Да, каждый ученик лицея знает это спустя полторы тысячи лет. Но кто ведает об этом, когда даже час сражения не пробил?
Вер прибыл в Рим раньше Элия и Курция. В доме сенатора Вер застал лишь Марцию: от Элия по-прежнему не было никаких вестей. Значит, в ближайшее время он не появится. Римлянин после долгого отсутствия всегда предупреждает жену о своем возвращении, демонстрируя полное доверие — мол, не желаю подловить и уличить, нагрянув внезапно. Она же непременно должна приготовить к его возвращению горячую ванну. Якобы за этим и звонил, и предупреждал. Марция, не будучи женой законной, всегда болезненно относилась к таким мелочам. И Элий старался соблюсти ритуал.
Марция предложила Веру остаться переночевать, но тот отказался и обещал заглянуть к вечеру следующего дня. Если сенатор приедет, то пусть свяжется с гостиницей «Император» — Веру сразу передадут сообщение.
И Вер ушел., Если бы он принял предложение Марции, возможно, вся история Рима была бы другой… Не говоря о судьбе Элия. Но будто кто-то толкнул его в спину и заставил уйти, почти против воли. Его гений? Гений Марции? Или чей-то другой покровитель? Кто же в тот вечер руководил им? Или желание, которое он заклеймил для Элия, решило все?
Поздно вечером, уже в темноте, Юний Вер очутился у дверей дома на Эсквилинском холме. Дом находился в стороне от Тибуртинской дороги. Зато рядом были сады Мецената, и весной пение соловьев разносилось по всей округе. Дом Сервилии Кар был выстроен недавно, в модном ныне стиле «классицизма», колонны из зеленоватого мрамора украшали фасад, а в нишах галереи скрывались бронзовые статуи — черные призраки на фоне светлого мрамора.
Едва Вер нажал кнопку звонка, как дверь привратницкой отворилась, и широкоплечий темнокожий гигант в ярко-красных шароварах и расшитом золотом поясе возник на пороге. Он скрестил руки на груди и взглянул на Вера сверху вниз. Несмотря на высокий рост, гладиатор был на полголовы ниже этого Цербера Сервилии Кар.
— Доложи хозяйке о том, что пришел Юний Вер, — приказал он.
— Тебя не приглашали, — пророкотал гигант, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.
Вер поднял голову; Почти во всех окнах горел свет.
— Домна Сервилия будет рада меня видеть.
— Тебя не приглашали, — повторил гигант. Молниеносный выпад угодил гиганту в нос.
Кровь, столь же яркая, как шелк шаровар, хлынула на грудь.
— Меня пригласили, но ты об этом забыл, — Вер наградил незадачливого охранника ударом в пах, а когда тот согнулся, перепрыгнул через него.
Триклиний Сервилии Кар был роскошен. Сигмы из литого серебра, затканные золотом подушки, столы с инкрустацией, на мозаичном полу в черно-белом узоре сплелись фантастические морские чудовища. Аполлон с лицом и руками из слоновой кости, в золотой одежде застыл за ложем хозяйки. Обычно статуи из золота и слоновой кости украшают храмы. Но триклиний Сервилии Кар многочисленные поклонники именовали Храмом искусства, и никого не удивляло присутствие хрисоэлефантинной статуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109