Я в долг возьму. У меня и так долгов десять тысяч. Или двенадцать? А, неважно. Все равно я их никогда не отдам.
— Вер, возьмешься исполнить желание шлюхи? — поинтересовался круглолицый упитанный молодой человек в пестрой тунике, в каких любят щеголять репортеры.
Вер пожал плечами:
— Почему бы и нет. Если она заплатит, я исполню.
— А желание разбойника? Убийцы? — не унимался толстяк и в предвкушении интересного спора вытащил из нагрудного кармана блокнотик.
«Завтра нацарапает статейку на последней странице „Девочек Субуры“, — подумал Вер. — Что-нибудь омерзительное, ни капли не похожее на мои слова».
Порой Вер замечал, что некоторые люди начинали ненавидеть его с первого взгляда. В чем причина подобной антипатии, гладиатор понять не мог.
— Убийц и разбойников цензоры вносят в гладиаторские книги, — напомнил Вер. — Их желания не исполняются.
— Я бы внес туда и шлюх, — заявил толстяк.
— Что?! — взревела Клеопатра. — Да я тебе…— Она заехала толстяку в нос, да так, что тот кубарем слетел с табуретки. — Бей его! — вопила Клеопатра. — Он хочет отнять у нас истинное право римских граждан.
Все смеялись, но товарки на помощь Клеопатре не спешили.
— Ну что же вы смотрите! — кричала Клеопатра, кидаясь жареными орешками и финиками в незадачливого репортера. — Он нарушает мои права!
Все вновь захохотали.
— Вер, а ведь мы с тобой схожи, — неожиданно заявила Клеопатра, поворачиваясь к гладиатору. — Оба исполняем чужие желания. Мы с тобой — главные люди в Риме после императора.
— Клянусь Геркулесом, я знаю ее желание! — воскликнул возничий. — Клепе хочется замуж. Так ведь? Я угадал?
Клеопатра уперла руки в бока и показала насмешнику язык.
— Да, хочу! Но не за пьянчужку или безларника вроде тебя. А за сенатора. Вот вам, ясно?
— Такое желание не исполнит даже Вер! — крикнул репортер.
— Отчего же. Вероятность один к двадцати, — прикинул гладиатор. — Сенатор — дряхлый старичок лет под восемьдесят, который самостоятельно не может надеть сандалии. Таких в сенате достаточно. Случаю надо лишь организовать встречу будущей парочке. Клепа, ты будешь подавать сиятельному мужу грелку в постель.
— Ну нет! — Клеопатра обвела присутствующих черными сверкающими глазами. — К чему мне старик?! Я получу молодого и красивого. Вот Элий, к примеру, собирается жениться на Марции, а чем я хуже?!.
Клепа хочет выйти замуж за Элия! — закричал возничий.
— Зачем тебе Элий? — вмешался в разговор темноволосый парень в одежде фокусника. — Он самый бедный из всех шестисот сенаторов.
— Где ты нашел бедных сенаторов? — возразила Клепа. у сенатора должно быть не меньше миллиона, или ты забыл?
— Миллион — это не так и много. Особенно для тебя Клепа. «Акта диурна» недавно публиковала список доходов и оценку имущества сенаторов. Так вот Элий — на последнем месте, — не уступал фокусник.
— Все это брехня, Кир! — уверенно заявил возничий. — Будучи гладиатором, Элий должен был заработать бешеные деньги.
— Он все отдал в фонд Либерты.
— Очередные сочинения вестников! — не унимался возничий.
— Редьку тебе в зад, тупица! Вер, скажи, ты же знаешь, — потребовала Клепа.
— Я не доказываю клеветнику, что он клевещет, — Вер улыбнулся, глядя возничему в глаза. — Я его просто убиваю…— возничий поперхнулся и на всякий случай отодвинулся подальше от Вера. — Так вот, Элий действительно отдал свои призовые деньги в фонд.
— Все гладиаторы — убийцы, — напомнил возничий. — Даже Элий.
— Но он не виновен, — вступилась за своего любимца Клепа. — Иначе не сидеть ему в сенате. Цензоры за этим следят строго.
— Я не верю цензорам, — упрямился возничий. — И твоему Элию я не верю, хотя его и считают честным. Да я и себе не верю.
— И правильно делаешь, — ухмыльнулся Кир-фокусник.
Вер пил и не пьянел. Слушал бесконечный треп посетителей и не веселился. Внутри него как будто лежал кусок льда, и этот лед ничто не могло растопить — ни вино, ни чужой смех, ни вульгарные шутки. Даже ласки такой горячей девицы, как Клепа, не помогли бы.
Молоденький галльский бард в голубой тунике принялся петь, подыгрывая себе на испанской кифаре. Ему хлопали и свистели одновременно.
— Эй, парень, шел бы лучше в гладиаторы! — крикнул Кир-фокусник.
Певец смутился, поспешно уселся за свой столик и залпом опрокинул кубок с неразбавленным вином.
— Вер, сделай всех талантливыми! — крикнул возничий. — Чего тебе стоит! Невозможно слушать подобное блеянье!
— Вер, сделай всех счастливыми! — подхватил толстяк-репортер.
Вер отрицательно покачал головой.
— Подобные желания не исполняются.
— Это почему же?! — возмутился возничий. — Мы купим клейма. А ты победишь. Для верности можешь пришить противника.
— Да, да, — радостно закивала Клепа. — Неужели тебе не надоело излечивать от геморроя и возвращать потерявшихся собачек? Это все равно, что обслуживать импотентов. Счастливые — все. Одно желание, и мы — на верху блаженства. Непрерывный оргазм.
Ее глаза блестели. Возничий положил свою широкую ладонь на пышную ягодицу Клеопатры. Ему уже казалось, что желание всеобщего счастья исполнилось.
— А если я проиграю? — спросил гладиатор. — Тогда все сделаются несчастными. Навсегда.
— Ты не можешь проиграть! Ты выиграешь! — заорали все наперебой.
— Сколько ты хочешь за такое клеймо? Десять тысяч? Двадцать? На третий день игр мы берем клеймо. И все — счастливы. Все… все…
— Мало, — вмешался в разговор хозяин. — Такое клеймо должно стоить не меньше миллиона.
— Скинемся! — уверенно заявил возничий. — Мы — будущие благодетели Рима. Нас причислят к богам и поставят статуи возле Колизея.
— Десять миллионов, — предложил Кир-фокусник и грохнул кулаком о стол.
— Я не продам такое клеймо.
— Брезгуешь, да? — возмутился возничий. — Ну разумеется, после этого тебе нечего будет делать!
— Всем нечего будет делать, — уточнил Вер. Он поднялся. Было уже слишком поздно. Даже для него. Надо вздремнуть хотя бы несколько часов перед завтрашним поединком. Но посетители «Медведя» не собирались его выпускать. Они сцепили руки и окружили его плотным кольцом.
— Соглашайся, Вер! — вопили они наперебой. — Сейчас же! Немедленно! Ты будешь самым знаменитым гладиатором Рима.
— Тебе поставят колонну напротив храма Юпитера Капитолийского!
— Тебя причислят к богам вместе с нами! Вер переводил взгляд с одного лица на другое. Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят — уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое — легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча — и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые и скука, скука, скука…
Он представил это так отчетливо, что его замутило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Вер, возьмешься исполнить желание шлюхи? — поинтересовался круглолицый упитанный молодой человек в пестрой тунике, в каких любят щеголять репортеры.
Вер пожал плечами:
— Почему бы и нет. Если она заплатит, я исполню.
— А желание разбойника? Убийцы? — не унимался толстяк и в предвкушении интересного спора вытащил из нагрудного кармана блокнотик.
«Завтра нацарапает статейку на последней странице „Девочек Субуры“, — подумал Вер. — Что-нибудь омерзительное, ни капли не похожее на мои слова».
Порой Вер замечал, что некоторые люди начинали ненавидеть его с первого взгляда. В чем причина подобной антипатии, гладиатор понять не мог.
— Убийц и разбойников цензоры вносят в гладиаторские книги, — напомнил Вер. — Их желания не исполняются.
— Я бы внес туда и шлюх, — заявил толстяк.
— Что?! — взревела Клеопатра. — Да я тебе…— Она заехала толстяку в нос, да так, что тот кубарем слетел с табуретки. — Бей его! — вопила Клеопатра. — Он хочет отнять у нас истинное право римских граждан.
Все смеялись, но товарки на помощь Клеопатре не спешили.
— Ну что же вы смотрите! — кричала Клеопатра, кидаясь жареными орешками и финиками в незадачливого репортера. — Он нарушает мои права!
Все вновь захохотали.
— Вер, а ведь мы с тобой схожи, — неожиданно заявила Клеопатра, поворачиваясь к гладиатору. — Оба исполняем чужие желания. Мы с тобой — главные люди в Риме после императора.
— Клянусь Геркулесом, я знаю ее желание! — воскликнул возничий. — Клепе хочется замуж. Так ведь? Я угадал?
Клеопатра уперла руки в бока и показала насмешнику язык.
— Да, хочу! Но не за пьянчужку или безларника вроде тебя. А за сенатора. Вот вам, ясно?
— Такое желание не исполнит даже Вер! — крикнул репортер.
— Отчего же. Вероятность один к двадцати, — прикинул гладиатор. — Сенатор — дряхлый старичок лет под восемьдесят, который самостоятельно не может надеть сандалии. Таких в сенате достаточно. Случаю надо лишь организовать встречу будущей парочке. Клепа, ты будешь подавать сиятельному мужу грелку в постель.
— Ну нет! — Клеопатра обвела присутствующих черными сверкающими глазами. — К чему мне старик?! Я получу молодого и красивого. Вот Элий, к примеру, собирается жениться на Марции, а чем я хуже?!.
Клепа хочет выйти замуж за Элия! — закричал возничий.
— Зачем тебе Элий? — вмешался в разговор темноволосый парень в одежде фокусника. — Он самый бедный из всех шестисот сенаторов.
— Где ты нашел бедных сенаторов? — возразила Клепа. у сенатора должно быть не меньше миллиона, или ты забыл?
— Миллион — это не так и много. Особенно для тебя Клепа. «Акта диурна» недавно публиковала список доходов и оценку имущества сенаторов. Так вот Элий — на последнем месте, — не уступал фокусник.
— Все это брехня, Кир! — уверенно заявил возничий. — Будучи гладиатором, Элий должен был заработать бешеные деньги.
— Он все отдал в фонд Либерты.
— Очередные сочинения вестников! — не унимался возничий.
— Редьку тебе в зад, тупица! Вер, скажи, ты же знаешь, — потребовала Клепа.
— Я не доказываю клеветнику, что он клевещет, — Вер улыбнулся, глядя возничему в глаза. — Я его просто убиваю…— возничий поперхнулся и на всякий случай отодвинулся подальше от Вера. — Так вот, Элий действительно отдал свои призовые деньги в фонд.
— Все гладиаторы — убийцы, — напомнил возничий. — Даже Элий.
— Но он не виновен, — вступилась за своего любимца Клепа. — Иначе не сидеть ему в сенате. Цензоры за этим следят строго.
— Я не верю цензорам, — упрямился возничий. — И твоему Элию я не верю, хотя его и считают честным. Да я и себе не верю.
— И правильно делаешь, — ухмыльнулся Кир-фокусник.
Вер пил и не пьянел. Слушал бесконечный треп посетителей и не веселился. Внутри него как будто лежал кусок льда, и этот лед ничто не могло растопить — ни вино, ни чужой смех, ни вульгарные шутки. Даже ласки такой горячей девицы, как Клепа, не помогли бы.
Молоденький галльский бард в голубой тунике принялся петь, подыгрывая себе на испанской кифаре. Ему хлопали и свистели одновременно.
— Эй, парень, шел бы лучше в гладиаторы! — крикнул Кир-фокусник.
Певец смутился, поспешно уселся за свой столик и залпом опрокинул кубок с неразбавленным вином.
— Вер, сделай всех талантливыми! — крикнул возничий. — Чего тебе стоит! Невозможно слушать подобное блеянье!
— Вер, сделай всех счастливыми! — подхватил толстяк-репортер.
Вер отрицательно покачал головой.
— Подобные желания не исполняются.
— Это почему же?! — возмутился возничий. — Мы купим клейма. А ты победишь. Для верности можешь пришить противника.
— Да, да, — радостно закивала Клепа. — Неужели тебе не надоело излечивать от геморроя и возвращать потерявшихся собачек? Это все равно, что обслуживать импотентов. Счастливые — все. Одно желание, и мы — на верху блаженства. Непрерывный оргазм.
Ее глаза блестели. Возничий положил свою широкую ладонь на пышную ягодицу Клеопатры. Ему уже казалось, что желание всеобщего счастья исполнилось.
— А если я проиграю? — спросил гладиатор. — Тогда все сделаются несчастными. Навсегда.
— Ты не можешь проиграть! Ты выиграешь! — заорали все наперебой.
— Сколько ты хочешь за такое клеймо? Десять тысяч? Двадцать? На третий день игр мы берем клеймо. И все — счастливы. Все… все…
— Мало, — вмешался в разговор хозяин. — Такое клеймо должно стоить не меньше миллиона.
— Скинемся! — уверенно заявил возничий. — Мы — будущие благодетели Рима. Нас причислят к богам и поставят статуи возле Колизея.
— Десять миллионов, — предложил Кир-фокусник и грохнул кулаком о стол.
— Я не продам такое клеймо.
— Брезгуешь, да? — возмутился возничий. — Ну разумеется, после этого тебе нечего будет делать!
— Всем нечего будет делать, — уточнил Вер. Он поднялся. Было уже слишком поздно. Даже для него. Надо вздремнуть хотя бы несколько часов перед завтрашним поединком. Но посетители «Медведя» не собирались его выпускать. Они сцепили руки и окружили его плотным кольцом.
— Соглашайся, Вер! — вопили они наперебой. — Сейчас же! Немедленно! Ты будешь самым знаменитым гладиатором Рима.
— Тебе поставят колонну напротив храма Юпитера Капитолийского!
— Тебя причислят к богам вместе с нами! Вер переводил взгляд с одного лица на другое. Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят — уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое — легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча — и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые и скука, скука, скука…
Он представил это так отчетливо, что его замутило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109