Толпа снова оттеснила его; он пересек вокзал и вышел на площадь.
Резкий ветер хлестнул в лицо и откатился.
Площадь была почти пуста - кроме патрулей, стоявших на углах у Невс-
кого и Гончарной, ничто не указывало на то, что в городе начинается
восстание.
Он долго смотрел вдоль пустынных улиц, ожидая движения, стрельбы,
криков, всего, что неизбежно, как-будто, связывалось с восстанием, с мя-
тежом, с революцией - и ничего не увидел. Наконец, он толкнулся в двери
какой-то захудалой гостиницы на Лиговке и, добравшись до номера, не
разглядев даже, куда всунул его спросонья швейцар, расстелил на кровати
пальто и уснул, подбросив мешок под голову.
2.
Не прошло и двух часов, как он проснулся от короткого сухого треска:
на улице стреляли.
Он подошел к окну: город показался ему сонным, пустым; был дождливый
осенний день, на площади кружились вокруг памятника трамваи.
Он поднял с кровати пальто, несколько минут разглаживал на коленях
измятый воротник.
Когда он вышел на улицу, шел снег, и несколько раз Шахов машинально
подносил к глазам руку, на которой, слегка холодя кожу, таяли снежинки.
На Суворовском он остановился перед листовкой, наклеенной на стене.
Первая же фраза этой листовки поразила его:
"К гражданам России.
"Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в
руки органа Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Воен-
но-Революционного Комитета, стоящего во главе петроградского пролетариа-
та и гарнизона.
"Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократи-
ческого мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль
над производством, создание Советского правительства - это дело обеспе-
чено"...
Он не успел дочитать; кто-то сзади положил руку на его плечо и сказал
негромко:
- Документы!
Шахов обернулся: прямо перед ним, почти вплотную, стоял невысокого
роста коренастый моряк с винтовкой на плече, в бушлате; он пристально
смотрел Шахову в лицо чуть раскосыми глазами. За ним стояли человек
пять-шесть, почти все в штатском, в кепках и пальто. Впрочем, были среди
них и солдаты.
- Документы! - весело повторил моряк.
Шахов отстегнул пальто, достал бумаги.
- Я только что с поезда, - сказал он хмуро, - я сегодня ночью приехал
из Томска.
Моряк мельком пересмотрел документы и стоял несколько секунд, помахи-
вая бумагами и поглядывая на Шахова веселыми серыми глазами.
- Читали? - вдруг спросил он, кивнув головой на листовку.
- Да, читал... Так это правда, что Временное правительство...
Моряк вдруг помрачнел.
- А вы за кого? За правительство? - спросил он, глядя на Шахова в
упор.
Шахов отвел глаза.
- Я еще ничего здесь не знаю... Ничего не могу понять...
Моряк молча сунул ему документы, хотел что-то еще сказать, но ничего
не сказал и спустя две-три минуты исчез вместе со своим патрулем на Су-
воровском проспекте.
Шахов пошел дальше; моряк вдруг напомнил ему одну из газетных статей,
читанных им накануне. В этой статье тот же самый вопрос ставился еще яс-
нее.
Шахов припомнил слова "За кого?" напечатанные жирным шрифтом и первые
фразы статьи:
"За тех, кто придавлен и ограблен войной или за тех, кто вопрос о
крови русского солдата решали на лондонских и нью-йоркских биржах. За
тех, кто немедленным миром готов спасти страну и революцию или за тех,
кто стремится довести армию до голодного междоусобия, чтобы утопить ее в
собственной крови? За тех, кто не останавливается на полпути, не уступа-
ет без боя, завоеванных революцией, прав или за тех, кто в ставке, в
дипломатических корпусах, в банках и в тайных комнатах Зимнего дворца
ведет работу по умерщвлению революции"...
Он следил за небольшими группами вооруженных рабочих, которые встре-
чались ему время от времени.
"А ведь мне, может-быть, сегодня уже придется выбрать" - подумал он
мельком.
Не доходя двух кварталов до Смольного, он свернул налево и остановил-
ся у ворот небольшого двухъэтажного дома в самом конце Кавалергардского
переулка.
Минуты три он стучал без всякого результата; наконец, глазок в воро-
тах открылся и морщинистое лицо уставилось на Шахова.
- В квартиру номер два! - сказал Шахов, вытаскивая из кармана платок
и стряхивая снег с пальто и шляпы.
Лицо исчезло и появилось опять.
- Повернитесь спиной!
- Спиной? Зачем?
- А почем знать, может-быть, у вас там оружие!
- Оружие на спине не носят, - сказал Шахов, - отворите пожалуйста!
- А кто там живет, в квартире номер два?
- Мне нужно видеть Бартошевскую, Галину Николаевну.
- Бартошевская у нас не живет. Это, кажется, в доме напротив или мо-
жет-быть, даже рядом.
- Как не живет? Это какой номер дома?
- Если Бартошевскую, так идите через парадную, - посоветовало лицо,
снова исчезая за воротами, - парадная открыта!
Шахов разозлился было, но тут же весь этот разговор показался ему
смешным. Он улыбнулся и подошел к подъезду.
В то же самое мгновенье, - он часто вспоминал это впоследствии, -
дверь отворилась и из подъезда вышел офицер. Это был высокого роста
гвардеец, прекрасно одетый; Шахову запомнился отороченный золотом башлык
с кисточкой; он прошел мимо, слегка позвякивая шпорами и поднимая вверх
свое бледное и холеное лицо.
Шахов не успел даже разглядеть этого лица; однако что-то заставило
его оглянуться. Несколько секунд он следил за ним: гвардеец шел уверен-
ной походкой, звонко стуча каблуками по мокрому тротуару.
Шахов вошел в подъезд и на площадке первого этажа нажал кнопку звон-
ка.
Немного погодя, он позвонил еще раз, подождал немного и постучал руч-
кой двери.
Дверь не отворилась, но откуда-то сверху, должно-быть, из обивки к
его ногам упала маленькая записка. Это был небольшой продолговатый лис-
ток из блокнота - он сам собою развернулся на ладони Шахова:
"Я сегодня приезжал из Гатчины и прежде всего поспешил к Вам, милая
Галина Николаевна. Очень жалею, что не застал ни Вас, ни Марии Николаев-
ны дома. Неужели причина Вашего отсутствия - тот самый сумасбродный
план, о котором Вы мне в последний раз говорили? Я постараюсь еще раз
сегодня же зайти к Вам - ваше отсутствие меня серьезно беспокоит. Вече-
ром еду в полк и вернусь не раньше 27-го.
Ваш А. Т."
Ладонь медленно сжалась - продолговатый листок из блокнота был измят
и на углах немного порвался.
Впрочем, Шахов тут же разгладил его, сложил и, аккуратно засунул за
кожаную ленту обивки, и усмехнулся чему-то, поднося к губам чуть-чуть
задрожавшую руку.
Несколько слов о "причинах отсутствия и о беспокойстве" вспомнились
ему, когда он выходил на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44