На мексиканце был коричневато-зеленый костюм, делавший его похожим на лягушку, и ослепительно начищенные широкие штиблеты — как у абортмахера, подумал Джеймс. Лейн Уокер был мужчина еще молодой, лет тридцати — тридцати пяти. Салли Эббот была его прихожанкой в Северном Беннингтоне. Такой скромный, интеллигентный человек, жена у него лошадница — даже за продуктами в магазин ходит в галифе и с хлыстом на запястье — и трое приемных детей, вьетнамцы. Преподобный Уокер брил голову, будто недавно из заключения, а под подбородком — не на подбородке, а именно под — носил бороду пучком; то ли козел, то ли какой-нибудь гном из ирландских сказок.
— Я пригласила Лейна, — объяснила Рут, наклонясь к Эстелл. Потом указала на мексиканца, широким жестом как бы включая его в общий круг: — А это отец... — Она скорчила быструю гримасу. — Надо же, какая глупость! Забыла, как вас зовут! — И бросила на него кокетливый взгляд. Мексиканец с улыбкой попятился.
Лейн Уокер, улыбаясь, подвел мексиканца за локоть поближе к Джеймсу и с поклоном произнес:
— Мистер Пейдж, позвольте представить вам моего давнего друга: отец Рейф Хернандес.
— Отец, стало быть, — нелюбезно буркнул Джеймс, даже не пытаясь скрыть своей нелюбви к иностранцам. Не дождется он, чтобы ему тут руку пожимали. Но мексиканец, к его досаде, и не протянул ему руки.
— Можно просто Рейф, — сказал он маслянистым, негромким, по-кошачьи вкрадчивым голосом. И повел черными узкими глазами в сторону окна, будто примериваясь его украсть. — Ваша ферма так красиво расположена.
— Как это вы углядели в темноте? — отозвался Джеймс.
— Джеймс, — укоризненно произнесла Эстелл.
Джеймс ядовито улыбнулся, довольный, что его нелюбезность кем-то замечена.
— Вы, верно, из этих новомодных патеров, — продолжал он. И провел пальцем слева направо себе по горлу, намекая на отсутствие круглого воротника и в то же время как бы изображая нож у горла.
— Иногда я его ношу, а иногда нет, — ответил неуязвимый патер.
Лейн Уокер сказал:
— Мы с Рейфом вместе принимали участие в марше протеста. — И улыбнулся мексиканцу.
Мексиканец кивнул:
— В Сэлме.
— Это ты, Рут? — опять крикнула сверху Салли Эббот.
Вирджиния уже стояла у плиты и ставила кипятить молоко для какао. А на пороге появился, опираясь на палочку, доктор Фелпс.
— Дома кто-нибудь?
— Входите, входите! — крикнула Рут Томас. — И дверь за собой закройте.
— Добрый вечер, доктор! — Эд Томас величаво взмахнул сигарой. — Это кто там с вами, не Марджи?
Из-за двери робко выглянула внучка доктора, Марджи. У нее были длинные белокурые волосы и робкие, как бы выгоревшие глаза. Лицо доктора Фелпса рдело еще ярче, чем у Эда Томаса, а волосы были белоснежные, мелко курчавые. Когда его внучка очутилась за порогом — она словно плыла в своем длиннополом сером пальто, как щепочка по воде, — доктор Фелпс потянулся назад, чтобы захлопнуть дверь.
— Погодите, не закрывайте! — крикнул мексиканец и захихикал на японский манер.
На пороге, смущенно улыбаясь, стоял внучатый племянник Эстелл, Теренс, совершенно посиневший от холода.
— Теренс! — всполошилась Эстелл. — Господи ты боже мой! Входи, дитя мое, входи скорее! — Она, ужасаясь, объяснила Рут: — Он все это время просидел там. Я про него просто забыла!
— Я слушал концерт по радио, — улыбаясь в пол, сказал Теренс.
— Да, да, верно, — подтвердила Рут Томас, подходя к двери в гостиную. — Бостонский оркестр играл. И кто же выиграл?
Эстелл объяснила преподобному Уокеру:
— Теренс — валторнист. Прекрасный музыкант.
— Валторнист? — весело подхватил доктор Фелпс, откинув назад голову, будто фехтовальщик. — А Марджи у нас флейтистка. Вы, дети, знакомы?
И он и она несмело улыбнулись. Они играли в одном школьном оркестре и в одном духовом квинтете.
— Ты захватила с собой флейту, Марджи? — спросил доктор Фелпс. Он был прирожденный организатор и к тому же страстный меломан.
— Она в машине, — ответила внучка. Шепотом.
— Прекрасно, мы сейчас устроим концерт! Здесь я видел еще Девитта с гитарой. Джеймс, мы сделаем из вашего дома концертный зал! — Доктор, сияя, обернулся к Джеймсу. Но Джеймса не было.
— Джеймс! — позвала Эстелл.
— Ну разве это не безобразие? — весело вознегодовал доктор Фелпс, вздергивая кустистые белые брови и засовывая большие пальцы в жилетные карманы.
— Это вы, доктор Фелпс? — крикнула сверху Салли Эббот.
— Да куда же это он мог подеваться? — недоуменно сказала Рут.
В суматохе никто не слышал, как завелся мотор пикапа, и вдруг все увидели в окно задние огни, стремительно удаляющиеся по дороге.
— Вот аспид! — воскликнула Рут Томас и состроила гримасу.
6
Для Салли Эббот это был мучительный соблазн — на что они и рассчитывали. Вспомнилось сразу столько приятных вечеров. Ей наверху слышны были звуки музыки — Эстелл, как обычно, играла на пианино, Томасы, Эстелл и доктор Фелпс дружно пели хором: «Откуда ты знаешь, спросили ме-ня-а-а!» — божественно пахло горячим какао и коричными тостами, а в кухне разговаривали: преподобный Уокер с кем-то из молодежи и, кажется, хоть она и неуверена, был еще кто-то незнакомый. Обычно она ни за что на свете не пропустила бы такого сборища и теперь почти готова была поверить, что с ее стороны большая глупость оставаться вдали от гостей. Она припала ухом к дверной щели, не зная, как ей поступить, старая ее голова немного тряслась, губы были поджаты, сердце билось неспокойно. Если случится пожар, подумалось ей, они взломают ее дверь, и в каком же тогда виде они ее застанут! На всякий случай лучше все-таки причесаться, надеть тот халат, что понаряднее, и новые шлепанцы.
Когда она перестилала постель, взбивая подушку и думая про себя: «Надо куда-то убрать яблочные огрызки», на лестнице вдруг послышались шаги — подымался кто-то молодой, легкий, вероятно Льюис. Человек прошел мимо ее двери, зашел в ванную, заперся, потом послышался шум спущенной воды. Когда он вышел, Салли позвала:
— Это ты, Льюис?
Шаги замерли, потом нерешительно приблизились к ее двери.
— Это Рейф Хернандес, мэм, — произнес чей-то вежливый и явно смущенный голос. — А вы, должно быть, миссис Эббот?
Салли посмотрела на свою дверь с обидой и упреком, попробовала заглянуть в щелку, но потом спохватилась и сказала:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — ответил Хернандес еще вежливее, чем раньше. У него был легкий иностранный акцент. — Не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
Она хихикнула.
— Я подумала на вас, что это мой племянник Льюис.
— Да? А, ну конечно. Ха-ха! Бывает.
У нее колотилось сердце. Как нужно держаться, когда знакомишься подобным образом, она совершенно себе не представляла. И Хернандес, по-видимому, тоже. Он просто стоял там, и все. Она наклонилась к замочной скважине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Я пригласила Лейна, — объяснила Рут, наклонясь к Эстелл. Потом указала на мексиканца, широким жестом как бы включая его в общий круг: — А это отец... — Она скорчила быструю гримасу. — Надо же, какая глупость! Забыла, как вас зовут! — И бросила на него кокетливый взгляд. Мексиканец с улыбкой попятился.
Лейн Уокер, улыбаясь, подвел мексиканца за локоть поближе к Джеймсу и с поклоном произнес:
— Мистер Пейдж, позвольте представить вам моего давнего друга: отец Рейф Хернандес.
— Отец, стало быть, — нелюбезно буркнул Джеймс, даже не пытаясь скрыть своей нелюбви к иностранцам. Не дождется он, чтобы ему тут руку пожимали. Но мексиканец, к его досаде, и не протянул ему руки.
— Можно просто Рейф, — сказал он маслянистым, негромким, по-кошачьи вкрадчивым голосом. И повел черными узкими глазами в сторону окна, будто примериваясь его украсть. — Ваша ферма так красиво расположена.
— Как это вы углядели в темноте? — отозвался Джеймс.
— Джеймс, — укоризненно произнесла Эстелл.
Джеймс ядовито улыбнулся, довольный, что его нелюбезность кем-то замечена.
— Вы, верно, из этих новомодных патеров, — продолжал он. И провел пальцем слева направо себе по горлу, намекая на отсутствие круглого воротника и в то же время как бы изображая нож у горла.
— Иногда я его ношу, а иногда нет, — ответил неуязвимый патер.
Лейн Уокер сказал:
— Мы с Рейфом вместе принимали участие в марше протеста. — И улыбнулся мексиканцу.
Мексиканец кивнул:
— В Сэлме.
— Это ты, Рут? — опять крикнула сверху Салли Эббот.
Вирджиния уже стояла у плиты и ставила кипятить молоко для какао. А на пороге появился, опираясь на палочку, доктор Фелпс.
— Дома кто-нибудь?
— Входите, входите! — крикнула Рут Томас. — И дверь за собой закройте.
— Добрый вечер, доктор! — Эд Томас величаво взмахнул сигарой. — Это кто там с вами, не Марджи?
Из-за двери робко выглянула внучка доктора, Марджи. У нее были длинные белокурые волосы и робкие, как бы выгоревшие глаза. Лицо доктора Фелпса рдело еще ярче, чем у Эда Томаса, а волосы были белоснежные, мелко курчавые. Когда его внучка очутилась за порогом — она словно плыла в своем длиннополом сером пальто, как щепочка по воде, — доктор Фелпс потянулся назад, чтобы захлопнуть дверь.
— Погодите, не закрывайте! — крикнул мексиканец и захихикал на японский манер.
На пороге, смущенно улыбаясь, стоял внучатый племянник Эстелл, Теренс, совершенно посиневший от холода.
— Теренс! — всполошилась Эстелл. — Господи ты боже мой! Входи, дитя мое, входи скорее! — Она, ужасаясь, объяснила Рут: — Он все это время просидел там. Я про него просто забыла!
— Я слушал концерт по радио, — улыбаясь в пол, сказал Теренс.
— Да, да, верно, — подтвердила Рут Томас, подходя к двери в гостиную. — Бостонский оркестр играл. И кто же выиграл?
Эстелл объяснила преподобному Уокеру:
— Теренс — валторнист. Прекрасный музыкант.
— Валторнист? — весело подхватил доктор Фелпс, откинув назад голову, будто фехтовальщик. — А Марджи у нас флейтистка. Вы, дети, знакомы?
И он и она несмело улыбнулись. Они играли в одном школьном оркестре и в одном духовом квинтете.
— Ты захватила с собой флейту, Марджи? — спросил доктор Фелпс. Он был прирожденный организатор и к тому же страстный меломан.
— Она в машине, — ответила внучка. Шепотом.
— Прекрасно, мы сейчас устроим концерт! Здесь я видел еще Девитта с гитарой. Джеймс, мы сделаем из вашего дома концертный зал! — Доктор, сияя, обернулся к Джеймсу. Но Джеймса не было.
— Джеймс! — позвала Эстелл.
— Ну разве это не безобразие? — весело вознегодовал доктор Фелпс, вздергивая кустистые белые брови и засовывая большие пальцы в жилетные карманы.
— Это вы, доктор Фелпс? — крикнула сверху Салли Эббот.
— Да куда же это он мог подеваться? — недоуменно сказала Рут.
В суматохе никто не слышал, как завелся мотор пикапа, и вдруг все увидели в окно задние огни, стремительно удаляющиеся по дороге.
— Вот аспид! — воскликнула Рут Томас и состроила гримасу.
6
Для Салли Эббот это был мучительный соблазн — на что они и рассчитывали. Вспомнилось сразу столько приятных вечеров. Ей наверху слышны были звуки музыки — Эстелл, как обычно, играла на пианино, Томасы, Эстелл и доктор Фелпс дружно пели хором: «Откуда ты знаешь, спросили ме-ня-а-а!» — божественно пахло горячим какао и коричными тостами, а в кухне разговаривали: преподобный Уокер с кем-то из молодежи и, кажется, хоть она и неуверена, был еще кто-то незнакомый. Обычно она ни за что на свете не пропустила бы такого сборища и теперь почти готова была поверить, что с ее стороны большая глупость оставаться вдали от гостей. Она припала ухом к дверной щели, не зная, как ей поступить, старая ее голова немного тряслась, губы были поджаты, сердце билось неспокойно. Если случится пожар, подумалось ей, они взломают ее дверь, и в каком же тогда виде они ее застанут! На всякий случай лучше все-таки причесаться, надеть тот халат, что понаряднее, и новые шлепанцы.
Когда она перестилала постель, взбивая подушку и думая про себя: «Надо куда-то убрать яблочные огрызки», на лестнице вдруг послышались шаги — подымался кто-то молодой, легкий, вероятно Льюис. Человек прошел мимо ее двери, зашел в ванную, заперся, потом послышался шум спущенной воды. Когда он вышел, Салли позвала:
— Это ты, Льюис?
Шаги замерли, потом нерешительно приблизились к ее двери.
— Это Рейф Хернандес, мэм, — произнес чей-то вежливый и явно смущенный голос. — А вы, должно быть, миссис Эббот?
Салли посмотрела на свою дверь с обидой и упреком, попробовала заглянуть в щелку, но потом спохватилась и сказала:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — ответил Хернандес еще вежливее, чем раньше. У него был легкий иностранный акцент. — Не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
Она хихикнула.
— Я подумала на вас, что это мой племянник Льюис.
— Да? А, ну конечно. Ха-ха! Бывает.
У нее колотилось сердце. Как нужно держаться, когда знакомишься подобным образом, она совершенно себе не представляла. И Хернандес, по-видимому, тоже. Он просто стоял там, и все. Она наклонилась к замочной скважине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130