Питер Вагнер неуверенно улыбнулся и ждал.
— Давайте я повожу вас по мотоботу, — опять предложил капитан.
В шкиперском отделении, если отвлечься от гнилой вони и грязи, не было ничего примечательного: сетка с картами и лоциями под потолком, справа штурманский стол на тумбах с выдвижными ящиками. Оба компаса не действовали, астролябия и рейсшина — музейные древности, корабельный секстант такой старый, что серебряные части истерлись до меди. Хронометр в мягком футляре не тикал.
— Ну как, подходяще? — опасливо спросил капитан.
И впервые за много месяцев — не считая, может быть, минувшей ночи, но тогда он был в оглушении, — Питер Вагнер рассмеялся не горько, а от всего сердца. Он прошел обратно в капитанскую каюту, а оттуда — на мостик, не переставая смеяться, как мальчишка, как жених. Капитан боязливо шел за ним, упрятав в карманы концы пальцев.
— Как у нас, подходяще? — повторил он еще раз. Спина у него была такая скрюченная, что казалось, голова растет прямо из груди.
— Где мы находимся? — спросил Питер Вагнер, растянув рот в избытке бессмысленной, младенческой радости.
— А я почем знаю? — ответил капитан.
Питер Вагнер опять рассмеялся. Он снял с полки бинокль, пролежавший там, наверное, годы. Плесень так изукрасила его, что смотреть в него было все равно что заглядывать в двойной калейдоскоп. Но Питеру Вагнеру ничего и не нужно было видеть, он просто так приставил бинокль к глазам и повернулся из стороны в сторону.
— Как же вы добираетесь до Мексики? — спросил он.
Наверно, улыбка его была заразительна. По крайней мере капитан, отвечая, ухмылялся.
— Обычно идем каботажем вдоль берега, — объяснил он. — Но это опасно, понятное дело. Теперь, когда у нас есть капитан...
Насколько Питер Вагнер мог определиться без звезд и без приборов, мотобот шел курсом на запад.
— И давно мы так идем? — спросил он.
— Всю ночь, — ответил капитан и опять улыбнулся.
— И вы думаете, что... — Но договорить Питер Вагнер не смог, на него снова напал смех, такой сильный, что он согнулся чуть на пополам, а бинокль протянул капитану, чтобы ненароком не разбить.
— Так как же у нас, подходяще? — не отставал капитан.
— Бесподобно, — ответил Питер Вагнер. — Я пошел вниз. — Его опять разобрал смех. — Скажете мне, когда прибудем в Японию.
Он двинулся к люку.
Капитан минуты три молча смотрел ему вслед, обеими руками тяжело опираясь на трость. Потом сердито позвал:
— Послушай, ты!
Питер Вагнер обернулся, увидел эту взбешенную мокрицу и снова скорчился от смеха.
— Послушай, ты! — повторил капитан, на этот раз громовым голосом. — Имей в виду, что ты капитан этого судна. И за все отвечаешь ты.
Питер Вагнер продолжал смеяться и глядя в черное дуло капитанского пистолета. Молодые самцы шимпанзе могут в любовном экстазе, читал он где-то, много дней подряд ничего не есть и в конце концов падают замертво. Пистолетное дуло дрожало: капитан кипел от ярости. А это почему-то было до того смешно, что Питер Вагнер не удержался на ногах.
— Мой дорогой капитан... — стоя на коленях, едва проговорил он сквозь смех, подумал, встал на четвереньки и в конце концов перекатился на спину, как медведь, — мой дорогой капитан, мы здесь все... — тело его дергалось в конвульсиях; если вначале он еще отчасти прикидывался, то теперь хохотал всерьез и по-настоящему задохнулся, — ...все — трупы! — Он выл от смеха. Пистолет ударил его по лицу. А он смеялся, смеялся, смеялся, хотя теперь одновременно еще и плакал.
— Он чокнутый, — сказал мистер Нуль. — Мы затеряны в просторах Тихого океана с бесноватым на борту.
Капитан Кулак снова ткнул пистолет ему в лицо, но на этот раз не так сильно: он страдал неуверенностью в себе.
Теперь, как разглядел Питер Вагнер сквозь слипшиеся от слез веки, рядом с ним оказался еще и мистер Ангел.
— Дайте-ка я с ним потолкую, — сказал мистер Ангел. Ему не ответили, и он опустился на колени. — Мистер Вагнер! — позвал мистер Ангел.
Питер Вагнер улыбнулся, застонал, почувствовал, что с ним сейчас опять случится припадок смеха — или плача, — и взял себя в руки.
— Мистер Вагнер, сэр, — обратился к нему мистер Ангел. — Я понимаю ваши чувства. Вы так и так хотели убить себя, и мы вроде как бы играем вам на руку. Но, мистер Вагнер, я прошу вас, подумайте минутку. Мы с мистером Нулем люди семейные. Что станется с нашими детками? Вы подумайте об этом, сэр. И потом, ведь есть еще Джейн, прекрасная молодая женщина, и она на вас полагается. Если мы потонем, сэр... — Он не договорил, отчего-то вдруг разволновавшись, Питер Вагнер улыбнулся — или скорчил гримасу, он сам точно не знал, — и капитан опять сунул дуло пистолета ему под нос. Мистер Нуль нагнулся и протянул ему открытый бумажник. В него была вставлена фотография девочки лет шести-семи с ужасным косоглазием. Мистер Ангел тоже достал бумажник. У него было три мальчика, две девочки и две кошки. Жил он в Сосалито на горе. Хотя голова у Питера Вагнера трещала от ударов капитанского пистолета, настроение у него оставалось превосходным. Они тянули ему бумажники с фотокарточками, а он опять вспоминал шимпанзе. Когда самцы-вожаки, читал он где-то, убивают свежую добычу — какую-нибудь мартышку или молодого бабуина, — остальные члены стада собираются вокруг и выпрашивают кусочки. При этом они трогают мясо, гладят самцов по лицу, повизгивают и гукают и молитвенно протягивают раскрытые ладони. И самцы, случается, величаво бросают в протянутые ладони кусочки пищи. Такова в этой жизни щедрость.
Питер Вагнер закрыл глаза — мир все еще ослеплял его блеском мечты, которая оказалась реальностью.
— Это — корабль Смерти, — произнес он. — Господь да пребудет с нами. — Тоже строчка из одной книги о великом обмане.
Капитан Кулак нацелил пистолет. Мистер Ангел наклонился к самому его лицу.
— Почему корабль Смерти? — спросил он. — Скажите: почему?
— С метафизической точки зрения, — произнес Питер Вагнер со смехом, а слезы все так же струились у него из глаз, — на этот вопрос ответить трудно. Но, говоря практически, потому, что вы плывете в открытый океан, не имея на борту ни рации, ни телеграфа, ни действующего компаса, ни матросов, ни штурмана.
— Вот вы и будьте нашим штурманом! — умоляюще сказал мистер Ангел.
Питер Вагнер блаженно улыбнулся и ничего не ответил. Они тоже молчали. Наконец он открыл глаза. Океан был спокоен; солнце стояло над головой. На лице мистера Ангела изображалось уморительное отчаяние.
Капитан Кулак сказал:
— Ты — философ! Ты сказал: «С метафизической точки зрения». Я и сам тоже философ. Феноменалист! — Он с неловкой поспешностью упрятал пистолет, сделав вид, будто и не вынимал никогда. И, обхватив Питера Вагнера за плечи, стал поднимать его. — Помоги-ка, — зашипел он мистеру Нулю, — он — философ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Давайте я повожу вас по мотоботу, — опять предложил капитан.
В шкиперском отделении, если отвлечься от гнилой вони и грязи, не было ничего примечательного: сетка с картами и лоциями под потолком, справа штурманский стол на тумбах с выдвижными ящиками. Оба компаса не действовали, астролябия и рейсшина — музейные древности, корабельный секстант такой старый, что серебряные части истерлись до меди. Хронометр в мягком футляре не тикал.
— Ну как, подходяще? — опасливо спросил капитан.
И впервые за много месяцев — не считая, может быть, минувшей ночи, но тогда он был в оглушении, — Питер Вагнер рассмеялся не горько, а от всего сердца. Он прошел обратно в капитанскую каюту, а оттуда — на мостик, не переставая смеяться, как мальчишка, как жених. Капитан боязливо шел за ним, упрятав в карманы концы пальцев.
— Как у нас, подходяще? — повторил он еще раз. Спина у него была такая скрюченная, что казалось, голова растет прямо из груди.
— Где мы находимся? — спросил Питер Вагнер, растянув рот в избытке бессмысленной, младенческой радости.
— А я почем знаю? — ответил капитан.
Питер Вагнер опять рассмеялся. Он снял с полки бинокль, пролежавший там, наверное, годы. Плесень так изукрасила его, что смотреть в него было все равно что заглядывать в двойной калейдоскоп. Но Питеру Вагнеру ничего и не нужно было видеть, он просто так приставил бинокль к глазам и повернулся из стороны в сторону.
— Как же вы добираетесь до Мексики? — спросил он.
Наверно, улыбка его была заразительна. По крайней мере капитан, отвечая, ухмылялся.
— Обычно идем каботажем вдоль берега, — объяснил он. — Но это опасно, понятное дело. Теперь, когда у нас есть капитан...
Насколько Питер Вагнер мог определиться без звезд и без приборов, мотобот шел курсом на запад.
— И давно мы так идем? — спросил он.
— Всю ночь, — ответил капитан и опять улыбнулся.
— И вы думаете, что... — Но договорить Питер Вагнер не смог, на него снова напал смех, такой сильный, что он согнулся чуть на пополам, а бинокль протянул капитану, чтобы ненароком не разбить.
— Так как же у нас, подходяще? — не отставал капитан.
— Бесподобно, — ответил Питер Вагнер. — Я пошел вниз. — Его опять разобрал смех. — Скажете мне, когда прибудем в Японию.
Он двинулся к люку.
Капитан минуты три молча смотрел ему вслед, обеими руками тяжело опираясь на трость. Потом сердито позвал:
— Послушай, ты!
Питер Вагнер обернулся, увидел эту взбешенную мокрицу и снова скорчился от смеха.
— Послушай, ты! — повторил капитан, на этот раз громовым голосом. — Имей в виду, что ты капитан этого судна. И за все отвечаешь ты.
Питер Вагнер продолжал смеяться и глядя в черное дуло капитанского пистолета. Молодые самцы шимпанзе могут в любовном экстазе, читал он где-то, много дней подряд ничего не есть и в конце концов падают замертво. Пистолетное дуло дрожало: капитан кипел от ярости. А это почему-то было до того смешно, что Питер Вагнер не удержался на ногах.
— Мой дорогой капитан... — стоя на коленях, едва проговорил он сквозь смех, подумал, встал на четвереньки и в конце концов перекатился на спину, как медведь, — мой дорогой капитан, мы здесь все... — тело его дергалось в конвульсиях; если вначале он еще отчасти прикидывался, то теперь хохотал всерьез и по-настоящему задохнулся, — ...все — трупы! — Он выл от смеха. Пистолет ударил его по лицу. А он смеялся, смеялся, смеялся, хотя теперь одновременно еще и плакал.
— Он чокнутый, — сказал мистер Нуль. — Мы затеряны в просторах Тихого океана с бесноватым на борту.
Капитан Кулак снова ткнул пистолет ему в лицо, но на этот раз не так сильно: он страдал неуверенностью в себе.
Теперь, как разглядел Питер Вагнер сквозь слипшиеся от слез веки, рядом с ним оказался еще и мистер Ангел.
— Дайте-ка я с ним потолкую, — сказал мистер Ангел. Ему не ответили, и он опустился на колени. — Мистер Вагнер! — позвал мистер Ангел.
Питер Вагнер улыбнулся, застонал, почувствовал, что с ним сейчас опять случится припадок смеха — или плача, — и взял себя в руки.
— Мистер Вагнер, сэр, — обратился к нему мистер Ангел. — Я понимаю ваши чувства. Вы так и так хотели убить себя, и мы вроде как бы играем вам на руку. Но, мистер Вагнер, я прошу вас, подумайте минутку. Мы с мистером Нулем люди семейные. Что станется с нашими детками? Вы подумайте об этом, сэр. И потом, ведь есть еще Джейн, прекрасная молодая женщина, и она на вас полагается. Если мы потонем, сэр... — Он не договорил, отчего-то вдруг разволновавшись, Питер Вагнер улыбнулся — или скорчил гримасу, он сам точно не знал, — и капитан опять сунул дуло пистолета ему под нос. Мистер Нуль нагнулся и протянул ему открытый бумажник. В него была вставлена фотография девочки лет шести-семи с ужасным косоглазием. Мистер Ангел тоже достал бумажник. У него было три мальчика, две девочки и две кошки. Жил он в Сосалито на горе. Хотя голова у Питера Вагнера трещала от ударов капитанского пистолета, настроение у него оставалось превосходным. Они тянули ему бумажники с фотокарточками, а он опять вспоминал шимпанзе. Когда самцы-вожаки, читал он где-то, убивают свежую добычу — какую-нибудь мартышку или молодого бабуина, — остальные члены стада собираются вокруг и выпрашивают кусочки. При этом они трогают мясо, гладят самцов по лицу, повизгивают и гукают и молитвенно протягивают раскрытые ладони. И самцы, случается, величаво бросают в протянутые ладони кусочки пищи. Такова в этой жизни щедрость.
Питер Вагнер закрыл глаза — мир все еще ослеплял его блеском мечты, которая оказалась реальностью.
— Это — корабль Смерти, — произнес он. — Господь да пребудет с нами. — Тоже строчка из одной книги о великом обмане.
Капитан Кулак нацелил пистолет. Мистер Ангел наклонился к самому его лицу.
— Почему корабль Смерти? — спросил он. — Скажите: почему?
— С метафизической точки зрения, — произнес Питер Вагнер со смехом, а слезы все так же струились у него из глаз, — на этот вопрос ответить трудно. Но, говоря практически, потому, что вы плывете в открытый океан, не имея на борту ни рации, ни телеграфа, ни действующего компаса, ни матросов, ни штурмана.
— Вот вы и будьте нашим штурманом! — умоляюще сказал мистер Ангел.
Питер Вагнер блаженно улыбнулся и ничего не ответил. Они тоже молчали. Наконец он открыл глаза. Океан был спокоен; солнце стояло над головой. На лице мистера Ангела изображалось уморительное отчаяние.
Капитан Кулак сказал:
— Ты — философ! Ты сказал: «С метафизической точки зрения». Я и сам тоже философ. Феноменалист! — Он с неловкой поспешностью упрятал пистолет, сделав вид, будто и не вынимал никогда. И, обхватив Питера Вагнера за плечи, стал поднимать его. — Помоги-ка, — зашипел он мистеру Нулю, — он — философ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130