Ведь многие считают, что Дамона снедает постоянное беспокойство, над ним словно довлеет что-то, мешает ему. И, возможно, этот крест — самая тяжкая его ноша.
Кьяра покачала головой: ей не верилось, что все так просто раскрылось. Впрочем, разве можно назвать это умозаключение простым? Наоборот, нити, ведущие к нему, так тонки и незаметны, что их легко было и вовсе не увидеть.
— Стало быть, мы знаем, где Матиас? — спросила она неуверенно.
— Да, — решительно сказал Ройс. — В темнице на скале Гунлауг.
— Какое странное слово. Что оно означает?
— Мне объяснили, что на языке древнего племени, когда-то жившего в тех местах, оно значит «Тот, кто делает женщин вдовами».
Къяре стало зябко.
— И на эту скалу ты должен подняться?
— Если собираюсь освободить Матиаса, да. — Он перевел взгляд на затухающее пламя очага. — Да.
Она снова покачала головой и упавшим голосом спросила:
— Когда?
— Как можно скорее. Нынче на рассвете.
Кьяра задрожала еще сильнее. Так вот зачем он, подвергаясь смертельной опасности, карабкался сюда по отвесной стене, на виду у всей стражи! И почему был так весел, подозрительно беззаботен. Он боится, что они больше не свидятся, и хочет этой ночью поцеловать ее в последний раз, сказать последние слова любви, остаться в ее памяти веселым и беспечным, а не грустным и понурым.
— Ройс… — только и вымолвила ока.
Он повернулся к ней.
— Мы выходим, как я уже говорил, с первыми лучами солнца. Тейн позволил мне увидеться с тобой. Он потерял в этой войне свою возлюбленную и очень скорбит, что не успел попрощаться с ней.
Слезы застилали глаза Кьяре. Она шагнула ему навстречу. Нет, она не потеряет его! Это не должно случиться. Совсем недавно в ней зародилась надежда. Слабая надежда. Неужели она рухнет? Святая Дева Мария, спаси его, укрой и защити, сохрани нашу любовь. Пускай она станет женой этого чудовища, только бы Ройс остался целым и невредимым. Они будут жить воспоминаниями, которых никому не отнять.
— Ройс, тебе не следует… Это верная смерть. Кроме того, никакой уверенности… Кто может поручиться?
— Кьяра, я должен. У нас нет выбора. И ради тебя, ради нас это нужно сделать как можно быстрее. А сейчас тебе не мешает умыться, моя милая.
Он подвел ее к тазу, смочил кусок холста и стал осторожно смывать следы сажи, делавшие ее лицо еще более трогательным и страдальческим.
Почему, стучало у нее в висках, почему Бог создал его таким благородным и смелым, таким преданным? Из-за этих качеств, которые она ценит превыше всего, теперь они должны расстаться навеки.
— Твоя свадьба через девять дней, — услышала она его шепот. — До той поры остерегись поступком или словом вызвать подозрения Дамона. Я сделаю все, чтобы вернуться до того момента, как ты переступишь порог храма, малышка. Если бы мы не были уверены в успехе, то не отправлялись бы в горы, клянусь. Не бойся за нас. Все мы родились и выросли в Альпах, а мои новые приспособления… — Он кивнул в сторону окна, где лежали веревки, а также предмет, похожий на арбалет с какими-то шкивами и блоками. — Они показали себя лучше, чем я думал. Мы вернемся с принцем Матиасом, и тогда…
— И тогда я выйду замуж за него, а не за Дамона, — закончила девушка с безысходностью в голосе.
Его рука, стиравшая сажу с ее лица, замерла.
— Да, — почти беззвучно проговорил он и отвернулся, прежде чем она увидела выражение его глаз.
— Он будет, наверное, хорошим королем? — стараясь говорить спокойно, произнесла Кьяра.
— Насколько я знаю, принц Матиас благородный и великодушный человек. Говорят, подданные почитают его так же, как почитали его отца.
— Значит, можно рассчитывать, что он будет хорошим и для Шалона? Для наших людей?
— Должно статься.
Она встряхнула головой, волосы упали ей на лицо.
— Тогда я не выйду за него замуж. Никогда!
— Но ведь… Слово короля Альдрика… Условия перемирия…
— Мой долг был служить порукой моему народу в том, что у него будет мирное будущее. Если Матиас сам станет такой порукой, к чему мое участие? Разве я не права?
— Но существует мирное соглашение, подписанное твоим отцом.
Ройс, отбросив полотенце, направился к очагу. Кьяра последовала за ним, не переставая говорить:
— Кроме того, все считают, что Матиасу претит вести светский образ жизни. Так что он может вообще избежать брачных уз. Или по крайней мере меня в качестве супруги.
Ройс повернулся, чтобы ответить, и непроизвольно застонал: намокшая от воды рубашка еще. явственнее подчеркивала высокую грудь Кьяры, набухшие соски.
— Нет в мире мужчины, — проговорил Ройс, вкладывая в эти слова всю свою душу, — кто не возжелал бы тебя! — Он глубоко вздохнул. — Что же касается, захочет ли Матиас, чтобы ты стала его супругой, то… Дело даже не в нем, а в том, что во рлне нет ни кайли королевской крови, и этого не изменить. Твой отец никогда не позволит тебе…
Девушка проворно прижала палец к его губам.
— Не забывай, существуют Франция, Испания, далекие острова, которых нет на карте и где никто не станет интересоваться, кто мы и откуда. Мы будем разводить скот… И других животных…
Он почти не слышал, что она говорит, поэтому не мог поддержать ее наивные фантазии. Желание клокотало в нем, ему стоило титанических усилий сдерживать его.
Однако Кьяра и не думала помогать ему в этом, потому что сама испытывала те же ощущения. Подойдя к нему вплотную, она стала гладить его грудь, лицо, волосы, подставляя губы для поцелуя.
И он, и она прекрасно понимали, что страсть вот-вот переборет осторожность.
Ройс сжал ладонями ее лицо, посмотрел в глаза.
— Что я делаю? — подумал он вслух. — А ты? Ты ведь была такой чистой, разумной.
— Ты взял меня в путешествие, — прошептала она. — По горам. И по собственным чувствам. Через наши тела и сердца.
Закрыв глаза, мысленно проклиная себя за то, что тело его сильнее духа, он прижался лбом к ее лбу.
— В тот день, когда мы встретились, — услышал он опять ее прерывающийся голос, — ты сказал мне, что мир существует вовсе не для того, чтобы исполнять все мои желания. И ты был прав. Но иногда, Ройс, я надеюсь, мои желания могут быть удовлетворены. — Она запустила пальцы в его густые мягкие волосы. — Я люблю тебя, Ройс, и хочу быть твоей.
Застонав, он приник к ее губам. Кьяра должна быть его, только его. Она сама жаждет этого.
Когда наконец он ослабил объятия и она смогла говорить, с ее припухших губ сорвался вопрос:
— Сколько остается до рассвета?
Ройс пробормотал что-то несвязное, но его восставшая плоть, упиравшаяся ей в живот, сказала за него все. Однако он продолжал бороться с собой:
— Кьяра, Кьяра, мы не должны.
— Но ведь рассвет еще не наступил. Ты можешь побыть со мной.
— Кьяра, — он с трудом узнал свой голос, — если я не вернусь до твоей свадьбы, до брачной ночи с Дамоном… Он может…
— У меня никогда не будет с ним брачной ночи, — услышал он в ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Кьяра покачала головой: ей не верилось, что все так просто раскрылось. Впрочем, разве можно назвать это умозаключение простым? Наоборот, нити, ведущие к нему, так тонки и незаметны, что их легко было и вовсе не увидеть.
— Стало быть, мы знаем, где Матиас? — спросила она неуверенно.
— Да, — решительно сказал Ройс. — В темнице на скале Гунлауг.
— Какое странное слово. Что оно означает?
— Мне объяснили, что на языке древнего племени, когда-то жившего в тех местах, оно значит «Тот, кто делает женщин вдовами».
Къяре стало зябко.
— И на эту скалу ты должен подняться?
— Если собираюсь освободить Матиаса, да. — Он перевел взгляд на затухающее пламя очага. — Да.
Она снова покачала головой и упавшим голосом спросила:
— Когда?
— Как можно скорее. Нынче на рассвете.
Кьяра задрожала еще сильнее. Так вот зачем он, подвергаясь смертельной опасности, карабкался сюда по отвесной стене, на виду у всей стражи! И почему был так весел, подозрительно беззаботен. Он боится, что они больше не свидятся, и хочет этой ночью поцеловать ее в последний раз, сказать последние слова любви, остаться в ее памяти веселым и беспечным, а не грустным и понурым.
— Ройс… — только и вымолвила ока.
Он повернулся к ней.
— Мы выходим, как я уже говорил, с первыми лучами солнца. Тейн позволил мне увидеться с тобой. Он потерял в этой войне свою возлюбленную и очень скорбит, что не успел попрощаться с ней.
Слезы застилали глаза Кьяре. Она шагнула ему навстречу. Нет, она не потеряет его! Это не должно случиться. Совсем недавно в ней зародилась надежда. Слабая надежда. Неужели она рухнет? Святая Дева Мария, спаси его, укрой и защити, сохрани нашу любовь. Пускай она станет женой этого чудовища, только бы Ройс остался целым и невредимым. Они будут жить воспоминаниями, которых никому не отнять.
— Ройс, тебе не следует… Это верная смерть. Кроме того, никакой уверенности… Кто может поручиться?
— Кьяра, я должен. У нас нет выбора. И ради тебя, ради нас это нужно сделать как можно быстрее. А сейчас тебе не мешает умыться, моя милая.
Он подвел ее к тазу, смочил кусок холста и стал осторожно смывать следы сажи, делавшие ее лицо еще более трогательным и страдальческим.
Почему, стучало у нее в висках, почему Бог создал его таким благородным и смелым, таким преданным? Из-за этих качеств, которые она ценит превыше всего, теперь они должны расстаться навеки.
— Твоя свадьба через девять дней, — услышала она его шепот. — До той поры остерегись поступком или словом вызвать подозрения Дамона. Я сделаю все, чтобы вернуться до того момента, как ты переступишь порог храма, малышка. Если бы мы не были уверены в успехе, то не отправлялись бы в горы, клянусь. Не бойся за нас. Все мы родились и выросли в Альпах, а мои новые приспособления… — Он кивнул в сторону окна, где лежали веревки, а также предмет, похожий на арбалет с какими-то шкивами и блоками. — Они показали себя лучше, чем я думал. Мы вернемся с принцем Матиасом, и тогда…
— И тогда я выйду замуж за него, а не за Дамона, — закончила девушка с безысходностью в голосе.
Его рука, стиравшая сажу с ее лица, замерла.
— Да, — почти беззвучно проговорил он и отвернулся, прежде чем она увидела выражение его глаз.
— Он будет, наверное, хорошим королем? — стараясь говорить спокойно, произнесла Кьяра.
— Насколько я знаю, принц Матиас благородный и великодушный человек. Говорят, подданные почитают его так же, как почитали его отца.
— Значит, можно рассчитывать, что он будет хорошим и для Шалона? Для наших людей?
— Должно статься.
Она встряхнула головой, волосы упали ей на лицо.
— Тогда я не выйду за него замуж. Никогда!
— Но ведь… Слово короля Альдрика… Условия перемирия…
— Мой долг был служить порукой моему народу в том, что у него будет мирное будущее. Если Матиас сам станет такой порукой, к чему мое участие? Разве я не права?
— Но существует мирное соглашение, подписанное твоим отцом.
Ройс, отбросив полотенце, направился к очагу. Кьяра последовала за ним, не переставая говорить:
— Кроме того, все считают, что Матиасу претит вести светский образ жизни. Так что он может вообще избежать брачных уз. Или по крайней мере меня в качестве супруги.
Ройс повернулся, чтобы ответить, и непроизвольно застонал: намокшая от воды рубашка еще. явственнее подчеркивала высокую грудь Кьяры, набухшие соски.
— Нет в мире мужчины, — проговорил Ройс, вкладывая в эти слова всю свою душу, — кто не возжелал бы тебя! — Он глубоко вздохнул. — Что же касается, захочет ли Матиас, чтобы ты стала его супругой, то… Дело даже не в нем, а в том, что во рлне нет ни кайли королевской крови, и этого не изменить. Твой отец никогда не позволит тебе…
Девушка проворно прижала палец к его губам.
— Не забывай, существуют Франция, Испания, далекие острова, которых нет на карте и где никто не станет интересоваться, кто мы и откуда. Мы будем разводить скот… И других животных…
Он почти не слышал, что она говорит, поэтому не мог поддержать ее наивные фантазии. Желание клокотало в нем, ему стоило титанических усилий сдерживать его.
Однако Кьяра и не думала помогать ему в этом, потому что сама испытывала те же ощущения. Подойдя к нему вплотную, она стала гладить его грудь, лицо, волосы, подставляя губы для поцелуя.
И он, и она прекрасно понимали, что страсть вот-вот переборет осторожность.
Ройс сжал ладонями ее лицо, посмотрел в глаза.
— Что я делаю? — подумал он вслух. — А ты? Ты ведь была такой чистой, разумной.
— Ты взял меня в путешествие, — прошептала она. — По горам. И по собственным чувствам. Через наши тела и сердца.
Закрыв глаза, мысленно проклиная себя за то, что тело его сильнее духа, он прижался лбом к ее лбу.
— В тот день, когда мы встретились, — услышал он опять ее прерывающийся голос, — ты сказал мне, что мир существует вовсе не для того, чтобы исполнять все мои желания. И ты был прав. Но иногда, Ройс, я надеюсь, мои желания могут быть удовлетворены. — Она запустила пальцы в его густые мягкие волосы. — Я люблю тебя, Ройс, и хочу быть твоей.
Застонав, он приник к ее губам. Кьяра должна быть его, только его. Она сама жаждет этого.
Когда наконец он ослабил объятия и она смогла говорить, с ее припухших губ сорвался вопрос:
— Сколько остается до рассвета?
Ройс пробормотал что-то несвязное, но его восставшая плоть, упиравшаяся ей в живот, сказала за него все. Однако он продолжал бороться с собой:
— Кьяра, Кьяра, мы не должны.
— Но ведь рассвет еще не наступил. Ты можешь побыть со мной.
— Кьяра, — он с трудом узнал свой голос, — если я не вернусь до твоей свадьбы, до брачной ночи с Дамоном… Он может…
— У меня никогда не будет с ним брачной ночи, — услышал он в ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72