— Не будете ли вы столь любезны принести воды? И сделать так, чтобы в комнате стало чуточку теплее? — Другой рукой девушка указала на свой мешок. — А это поставьте туда, в угол.
Не поднимаясь с постели, он лениво произнес:
— Я вам не слуга, Кьяра. Вы, кажется, забыли. И не собираюсь быть нянькой у требовательного испорченного ребенка, не приученного ухаживать за собой.
Кьяра испуганно отдернула руку с кувшином и прижала его к груди, словно щит, который должен защитить ее от грубых варваров. Глаза ее снова наполнились слезами. Она больше не выдержит оскорблений и насмешек. С нее довольно! Ну почему, почему он так озлоблен? Что она ему сделала? Всего лишь вежливо попросила помочь. Неужели нельзя быть добрее, отзывчивее?
— Хорошо, — проговорила девушка сдавленным голосом, — я управлюсь сама, но вы хотя бы позовите прислугу.
— Тут нет никакой прислуги. — Ройс поднялся с тюфяка, отряхнул с себя пыль. — Только хозяин и его жена. Если вам необходимо сменить одежду, причесаться или вымыть ноги, придется делать это своими силами.
Кьяра отвернулась, чтобы спрятать лицо, пылавшее от гнева. И от удивления. Да, пожалуй, удивление было сейчас самым главным из ощущений. Если бы она знала какие-либо бранные слова, то они непременно сорвались бы с ее губ. Но, увы, она не знала. Поэтому прибегла к другому способу, чтобы успокоиться: повторила про себя десять первых букв греческого алфавита. Вместо одиннадцатой она сказала:
— Я, наверное, не ошибусь, если предположу, что ни прачек, ни гладильщиц здесь тоже нет.
— Вы правы, — ответил Ройс. — Остается только привыкать к некоторым неудобствам, которые с рождения терпят простые люди. — Он направился к двери. — Ваш туалет может подождать. Чувствую, в общей комнате уже готов ужин, и, что касается меня, я умираю с голоду.
— В общей комнате? — воскликнула она с ужасом.
— Да, это такое помещение, где стоит несколько столов и скамеек. Там горит очаг, и там подадут ячменный суп в деревянных тарелках.
— Вы же сами говорили, что нам не нужно…
— Мы в безопасности. В гостинице сейчас никого нет, кроме хозяев и немолодой супружеской пары с детьми.
— Но я не могу сидеть со всеми.
— Вы не во дворце, миледи… простите, Кьяра. Если хотите есть, присоединяйтесь к остальным. В общей комнате.
Она смерила его истинно королевским взглядом и медленно, отчетливо проговорила:
— Я очень хочу есть вместе со всеми. — Ройс приоткрыл рот от изумления, и девушка, весьма довольная произведенным эффектом, добавила: — Но не стану делать этого, пока не умоюсь и не приведу себя в порядок.
— Совсем необязательно, — рявкнул он, приходя в себя.
— Мне претит выходить к ужину в грязной одежде, милорд… простите, Ройс, — тем же официальным тоном продолжала она, — а вам я разрешаю выйти и подождать меня в зале.
Вместо того чтобы подчиниться, он прислонился к двери, скрестив ноги.
— Как вы… — начала Кьяра, но осеклась и закончила почти спокойно: — Не собираетесь же вы присутствовать, пока я буду менять одежду?
— Но ведь я не должен оставлять вас ни на миг. Вы это помните?
— Наглец! Я не могу побыть одна даже пять минут?
Ройс ухмыльнулся:
— Пять, но не больше. Надеюсь, за это время вас никто не похитит.
— Я тоже так думаю. Здесь даже нет окна… Ступайте!
Он по-прежнему стоял неподвижно. «Хорошо, что у меня в руках нет медного кувшина, — подумала Кьяра, — иначе он полетел бы в голову этого упрямца, и, быть может, тогда я осталась бы без своего спутника и стража. Что было бы во много раз ужаснее, чем находиться под его опекой».
Несколько долгих мгаовений они молча неотрывно смотрели друг на друга, словно состязаясь в твердости взглядов. Ройс первым нарушил молчание:
— Значит, пять минут. Если спустя это время вы не появитесь у очага, я приду за вами и потащу к столу.
Он вышел, хлопнув дверью.
Кьяра без сил опустилась на жесткий тюфяк, чувствуя, как соломенная набивка впивается в саднящее от долгой езды тело. Какой отвратительный, бессердечный тип! Как ужасно, что она от него зависит!
Закрыв лицо руками, девушка погрузилась в горестные размышления. Но вскоре вспомнила, что должна торопиться, иначе он ворвется в комнату и наговорит бог знает что.
От тяжких мыслей ее отвлекло еще более страшное открытие: она увидела, что весь подол заляпан грязью. Нужно немедленно переодеться!
Кьяра поспешно занялась этим и сумела не только сменить одежду, но и слегка освежиться, обнаружив на самом дне кувшина, помимо льда, немного влаги.
Она пришла к заключению, что внешний мир, который из-за стен замка казался ей таким таинственно-прекрасным, на самом деле груб, грязен и жалок — в общем, весьма малопривлекателен! Брр!..
Глава 5
Он обречен. Приговорен. Что с ним происходит и отчего так мерзко себя ведет? Он сам не в состоянии осознать!
Ройс сидел в одиночестве над миской ячменного супа, спиной к очагу. Пар, поднимавшийся из тарелки, щекотал ноздри, вызывая жуткие спазмы в желудке, но он не принимался за еду. В голове настойчиво пульсировала лишь одна мысль.
Он сражен. Более того, он боится.
Но не стрелы бунтаря-заговорщика. И не опасных горных перевалов.
Ройс страшится едва уловимого запаха, которым пропитались его туника и плащ. Нежного запаха розы и мирриса. Ее запаха. Который окутывает его после целого дня совместного путешествия, превратившегося для него в дьявольскую пытку.
Ройс вспоминал каждое ее движение: как она невольно прижималась к его груди; как ткнулась головой ему в губы — и было немного больно, но щемяще сладостно — и как она спала, прильнув к нему, словно созданная для того, чтобы покоиться в его объятиях. Нет, он не должен был брать на себя эту миссию. Ему следовало сразу отказаться, едва он увидел Кьяру в монастырской часовне, и уйти по-прежнему вольным человеком. Свободным и не лишенным разума.
Но он поступил глупо и безрассудно. Решил, что она в конце концов ничуть не лучше, чем те женщины, которых он знавал, а коли так — первое впечатление обманчиво, — он справится со своим чувством. Ведь Ройс далеко уже не юноша и успел узнать не одну прелестницу.
Они ненадолго врывались в его жизнь, услаждая и согревая днем и ночью, а затем бесследно исчезали.
Но до сей поры никто не завладевал до такой степени его чувствами. Никто, кроме нее. Той, кто вскоре войдет в эту жалкую комнату и кого он тщетно пытается отринуть, выбросить из головы, забыть. На кого бросается, словно голодный цепной пес, стараясь вырваться из тенет охватившей его страсти и не зная, как это сделать.
Всего за один день Кьяра лишила его не только разума, но и аппетита. Ни суп, остывающий на столе, ни тушеное мясо, ни свежий хлеб не радуют его.
Пробормотав проклятие, Ройс схватил кружку с вином, поднесенную хозяином, и сделал большой глоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72