— Та единственная, кому я мог отдать и отдал уже материнское кольцо. Это про тебя на нем написано: «Ты, и никто иная…» Теперь я знаю, что означают эти слова.
Как хотелось ей, чтобы он никогда не выпускал ее из объятий, чтобы их губы слились в поцелуе, но она, сделав над собой усилие, вырвалась из его рук и сказала:
— Надо позаботиться о вашей ране. Давайте найдем воду и сменим повязку. Это необходимо.
Он подчинился. Лучше опять терпеть боль, чем думать о том, что терзает его дни и ночи напролет. Ройс понимал: их чувства друг к другу напоминают сейчас крепчайший канат, но напряжение осталось. Одно неосторожное движение — и канат может лопнуть. А что за этим последует, одному Богу известно. Как тот обвал, из которого они чудом вырвались несколько дней назад.
— Пойдем туда, где была кухня, — сказал он, подхватывая меч и стараясь говорить спокойно, хотя внутри у него все бушевало.
Двумя часами позже Кьяра стояла перед пылающим огнем главного кухонного очага, пытаясь вытащить оттуда небольшой металлический котелок и при этом не обвариться. Осуществив задуманное, она, сморщив нос, недоверчиво заглянула в него, не будучи уверенной, что варившийся в нем бульон пригоден для еды. Это был первый в ее жизни опыт приготовления пищи. Хорошо, что Ройс не видит.
Девушка скосила глаза на Ройса, дремавшего на импровизированном ложе из скатертей, снятых со столов. Вид у него был нездоровый и по-прежнему вызывал ее беспокойство. Но чем она может помочь? Разве что снова промыть рану и перевязать чистой тряпицей. И еще накормить горячей едой, которая, как она надеялась, быстро восстановит его силы.
Решив, что супу следует повариться еще, Кьяра снова сунула котелок в огонь. Очаг был таких размеров, что туда во весь рост мог войти человек. Такой, например, как Ройс. Разумеется, когда там не горит огонь.
А сейчас Кьяра, мешая варево металлической ложкой, обожгла себе ладонь. Пробормотав одно из тех проклятий, которых вдоволь наслышалась от Ройса, она отдернула руку и уронила ложку на каменный пол.
До нее донесся смешок. Оказывается, Ройс уже проснулся и с интересом наблюдает за ней.
— Надеюсь, вы не слышали того, что я только что сказала, — невнятно произнесла девушка, зализывая обожженную руку.
— Кое-что, кажется, дошло до моего слуха, — сказал он с улыбкой. — Не совсем принятое среди дам. По-моему, я заспался… Что вы делаете?
— Разве не ясно? Готовлю ужин. А что касается некоторых слов, которые случайно сорвались у меня с языка, то, как вы уже знаете, я неплохая ученица.
Ройс приподнялся, подвинул свою постель к огню и вновь уселся на груде скатертей.
— Вы не только хорошая ученица, но и прекрасная хозяйка. А я-то имел наглость думать, что, кроме чтения стихов и вышивания, вы ничего не умеете. Примите мои извинения, миледи.
— Если я чему-то и научилась, — ответила она, покраснев, — то исключительно благодаря вам, милорд.
Ройс ничего не сказал, и она поняла: он подумал о том же, что и она. О чем ни ему, ни ей не следует думать. Особенно сейчас, когда они уже, можно сказать, в Тюрингии и вскоре должны прибыть во дворец Дамона.
Отвернувшись, она принялась искать другую ложку, чтобы без опаски размешать закипающий суп, Некоторое время в огромной кухне царило молчание, нарушаемое лишь бульканьем жидкости. Потом девушка вновь услышала голос Ройса, который не сразу узнала:
— Кьяра…
Она взглянула на него.
— Кьяра… Я лишился рассудка с той минуты, как вас увидел. И мое безумство только крепло с каждым часом. Я сказал, что привез вас сюда, в мое разрушенное жилище, потому что заботился о вашей безопасности… Это ложь.
Он уже поднялся с пола и теперь встал рядом.
— Ложь? — повторила она в недоумении.
— Да. Я думал о другом. О том, чтобы вы были со мной, только со мной. О том, чтобы увезти вас от всех. От отца, от…
— От Дамона?
— Да, я хотел, чтобы вы побыли здесь совсем недолго; перед тем как решиться…
— Исчезнуть?
Мысль об этом заставила ее задрожать. Ладоням стало горячо, словно в них упала с неба жаркая звезда.
Кьяра смотрела на него со страхом и надеждой.
— Никто не будет знать, — прошептал она. — Верно? Мы просто сгинем в горах. Растаем как снег.
Ройс мыслил более прозаично.
— Мы двинемся на юг, — сказал он.
— Во Францию или в Испанию, — подхватила девушка. — Или на какой-нибудь остров, о котором никто не знает.
— Да, в такое место, какое не найти на картах. Где люди не ведут войн.
Кьяра закрыла глаза.
— И останемся там навсегда.
— До конца жизни. Вдвоем…
Еще одна ложка упала из ее рук, когда она бросилась к нему в объятия, не открывая глаз, не расставаясь с только что вспыхнувшей мечтой. Прильнув к его широкой груди, прильнув к своей мечте.
— О, если бы можно было взять туда их всех! — воскликнула она с ликованием.
— Кого? — спросил он недовольно.
— Как «кого»? Наших людей. Горожан, крестьян, рыцарей и воинов. Всех, кому мы нужны.
— Мне нужна только ты! — резко сказал он, — Зачем думать о других?
— Потому что они тоже страдают. О, если бы не война, были бы живы тысячи людей. И мой бедный брат, твой друг.
— Представляю, как этот друг отнесся бы к тому, что я намерен выкрасть его любимую сестру!
— Тогда не пришлось бы никого красть. Ты мог бы просто просить моей руки.
Он горько рассмеялся:
— Нет, Кьяра. Даже если бы война не начиналась и я по-прежнему назывался бы рыцарем и бароном Феррано… — Ройс отстранил ее, посмотрел в глаза, провел рукой по волосам. — Принцессы не выходят замуж за баронов. Только за принцев или за королей. Если очень повезет, — в его голосе зазвучала хорошо знакомая ей насмешка, — то за императоров. А во мне ни капли королевской крови. И потому мне не дозволено просить вашей руки, принцесса.
— О, как жаль, что я не родилась в простой благородной семье! — воскликнула она.
— А я был бы вашим лордом, — предположил он, но она не поддержала шутки:
— Или была бы обыкновенной крестьянкой.
— А я вашим соседом-крестьянином.
— Я готова быть кем угодно и где угодно, только с тобой, Ройс!
Он вмиг приник к ее губам, прошептавшим эти слова.
Переведя дыхание, Кьяра произнесла другие слова, которые, как неоднократно она клялась, никогда не сорвутся с ее уст.
— Я люблю тебя, Ройс, — шепнула девушка и почувствовала, как он, вздрогнув, отпрянул. Не унимая слез, катившихся по щекам, она продолжала: — Я пыталась, поверь, пыталась убедить себя, что это не так… Но я не могу… не могу! А может, просто не умею, не хочу сдерживать своих чувств. И в этом твоя вина.
— Моя? В том, что ты любишь меня, а я тебя?
О, какой музыкой звучали для него эти слова: люблю… любишь.
Снова поцелуи, объятия. На сей раз еще более жаркие. Прижимаясь к нему всем телом, девушка ощущала, как растет его желание, а она была готова ко всему… Над очагом в котелке выкипал суп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Как хотелось ей, чтобы он никогда не выпускал ее из объятий, чтобы их губы слились в поцелуе, но она, сделав над собой усилие, вырвалась из его рук и сказала:
— Надо позаботиться о вашей ране. Давайте найдем воду и сменим повязку. Это необходимо.
Он подчинился. Лучше опять терпеть боль, чем думать о том, что терзает его дни и ночи напролет. Ройс понимал: их чувства друг к другу напоминают сейчас крепчайший канат, но напряжение осталось. Одно неосторожное движение — и канат может лопнуть. А что за этим последует, одному Богу известно. Как тот обвал, из которого они чудом вырвались несколько дней назад.
— Пойдем туда, где была кухня, — сказал он, подхватывая меч и стараясь говорить спокойно, хотя внутри у него все бушевало.
Двумя часами позже Кьяра стояла перед пылающим огнем главного кухонного очага, пытаясь вытащить оттуда небольшой металлический котелок и при этом не обвариться. Осуществив задуманное, она, сморщив нос, недоверчиво заглянула в него, не будучи уверенной, что варившийся в нем бульон пригоден для еды. Это был первый в ее жизни опыт приготовления пищи. Хорошо, что Ройс не видит.
Девушка скосила глаза на Ройса, дремавшего на импровизированном ложе из скатертей, снятых со столов. Вид у него был нездоровый и по-прежнему вызывал ее беспокойство. Но чем она может помочь? Разве что снова промыть рану и перевязать чистой тряпицей. И еще накормить горячей едой, которая, как она надеялась, быстро восстановит его силы.
Решив, что супу следует повариться еще, Кьяра снова сунула котелок в огонь. Очаг был таких размеров, что туда во весь рост мог войти человек. Такой, например, как Ройс. Разумеется, когда там не горит огонь.
А сейчас Кьяра, мешая варево металлической ложкой, обожгла себе ладонь. Пробормотав одно из тех проклятий, которых вдоволь наслышалась от Ройса, она отдернула руку и уронила ложку на каменный пол.
До нее донесся смешок. Оказывается, Ройс уже проснулся и с интересом наблюдает за ней.
— Надеюсь, вы не слышали того, что я только что сказала, — невнятно произнесла девушка, зализывая обожженную руку.
— Кое-что, кажется, дошло до моего слуха, — сказал он с улыбкой. — Не совсем принятое среди дам. По-моему, я заспался… Что вы делаете?
— Разве не ясно? Готовлю ужин. А что касается некоторых слов, которые случайно сорвались у меня с языка, то, как вы уже знаете, я неплохая ученица.
Ройс приподнялся, подвинул свою постель к огню и вновь уселся на груде скатертей.
— Вы не только хорошая ученица, но и прекрасная хозяйка. А я-то имел наглость думать, что, кроме чтения стихов и вышивания, вы ничего не умеете. Примите мои извинения, миледи.
— Если я чему-то и научилась, — ответила она, покраснев, — то исключительно благодаря вам, милорд.
Ройс ничего не сказал, и она поняла: он подумал о том же, что и она. О чем ни ему, ни ей не следует думать. Особенно сейчас, когда они уже, можно сказать, в Тюрингии и вскоре должны прибыть во дворец Дамона.
Отвернувшись, она принялась искать другую ложку, чтобы без опаски размешать закипающий суп, Некоторое время в огромной кухне царило молчание, нарушаемое лишь бульканьем жидкости. Потом девушка вновь услышала голос Ройса, который не сразу узнала:
— Кьяра…
Она взглянула на него.
— Кьяра… Я лишился рассудка с той минуты, как вас увидел. И мое безумство только крепло с каждым часом. Я сказал, что привез вас сюда, в мое разрушенное жилище, потому что заботился о вашей безопасности… Это ложь.
Он уже поднялся с пола и теперь встал рядом.
— Ложь? — повторила она в недоумении.
— Да. Я думал о другом. О том, чтобы вы были со мной, только со мной. О том, чтобы увезти вас от всех. От отца, от…
— От Дамона?
— Да, я хотел, чтобы вы побыли здесь совсем недолго; перед тем как решиться…
— Исчезнуть?
Мысль об этом заставила ее задрожать. Ладоням стало горячо, словно в них упала с неба жаркая звезда.
Кьяра смотрела на него со страхом и надеждой.
— Никто не будет знать, — прошептал она. — Верно? Мы просто сгинем в горах. Растаем как снег.
Ройс мыслил более прозаично.
— Мы двинемся на юг, — сказал он.
— Во Францию или в Испанию, — подхватила девушка. — Или на какой-нибудь остров, о котором никто не знает.
— Да, в такое место, какое не найти на картах. Где люди не ведут войн.
Кьяра закрыла глаза.
— И останемся там навсегда.
— До конца жизни. Вдвоем…
Еще одна ложка упала из ее рук, когда она бросилась к нему в объятия, не открывая глаз, не расставаясь с только что вспыхнувшей мечтой. Прильнув к его широкой груди, прильнув к своей мечте.
— О, если бы можно было взять туда их всех! — воскликнула она с ликованием.
— Кого? — спросил он недовольно.
— Как «кого»? Наших людей. Горожан, крестьян, рыцарей и воинов. Всех, кому мы нужны.
— Мне нужна только ты! — резко сказал он, — Зачем думать о других?
— Потому что они тоже страдают. О, если бы не война, были бы живы тысячи людей. И мой бедный брат, твой друг.
— Представляю, как этот друг отнесся бы к тому, что я намерен выкрасть его любимую сестру!
— Тогда не пришлось бы никого красть. Ты мог бы просто просить моей руки.
Он горько рассмеялся:
— Нет, Кьяра. Даже если бы война не начиналась и я по-прежнему назывался бы рыцарем и бароном Феррано… — Ройс отстранил ее, посмотрел в глаза, провел рукой по волосам. — Принцессы не выходят замуж за баронов. Только за принцев или за королей. Если очень повезет, — в его голосе зазвучала хорошо знакомая ей насмешка, — то за императоров. А во мне ни капли королевской крови. И потому мне не дозволено просить вашей руки, принцесса.
— О, как жаль, что я не родилась в простой благородной семье! — воскликнула она.
— А я был бы вашим лордом, — предположил он, но она не поддержала шутки:
— Или была бы обыкновенной крестьянкой.
— А я вашим соседом-крестьянином.
— Я готова быть кем угодно и где угодно, только с тобой, Ройс!
Он вмиг приник к ее губам, прошептавшим эти слова.
Переведя дыхание, Кьяра произнесла другие слова, которые, как неоднократно она клялась, никогда не сорвутся с ее уст.
— Я люблю тебя, Ройс, — шепнула девушка и почувствовала, как он, вздрогнув, отпрянул. Не унимая слез, катившихся по щекам, она продолжала: — Я пыталась, поверь, пыталась убедить себя, что это не так… Но я не могу… не могу! А может, просто не умею, не хочу сдерживать своих чувств. И в этом твоя вина.
— Моя? В том, что ты любишь меня, а я тебя?
О, какой музыкой звучали для него эти слова: люблю… любишь.
Снова поцелуи, объятия. На сей раз еще более жаркие. Прижимаясь к нему всем телом, девушка ощущала, как растет его желание, а она была готова ко всему… Над очагом в котелке выкипал суп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72