Почти впавший в немилость после смерти королевы Анны, совершенно несчастный после своей женитьбы, он нашел убежище в Холланд-Хаусе, где и умер, оставив незавершенной свою «Защиту христианской религии».
Затем здесь побывал Шеридан, сын актера, драматург, государственный деятель, стоический, как Зенон, страстный, как Мирабо, человек, который в ответ на слова одного английского министра по поводу бойни на Киброне «Пусть Англия успокоится: английская кровь не текла ни из одной раны!» – заявил: «Пусть Англия облачится в траур: английская честь вытекала из всех пор!»
Шеридан, директор Друри-Лейна, разоренный пожаром своего театра, жевал хлебец, спокойно глядя, как горит его детище; те, кто пытался сделать невозможное и погасить вулкан, пробегая мимо, называли драматурга бездельником, лентяем, эгоистом, а он в ответ им произнес, пожимая плечами: «Позвольте же бедному человеку смиренно доесть кусочек хлеба, греясь у собственного очага!»
Шеридана, игрока, гуляку, гения, автора «Соперников», «Дуэньи», «Школы злословия», чья жизнь была настоящей борьбой с нищетой, судебные исполнители преследовали не только на смертном ложе, но и в гробу не давали ему покоя; и тогда лорд Холланд вырвал его труп из лап торговых приставов, заплатив за это шестьсот фунтов стерлингов, чтобы иметь возможность похоронить драматурга в Вестминстере, в королевской усыпальнице!
Затем пришла очередь Роджерса и Латрелла, начертавших свои имена на деревьях и скалах Холланд-Хауса.
И наконец, здесь был знаменитый Байрон, со славой замкнувший собою этот ряд поэтов и изгнанников.
Байрон, добровольный изгнанник, готовый отправиться в свое второе путешествие, исполненный муки, остановился здесь, чтобы бросить последний долгий, затуманенный слезами взгляд на Англию, оклеветавшую его; на жену, мало-помалу проникавшуюся к нему ненавистью; на дочь, не знавшую его, и на самого себя, кого несчастье обрекло на слезы и гениальность!
Что вы скажете об этой череде гостей – художников, путешественников, законодателей, поэтов: Ван Дейке, Шардене, Аддисоне, Шеридане, Сэмюеле Роджерсе, Латрелле и Байроне?
Но подождите! Теперь перед вами пройдут побывавшие здесь государственные мужи, министры, принцы или короли.
Сюлли, посол Генриха IV, который прибыл в Англию просить от имени своего монарха у Елизаветы, королевы-протестантки, помощи деньгами и живой силой; Сюлли, которого Вольтер, выдворил из «Генриады» чтобы тем самым его наказать, если не его лично, то хотя бы его фамилию за то, что один из потомков Сюлли не помешал шевалье де Рогану избить палкой его, Вольтера, прямо перед окнами своего дома; Сюлли, ради приема которого нарочно украсили галерею, остающуюся и сегодня такой, какой она была в то время, и сохранившую для нас великолепные образцы убранства, обоев и мебели той эпохи.
Затем Уильям Пени, современный Ликург; Пенн, сын того знаменитого адмирала, что оказал Стюартам столь большие услуги; Пенн, квакер, которого в Ирландии дважды заточали в тюрьму и которого изгнали из родительского дома за его упорство в том, что называлось ересью; Пенн, который во время этих гонений стал искать убежища в Холланд-Хаусе, где он и укрылся, а затем неожиданно унаследовал миллион вместе с долговым обязательством английского правительства на четыреста тысяч франков.
В результате, после того как Пенн подвергался преследованиям со стороны правительства, он сам получил возможность его преследовать и, в обмен на это долговое обязательство, правительство передало ему в суверенную собственность целый край, расположенный к западу от Делавэра, площадью в три миллиона наших арпанов.
Вот откуда происходит Пенсильвания, вот как была основана Филадельфия; вот где появилась конституция, послужившая образцом для конституции Соединенных Штатов.
Ну а после 31 мая все те жирондисты, кому удалось избежать гильотины, несчастные изгнанники, которые в то время, когда перед аристократической эмиграцией открывались все двери, наоборот, видели, как клевета воздвигает на их пути все новые препятствия, – эти жирондисты постучались в гостеприимные ворота Холланд-Хауса.
Дело в том, что на протяжении двадцати лет Холланд-Хаус служил местом сбора всех главарей партии вигов, вождем которой был знаменитый Фокс.
Здесь, в огромной галерее длиной в сто пятьдесят футов, собирались все те, кто в целях всеобщей свободы хотел мира; больше, чем мира, – согласия между Англией и Францией; здесь пытались снова связать то, что с неумолимым ожесточением ненависти разрубил Питт.
И кто же были эти починщики, истощавшие подобной работой свои силы?
Это герцог Бедфорд, лорд Ленсдаун, лорд Брум, Уитбред, Эллиот, Уиндем; затем продолжившие более удачно под началом племянника дело, начатое дядей: Джеймс Макинтош, Терни, лорд Грей, лорд Джон Рассел, лорд Пальмерстон, лорд Годрич, и лорды Мельбурн Гренвилл, Кленрикард, Окленд; все это ничуть не помешало в 1805 или 1806 году Георгу III, и принцу-регенту ставшему позднее Георгом IV, принять участие в празднестве в Холланд-Хаусе, празднестве, память о котором хранят стоящие в зале, где оно происходило, мраморные бюсты отца и сына.
Ведь Холланд-Хаус, помимо прочего, еще и настоящий музей: статуи и картины видишь повсюду – на лестницах, в галереях, в комнатах.
Леди Холланд показала мне статуи и картины; затем она подвела меня к маленькой гуаши.
– Надо же! – воскликнул я. – Робеспьер!
Она перевернула портрет.
На его обороте Фокс собственноручно начертал:
«Посредственный! Жестокий! Малодушный!»
Я воспроизвожу мнение Фокса, не оспаривая его; в конце концов, оно близко к мнению Мишле.
Тридцать часов занимают в жизни немного места; сколько же таких отрезков времени улетают один за другим и забываются!
Но получается так, что я мог бы рассказать во всех подробностях о тех тридцати часах, которые я провел в Холланд-Хаусе, и из которых ни один, даже из числа ночных, не стерся в моей памяти!
Дело в том, что, лежа в постели, в которой спал Байрон, я в эти часы читал «Мемуары Байрона», доныне сохранившие свой интерес, хотя они и испорчены чувствительностью Томаса Мура!
Это чтение несколько изменило планы моего отъезда; не потому, что я хотел докучать моим именитым хозяевам дольше, чем я им уже сообщил; нет, я принял решение совершить паломничество к могиле автора «Дон Жуана». и «Чайльд Гарольда»
Нет ничего более легкого: за три часа доезжаешь из Лондона до Ноттингема и за три четверти часа – из Ноттингема до Ньюстедского аббатства.
На следующий день я сообщил эту новость лорду Холланду, который одобрил мое решение и дал совет доехать до Ливерпуля, так как мне все равно предстояло проделать три четверти пути до этого города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165