Леди Маргарет забежала домой и быстренько собрала все свои амулеты, травы и настойки, после чего встала возле дверцы кареты и заявила, что едет с ними, так как намерена лично проследить за тем, чтобы внучка ее в Лондоне была устроена как подобает.
Рейн, упершийся было намертво, вдруг увидел, какое напряженное, горестное выражение лица у Чарити, и сам не заметил, как от пререканий перешел к уговорам, а потом и вовсе согласился с тем, что бабушка погостит у них некоторое время… чтобы помочь Чарити устроиться на новом месте. Но едва он подсадил старуху в карету, как мокрый здоровенный, как бык, пес сбил его с ног и тоже запрыгнул в экипаж. Рейн вцепился в драный хвост Вулфрама, ухватил пса за заднюю ногу и потянул изо всех сил.
Вулфрам рычал, скреб когтями по полу кареты, подвывал и умоляюще таращил на Чарити налитые кровью глаза в надежде, что хозяйка не позволит выволочь его наружу. Но «сиятельство» оказался на редкость хватким зверем, и скоро Вулфи снова стоял на земле. Пес завертелся, засуетился на мокром гравии, однако «сиятельство» оказался еще и очень проворным зверем и успел не только сам запрыгнуть в карету, но еще и с грохотом захлопнуть дверцу перед самым носом пса, и даже крикнуть кучеру «Трогай!». Вулфрам побежал за ландо, громко лая и прыгая, и так перепугал лошадей, что они встали и попятились.
Рейн высунулся и принялся раздраженно кричать на пса. Вулфрам перестал лаять и прыгать и с надеждой во взгляде подбежал к дверце экипажа. Карета качнулась и снова поехала по дороге, но очень скоро остановилась, так как Вулфрам принялся опять наскакивать на лошадей.
Чарити видела, как красивое лицо Рейна темнеет от гнева, как начинает взбухать вена на виске. Ей понадобилась вся ее воля, чтобы удержаться и не протянуть к нему руку, не коснуться его ласково, успокоительно.
Рейн пригладил ладонью влажные волосы и вдруг почувствовал, что она смотрит на него. Он поднял глаза и увидел такое тоскливое, горькое выражение на ее лице… что решил смилостивиться над Вулфи. Он проворчал что-то себе под нос и распахнул дверцу.
— Ладно, чертов пес! Полезай!
Это было долгое, тряское и нерадостное путешествие. Чарити была как на иголках и все время следила за тем, как шевелится, меняя очертания в полумраке кареты, крупное тело Рейна. Все у нее внутри разгоралось при виде того, как он машинально сжимает и разжимает крепкие загорелые кулаки. Она не могла забыть, что эти жесткие пальцы умели творить ночное волшебство. Голова ее дернулась, и она нервно закашляла. Но уже в следующее мгновение взгляд ее скользил по его длинным, мускулистым ногам, по сукну, плотно облегавшему их.
Лицо ее залилось краской, и она стала разглаживать на коленях муслин простенького платья. Ей предстоят нелегкие бои. Рейн и не думал скрывать, сколь многого ожидает от их первой брачной ночи. И он придет в неописуемую ярость, когда она скажет ему, что плотских удовольствий не предвидится.
Рейн заметил, что его юная супруга забилась в уголок, стараясь быть от него как можно дальше. Видимо, все еще сердится, что он против воли заставил ее принести супружеский обет.
Теперь он уже знал кое-что об этой девушке. Он украдкой взглянул на нее, припоминая, как она дрожала всем телом, когда язык его касался ее уха. Он знал, как она реагирует, когда его загорелые ладони дотрагиваются до ее груди. Знал, в каких местах ее следует поглаживать легонько, а где сжимать крепче. Внезапно он почувствовал, что весь горит, что раскален, как кочерга, — просто потому, что перебирал в памяти все эти ее теплые, ласковые потаенные местечки. Он вспыхнул и заерзал на сиденье.
Глава 16
Гостиница «Кинджери инн» была полна постояльцев. Рейну пришлось покозырять своим титулом, да еще и посеребрить трактирщику ручку, и все ради того, чтобы заполучить две самые дрянные комнаты для ночлега. А когда трактирщик узнал, что в одной из комнатенок будет ночевать в числе прочих и Вулфрам, процесс посеребрения ручки пришлось повторить. Однако этот тип объявил, что трактирной прислуге некогда таскаться вверх-вниз с подносами, так что наши путешественники вынуждены были сесть за стол в общем шумном зале, рядом с извозчиками, местными фермерами и пассажирами почтовой кареты, которые пялились на них во все глаза.
Какая досада, что столь нерасполагающая атмосфера царит в месте, где они проведут первую брачную ночь, раздраженно подумал Рейн.
Какое счастье, что столь малоромантическая обстановка будет местом их первого семейного конфликта, с облегчением отметила Чарити.
К тому времени когда они, раздобыв чадящую масляную лампу, стали подниматься по стертым ступенях наверх, и Рейн, и Чарити были в состоянии крайнего нервного напряжения. Рейн проводил леди Маргарет в ее комнатку, затем повел Чарити в их спальню. Как только дверь за ними затворилась, Чарити собралась с силами и повернулась к нему. Сердце у нее колотилось, руки машинально сжимали складки платья.
Но все равно она оказалась не готова. Рейн словно заполнял собой всю комнатенку. Она ощутила тепло, исходящее от его тела, всей кожей, и запах сандалового мыла, влажного сукна, вина ударил ей в голову.
— Я… — Она отступила на шаг, отчаянно пытаясь припомнить, в каком порядке собиралась приводить свои отговорки, извинения и возражения. — Надо бы мне пойти попросить у бабушки порошок от мигрени. — И для убедительности она потерла пальцами левый висок.
— Мигрень? — Он вгляделся в ее лицо. — У тебя голова болит?
— Ужасно. — Она попыталась обойти его, но он вновь заступил ей дорогу. — Пропусти меня, пожалуйста…
Но он не шелохнулся, и она была вынуждена посмотреть на него. Его серые глаза мерцали, а на губах играла дьявольская полуулыбка, в которой не было ничего ни от гнева, ни от уязвленного самолюбия.
— По-моему, ни к чему тревожить бабушку. Я сам пропишу тебе фирменное остиновское средство от головной боли, поражающей невест в первую брачную ночь… — И он шагнул ближе, протягивая к ней руки.
— Не думаю, ваше сиятельство, что вы сумеете оказаться действенным средством против того, чему сами же стали причиной, — раздраженно сказала она. Он все наступал, загоняя ее в тупик между массивными столбиками кровати и одиноким креслом. — И дело тут не в одной головной боли. — Спина ее уперлась в стену, и на мгновение ее охватила паника.
Он принялся ласково массировать ей виски. Она хотела было возмутиться, но не смогла: в горле у нее встал ком.
— Вот так, — заговорил он низким тихим голосом, — тебе сразу станет лучше. Разве нет? — И прежде чем она успела ответить, его пальцы принялись перебирать ее волосы, массировать кожу головы, потихоньку спустились к затылку, и напряженные мышцы ее шеи сразу расслабились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Рейн, упершийся было намертво, вдруг увидел, какое напряженное, горестное выражение лица у Чарити, и сам не заметил, как от пререканий перешел к уговорам, а потом и вовсе согласился с тем, что бабушка погостит у них некоторое время… чтобы помочь Чарити устроиться на новом месте. Но едва он подсадил старуху в карету, как мокрый здоровенный, как бык, пес сбил его с ног и тоже запрыгнул в экипаж. Рейн вцепился в драный хвост Вулфрама, ухватил пса за заднюю ногу и потянул изо всех сил.
Вулфрам рычал, скреб когтями по полу кареты, подвывал и умоляюще таращил на Чарити налитые кровью глаза в надежде, что хозяйка не позволит выволочь его наружу. Но «сиятельство» оказался на редкость хватким зверем, и скоро Вулфи снова стоял на земле. Пес завертелся, засуетился на мокром гравии, однако «сиятельство» оказался еще и очень проворным зверем и успел не только сам запрыгнуть в карету, но еще и с грохотом захлопнуть дверцу перед самым носом пса, и даже крикнуть кучеру «Трогай!». Вулфрам побежал за ландо, громко лая и прыгая, и так перепугал лошадей, что они встали и попятились.
Рейн высунулся и принялся раздраженно кричать на пса. Вулфрам перестал лаять и прыгать и с надеждой во взгляде подбежал к дверце экипажа. Карета качнулась и снова поехала по дороге, но очень скоро остановилась, так как Вулфрам принялся опять наскакивать на лошадей.
Чарити видела, как красивое лицо Рейна темнеет от гнева, как начинает взбухать вена на виске. Ей понадобилась вся ее воля, чтобы удержаться и не протянуть к нему руку, не коснуться его ласково, успокоительно.
Рейн пригладил ладонью влажные волосы и вдруг почувствовал, что она смотрит на него. Он поднял глаза и увидел такое тоскливое, горькое выражение на ее лице… что решил смилостивиться над Вулфи. Он проворчал что-то себе под нос и распахнул дверцу.
— Ладно, чертов пес! Полезай!
Это было долгое, тряское и нерадостное путешествие. Чарити была как на иголках и все время следила за тем, как шевелится, меняя очертания в полумраке кареты, крупное тело Рейна. Все у нее внутри разгоралось при виде того, как он машинально сжимает и разжимает крепкие загорелые кулаки. Она не могла забыть, что эти жесткие пальцы умели творить ночное волшебство. Голова ее дернулась, и она нервно закашляла. Но уже в следующее мгновение взгляд ее скользил по его длинным, мускулистым ногам, по сукну, плотно облегавшему их.
Лицо ее залилось краской, и она стала разглаживать на коленях муслин простенького платья. Ей предстоят нелегкие бои. Рейн и не думал скрывать, сколь многого ожидает от их первой брачной ночи. И он придет в неописуемую ярость, когда она скажет ему, что плотских удовольствий не предвидится.
Рейн заметил, что его юная супруга забилась в уголок, стараясь быть от него как можно дальше. Видимо, все еще сердится, что он против воли заставил ее принести супружеский обет.
Теперь он уже знал кое-что об этой девушке. Он украдкой взглянул на нее, припоминая, как она дрожала всем телом, когда язык его касался ее уха. Он знал, как она реагирует, когда его загорелые ладони дотрагиваются до ее груди. Знал, в каких местах ее следует поглаживать легонько, а где сжимать крепче. Внезапно он почувствовал, что весь горит, что раскален, как кочерга, — просто потому, что перебирал в памяти все эти ее теплые, ласковые потаенные местечки. Он вспыхнул и заерзал на сиденье.
Глава 16
Гостиница «Кинджери инн» была полна постояльцев. Рейну пришлось покозырять своим титулом, да еще и посеребрить трактирщику ручку, и все ради того, чтобы заполучить две самые дрянные комнаты для ночлега. А когда трактирщик узнал, что в одной из комнатенок будет ночевать в числе прочих и Вулфрам, процесс посеребрения ручки пришлось повторить. Однако этот тип объявил, что трактирной прислуге некогда таскаться вверх-вниз с подносами, так что наши путешественники вынуждены были сесть за стол в общем шумном зале, рядом с извозчиками, местными фермерами и пассажирами почтовой кареты, которые пялились на них во все глаза.
Какая досада, что столь нерасполагающая атмосфера царит в месте, где они проведут первую брачную ночь, раздраженно подумал Рейн.
Какое счастье, что столь малоромантическая обстановка будет местом их первого семейного конфликта, с облегчением отметила Чарити.
К тому времени когда они, раздобыв чадящую масляную лампу, стали подниматься по стертым ступенях наверх, и Рейн, и Чарити были в состоянии крайнего нервного напряжения. Рейн проводил леди Маргарет в ее комнатку, затем повел Чарити в их спальню. Как только дверь за ними затворилась, Чарити собралась с силами и повернулась к нему. Сердце у нее колотилось, руки машинально сжимали складки платья.
Но все равно она оказалась не готова. Рейн словно заполнял собой всю комнатенку. Она ощутила тепло, исходящее от его тела, всей кожей, и запах сандалового мыла, влажного сукна, вина ударил ей в голову.
— Я… — Она отступила на шаг, отчаянно пытаясь припомнить, в каком порядке собиралась приводить свои отговорки, извинения и возражения. — Надо бы мне пойти попросить у бабушки порошок от мигрени. — И для убедительности она потерла пальцами левый висок.
— Мигрень? — Он вгляделся в ее лицо. — У тебя голова болит?
— Ужасно. — Она попыталась обойти его, но он вновь заступил ей дорогу. — Пропусти меня, пожалуйста…
Но он не шелохнулся, и она была вынуждена посмотреть на него. Его серые глаза мерцали, а на губах играла дьявольская полуулыбка, в которой не было ничего ни от гнева, ни от уязвленного самолюбия.
— По-моему, ни к чему тревожить бабушку. Я сам пропишу тебе фирменное остиновское средство от головной боли, поражающей невест в первую брачную ночь… — И он шагнул ближе, протягивая к ней руки.
— Не думаю, ваше сиятельство, что вы сумеете оказаться действенным средством против того, чему сами же стали причиной, — раздраженно сказала она. Он все наступал, загоняя ее в тупик между массивными столбиками кровати и одиноким креслом. — И дело тут не в одной головной боли. — Спина ее уперлась в стену, и на мгновение ее охватила паника.
Он принялся ласково массировать ей виски. Она хотела было возмутиться, но не смогла: в горле у нее встал ком.
— Вот так, — заговорил он низким тихим голосом, — тебе сразу станет лучше. Разве нет? — И прежде чем она успела ответить, его пальцы принялись перебирать ее волосы, массировать кожу головы, потихоньку спустились к затылку, и напряженные мышцы ее шеи сразу расслабились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108