Он потерся щекой об этот живой шелк, затем трясущимися пальцами приподнял ее соски, высвобождая их из заточения корсета, и легко коснулся языком этих тугих розовых бутонов.
Она задохнулась — такие медлительные, кружащиеся водовороты наслаждения ожили и поплыли внутри ее грудей, и от них побежали жаркие потоки по всему телу. Плечи ее напряглись, она изогнулась навстречу ему, ища еще большего наслаждения. А когда губы его сомкнулись вокруг одного кораллового бутона и принялись сосать его, Чарити содрогнулась, таким резким оказался переход на новый уровень чувственности. Все ее тело так и ныло от желания прикоснуться к нему, а средоточие ее женственности налилось жаром и стало необыкновенно чувствительным при одной мысли о его возбужденной, напирающей плоти. Руки его беспорядочно бродили по ее бокам, ласкали то плечи, то бедра, и где бы ни оказывались его ладони, сразу в этом месте кровь в ее жилах начинала бежать живее и горячее.
Он чуть изменил положение, и его взбухшая плоть вжалась в ее бедро, а колено втиснулось между ее колен. Ноги ее раздвинулись, и его ноющие чресла легли на нежную женственную промежность. Потом он выгнул спину, и взбухший от желания жезл его мужественности легко двинулся по нежной ложбинке вперед-назад. Даже сквозь одежду ощущение было поразительным. Возбуждение ее взмывало все выше, каждое движение увенчивалось спазмом неги, которая волнами разносилась по всему телу, жадно впитывавшему этот сладостный жар. Снова и снова набегала горячая услада, поднимаясь, как прилив, и желания ее, покачивавшиеся на волнах наслаждения, как буй на поверхности моря, тоже становились все острее и пламеннее.
Теперь и ее спина изгибалась, посылая все тело навстречу ему, ритмично, движимая знойной одновременностью желания. Колени ее поднялись, заключив его узкие бедра как в люльку, заставляя его сосредоточить усилия, ловя фокус наслаждения в колеблющуюся под ним плоть. Одна его рука скользнула прочь с ее плеч, бегло приласкала полуобнаженные округлости и приподняла подол. Ткань медленно поползла вверх, словно отлив невинности, обнажая шелковистые бедра, силуэт которых ему удалось однажды видеть.
Рука его бродила и ласкала, сначала нежно, затем все с большей твердостью. Она ахнула и подалась навстречу его ладони. Могучий поток жаркого наслаждения разлился кругом и заполнил ее тело, поток, исходивший от кончиков его пальцев, проливавшийся на ее обнаженные бедра и стекавший к их внутренней стороне. Тело его сместилось, и прохладный воздух овеял ее, и жаркие пальцы прикоснулись к ней. Прохлада немедленно была вытеснена жаром его пальцев. Он заставлял все ее чувства вспыхивать, будто их прорезал разряд молнии, а тело содрогаться от раскатов наслаждения. Его руки… тут только она сумела сообразить, что блаженство-то он дарил ей руками…
Волшебство. Дыхание у нее перехватило, и ладони ее, гладившие его спину, замерли. Тело ее напряглось, сокращаясь вокруг неведомой пустоты, угнездившейся внутри ее, и вдруг ее рывком вскинуло вверх, как от взрыва, словно на гребне вздыбившейся гигантской белой волны чувственности. Тело ее изогнулось и задрожало. Ей казалось, что она зависла в какой-то яркой, расширяющейся пустоте и сливается со стихиями, которые поглощают ее. Прошла долгая минута, прежде чем белый шторм внутри а» тела утих. И она вновь стала ощущать легкие поцелуи, которыми он осыпал ее лицо.
— Это действительно волшебство, — прошептала она с трудом, глядя в его пылающие глаза.
—Да, волшебство. — Он нежно улыбнулся ей в ответ, не понимая того смысла, который девушка вкладывала в это слово.
Когда губы его вновь прикоснулись к ее губам, ей показалось, что по телу ее словно пробежала мелкая рябь. Наслаждение, готовое стихнуть, вновь прилило и заполнило все ее сознание. Но с этим приливом пришла и новая жажда: ощутить все его тело до последнего дюйма, насущная потребность соединиться с ним, слиться воедино с его телом. Чувствовать, как его горячий обнаженный жезл мужественности прикасается к ней, было очень странно, но движения, которые он начал совершать, двигая свою возбужденную плоть по ее влажной и пышущей жаром плоти, оказались знакомыми и нестрашными и приносили ошеломляющее удовольствие.
Он обхватил ее голову ладонями и стал покрывать лицо поцелуями, которые становились все расточительнее, по мере того как узда, с помощью которой он сдерживал желание, ослабевала, а давление в чреслах росло. Он почти ничего не видел и не слышал, мир вокруг перестал существовать, сузившись до этого мягкого, отзывчивого существа под ним.
Он поцеловал ее, она ответила горловым стоном, беспомощно забилась под ним, пытаясь подставить ему свою нераскрытую плоть.
Какие-то звуки, похожие на лай собаки, донеслись до его отгородившихся от мира органов чувств, и Остин напрягся, твердо вознамерившись никому не уступать своего соблазнительного ангела. — «Гав! Р-р-р-гав!»
Виконт Замер, пребывая на пороге райского блаженства, и прислушался к голосу судьбы, стремительно приближавшейся и обещавшей положить конец его желаниям.
— Нет, только не это! — взвыл он. — Опять этот твой паршивый шелудивый… — Но тут его словно подбросило: ведь это мог быть не один только проклятый пес! Вдруг Пинноу вернулся или сама старая леди заявилась на развалины! Он мгновенно вскочил на четвереньки, прямо над ошеломленно распростертой под ним девушкой, быстро застегнул панталоны и поспешно одернул юбку Чарити.
Вулфрам мчался к ним по склону, легко перескакивая с террасы на террасу: необходимо защитить хозяйку. Он позволил себе отвлечься ради веселой игры с бароном, но теперь он снова был в боевой готовности. При виде мисс Чарити, безвольно распростертой на земле, и «сиятельства», который стоял над ней в самой что ни на есть хищной, самой кобелиной позе, пес весь содрогнулся от ярости и ринулся на защиту.
Рейн Остин не успел подняться на ноги — Вулфрам оказался рядом раньше и принялся приседать, рычать, скалить зубы и отчаянно лаять на Чарити. Рейн, все еще на четвереньках, повернулся к псу и вперил в него горящий взгляд. Казалось, это дуэль, противостояние на равных — бульдог против волкодава, кобель против кобеля…
— Ты, паршивый, слюнявый… вот только посмей сделать хотя бы один шаг, полетят от тебя клочки по закоулочкам!
— Нет, не надо! Пожалуйста, не бей его — ведь он думает, что защищает меня! — Чарити вцепилась в Рейна. — Вулфи, прекрати сейчас же! Со мной все в порядке! Вулфи!
Пес постепенно успокаивался, прекратил лаять и только негромко рычал, принюхиваясь, дабы убедиться, что и правда все в порядке. Но едва Рейн поднялся с четверенек, он молнией кинулся к хозяйке и, рыча, навис над ней точно в той позе, в которой только что стоял Рейн Остин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Она задохнулась — такие медлительные, кружащиеся водовороты наслаждения ожили и поплыли внутри ее грудей, и от них побежали жаркие потоки по всему телу. Плечи ее напряглись, она изогнулась навстречу ему, ища еще большего наслаждения. А когда губы его сомкнулись вокруг одного кораллового бутона и принялись сосать его, Чарити содрогнулась, таким резким оказался переход на новый уровень чувственности. Все ее тело так и ныло от желания прикоснуться к нему, а средоточие ее женственности налилось жаром и стало необыкновенно чувствительным при одной мысли о его возбужденной, напирающей плоти. Руки его беспорядочно бродили по ее бокам, ласкали то плечи, то бедра, и где бы ни оказывались его ладони, сразу в этом месте кровь в ее жилах начинала бежать живее и горячее.
Он чуть изменил положение, и его взбухшая плоть вжалась в ее бедро, а колено втиснулось между ее колен. Ноги ее раздвинулись, и его ноющие чресла легли на нежную женственную промежность. Потом он выгнул спину, и взбухший от желания жезл его мужественности легко двинулся по нежной ложбинке вперед-назад. Даже сквозь одежду ощущение было поразительным. Возбуждение ее взмывало все выше, каждое движение увенчивалось спазмом неги, которая волнами разносилась по всему телу, жадно впитывавшему этот сладостный жар. Снова и снова набегала горячая услада, поднимаясь, как прилив, и желания ее, покачивавшиеся на волнах наслаждения, как буй на поверхности моря, тоже становились все острее и пламеннее.
Теперь и ее спина изгибалась, посылая все тело навстречу ему, ритмично, движимая знойной одновременностью желания. Колени ее поднялись, заключив его узкие бедра как в люльку, заставляя его сосредоточить усилия, ловя фокус наслаждения в колеблющуюся под ним плоть. Одна его рука скользнула прочь с ее плеч, бегло приласкала полуобнаженные округлости и приподняла подол. Ткань медленно поползла вверх, словно отлив невинности, обнажая шелковистые бедра, силуэт которых ему удалось однажды видеть.
Рука его бродила и ласкала, сначала нежно, затем все с большей твердостью. Она ахнула и подалась навстречу его ладони. Могучий поток жаркого наслаждения разлился кругом и заполнил ее тело, поток, исходивший от кончиков его пальцев, проливавшийся на ее обнаженные бедра и стекавший к их внутренней стороне. Тело его сместилось, и прохладный воздух овеял ее, и жаркие пальцы прикоснулись к ней. Прохлада немедленно была вытеснена жаром его пальцев. Он заставлял все ее чувства вспыхивать, будто их прорезал разряд молнии, а тело содрогаться от раскатов наслаждения. Его руки… тут только она сумела сообразить, что блаженство-то он дарил ей руками…
Волшебство. Дыхание у нее перехватило, и ладони ее, гладившие его спину, замерли. Тело ее напряглось, сокращаясь вокруг неведомой пустоты, угнездившейся внутри ее, и вдруг ее рывком вскинуло вверх, как от взрыва, словно на гребне вздыбившейся гигантской белой волны чувственности. Тело ее изогнулось и задрожало. Ей казалось, что она зависла в какой-то яркой, расширяющейся пустоте и сливается со стихиями, которые поглощают ее. Прошла долгая минута, прежде чем белый шторм внутри а» тела утих. И она вновь стала ощущать легкие поцелуи, которыми он осыпал ее лицо.
— Это действительно волшебство, — прошептала она с трудом, глядя в его пылающие глаза.
—Да, волшебство. — Он нежно улыбнулся ей в ответ, не понимая того смысла, который девушка вкладывала в это слово.
Когда губы его вновь прикоснулись к ее губам, ей показалось, что по телу ее словно пробежала мелкая рябь. Наслаждение, готовое стихнуть, вновь прилило и заполнило все ее сознание. Но с этим приливом пришла и новая жажда: ощутить все его тело до последнего дюйма, насущная потребность соединиться с ним, слиться воедино с его телом. Чувствовать, как его горячий обнаженный жезл мужественности прикасается к ней, было очень странно, но движения, которые он начал совершать, двигая свою возбужденную плоть по ее влажной и пышущей жаром плоти, оказались знакомыми и нестрашными и приносили ошеломляющее удовольствие.
Он обхватил ее голову ладонями и стал покрывать лицо поцелуями, которые становились все расточительнее, по мере того как узда, с помощью которой он сдерживал желание, ослабевала, а давление в чреслах росло. Он почти ничего не видел и не слышал, мир вокруг перестал существовать, сузившись до этого мягкого, отзывчивого существа под ним.
Он поцеловал ее, она ответила горловым стоном, беспомощно забилась под ним, пытаясь подставить ему свою нераскрытую плоть.
Какие-то звуки, похожие на лай собаки, донеслись до его отгородившихся от мира органов чувств, и Остин напрягся, твердо вознамерившись никому не уступать своего соблазнительного ангела. — «Гав! Р-р-р-гав!»
Виконт Замер, пребывая на пороге райского блаженства, и прислушался к голосу судьбы, стремительно приближавшейся и обещавшей положить конец его желаниям.
— Нет, только не это! — взвыл он. — Опять этот твой паршивый шелудивый… — Но тут его словно подбросило: ведь это мог быть не один только проклятый пес! Вдруг Пинноу вернулся или сама старая леди заявилась на развалины! Он мгновенно вскочил на четвереньки, прямо над ошеломленно распростертой под ним девушкой, быстро застегнул панталоны и поспешно одернул юбку Чарити.
Вулфрам мчался к ним по склону, легко перескакивая с террасы на террасу: необходимо защитить хозяйку. Он позволил себе отвлечься ради веселой игры с бароном, но теперь он снова был в боевой готовности. При виде мисс Чарити, безвольно распростертой на земле, и «сиятельства», который стоял над ней в самой что ни на есть хищной, самой кобелиной позе, пес весь содрогнулся от ярости и ринулся на защиту.
Рейн Остин не успел подняться на ноги — Вулфрам оказался рядом раньше и принялся приседать, рычать, скалить зубы и отчаянно лаять на Чарити. Рейн, все еще на четвереньках, повернулся к псу и вперил в него горящий взгляд. Казалось, это дуэль, противостояние на равных — бульдог против волкодава, кобель против кобеля…
— Ты, паршивый, слюнявый… вот только посмей сделать хотя бы один шаг, полетят от тебя клочки по закоулочкам!
— Нет, не надо! Пожалуйста, не бей его — ведь он думает, что защищает меня! — Чарити вцепилась в Рейна. — Вулфи, прекрати сейчас же! Со мной все в порядке! Вулфи!
Пес постепенно успокаивался, прекратил лаять и только негромко рычал, принюхиваясь, дабы убедиться, что и правда все в порядке. Но едва Рейн поднялся с четверенек, он молнией кинулся к хозяйке и, рыча, навис над ней точно в той позе, в которой только что стоял Рейн Остин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108