Все это мистер ван Коппен знал.
Знал он и о полоске земли, которую старик сохранил за
собой, распродавая наследственные владения. Она лежала в горах,
милях в двадцати-тридцати от древнего города Локри. Сообщалось,
что в последние годы крестьяне стали находить на этой земле
осколки мраморных изваяний и черепки ваз. Многого эти вещи (все
больше посуда) не стоили; разложенные по двору непентинского
дома графа Каловеглиа, они преподносились в качестве сувениров
любому гостю, проявившему к ним интерес. Граф не видел в этих
вещицах особой ценности.
-- Из моего маленького имения в горах, -- обыкновенно
говорил он. -- Умоляю, примите это в память о наслаждении,
доставленном мне вашим визитом! О, имение совсем крошечное,
несколько акров истощенной земли, в хорошие годы с нее удается
получить немного масла и бочонок-другой вина. Не более того. Я
сохраняю этот клочок земли, осколок моих прежних владений --
ну, пожалуй, по сентиментальным причинам. Все же приятно
чувствовать, что ты еще связан -- пусть даже тонкой нитью -- с
землей своих предков. Каких либо богатств с этой земли
определенно не получишь. С поверхности. Но вполне возможно, что
нечто могло бы появиться из ее недр, при наличии достаточной
энергии и средств для систематических раскопок. Те места так
богаты останками эллинистической жизни! Сельские жители,
вспахивая мои поля, часто натыкаются на пустяки подобного рода.
Правда, была еще "Деметра", о которой вы может быть слышали,
увы, сильно пострадавшая.
До нахождения "Локрийского фавна" единственным ценным
предметом, который там удалось откопать, была оббитая каменная
голова -- предположительно принадлежавшая Деметре. Проданная за
несколько тысяч франков в одно парижское собрание, она в
дальнейшем не привлекала к себе какого бы то ни было внимания.
И разговора особого не заслуживала.
Впрочем, теперь, когда на свет появился ослепительный
"Фавн", и мистер ван Коппен объявил о намерении приобрести его
для своего музея, его эксперт-искусствовед, сэр Герберт Стрит
-- выдающийся знаток, которого ван Коппен сманил из музея в
Южном Кенсингтоне за вознаграждение, равное жалованию всего
Кабинета министров -- счел своим долгом сравнить обезображенную
"Деметру" с новой чудесной находкой. Сэр Герберт Стрит был
человеком незаурядного тщеславия, но в то же время совестливым
и в вопросах оценки произведений искусства достаточно надежным.
Не каждый эксперт сделал бы то, что сделал он. В интересах
своего нанимателя он не поленился съездить в Париж и
внимательно изучить останки бедной "Деметры". Затем, осматривая
в присутствии графа Каловеглиа "Локрийского фавна", он сделал
чрезвычайно тонкое замечание:
-- Вам не кажется поразительным, граф, существование
странного, трудноуловимого сходства между этим "Фавном" и
"Деметрой"?
Услышав его слова, старик просиял.
-- Мой дорогой сэр Герберт, позвольте мне поздравить вас с
подобной остротой артистического восприятия! По-моему, вы
единственный кроме меня человек, до сей поры осознавший
существование этого явного, хоть и неуследимого сходства.
Мистер ван Коппен вполне может гордиться вашей
проницательностью...
-- Благодарю вас, -- сказал чрезвычайно польщенный
собеседник графа. -- Собственно, за это мне и платят. Но
скажите, как бы вы могли объяснить это сходство?
-- Я перескажу вам мою гипотезу. Коротко говоря, я считаю,
что эти работы вышли из одной мастерской.
-- Из одной мастерской?! Вы меня изумляете.
-- Да, во всяком случае, они принадлежат к одной школе или
обязаны своим появлением на свет некоему общему источнику
вдохновения. Об истории даже такого великого города, как Локри,
мы знаем прискорбно мало, но исходя из некоторых намеков,
встречающихся у Пиндара и Демосфена, дозволено, как мне
кажется, вывести, что здесь могли -- и даже обязаны были --
иметься свои превосходные, ныне забытые мастера,
распространявшие определенные приемы работы, определенные
пристрастия по части формы и обращения с материалом, что вполне
естественно привело к возникновению своего рода традиции. Чем и
объясняется сходство, с такой проницательностью подмеченное
вами в двух этих творениях. Вот что имел я в виду, говоря об
одной мастерской. Ну, как вам моя теория?
-- По-моему, что она весьма удовлетворительным образом
объясняет обнаруженный нами факт, -- с глубокой убежденностью
ответил эксперт.
Все это мистер ван Коппен знал.
Но верил лишь в половину...
-- Так о чем вы говорили, граф?
Итальянец оторвал глаза от изысканных очертаний
"Локрийского фавна" и улыбнулся сначала своему визави, а затем
мистеру Херду, который, несколько раз с одобрительным
выражением обойдя статуэтку, наконец присел.
-- Я собирался рассказать вам еще об одном соображении,
несколько позже пришедшем в голову нам с сэром Гербертом
Стритом, человеком, кстати сказать, необычайной тонкости ума.
Мы согласились с ним, что и "Деметра", и "Фавн" несомненно
созданы в Локри. "Ну хорошо, -- сказал он, -- это ясно, но как
они оказались в горах, на вашей земле, в двадцати пяти милях от
города?" Признаюсь, поначалу его вопрос поставил меня в тупик.
Ибо насколько мне известно, ничто не свидетельствует о былом
существовании в этих местах большого поселения эллинов. Но тут
меня осенило, что здесь вполне могла находиться вилла, а то и
две -- да в сущности, если судить по разнообразным древним
вещицам, найденным в моих крохотных владениях, и должна была
находиться. Это навело меня на мысль, что обе реликвии были
привезены сюда намеренно.
-- Привезены?
-- Привезены. Ибо хотя лето в Локри переносится куда
легче, чем здешнее, в самом разгаре его там должно быть
довольно жарко, между тем как мои виноградники расположены на
прохладных высотах...
-- Что-то вроде климатического курорта, хотите вы сказать?
-- Вот именно. Вам не кажется, что люди богатые должны
были владеть домами и там, и тут? Древние, как вы знаете,
отличались такой чувствительностью к изменениям температуры,
что в летнее время путешествовали лишь по ночам, а некоторые из
наиболее закаленных их военачальников приказывали сооружать для
себя во время походов подземные жилища. Я могу, например,
представить себе молодого и пылкого поклонника прекрасного,
жившего в те дни, когда Пифагор излагал свое учение под
сверкающими колоннадами Кротона, когда флотилии Метапонта
бороздили синие ионийские воды, когда Сибарис преподавал миру
уроки безмятежной жизни, -- я почти вижу этого юношу, -- с
энтузиазмом продолжал он, -- бегущего из жаркого равнинного
города на эти прохладные высоты и -- поскольку он пылает
всепоглощающей страстью к красоте -- берущего с собой одну или
две, всего одну или две любимых бронзы, с которыми он не может
и никогда не позволит себе расстаться -- о нет, даже на краткое
лето, ибо в горном уединении они будут услаждать его взор и
вдохновлять душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134