— усмехнулся Любкин. — Ну что ж, коли кататься охота, такси свободно. Прокатим. И счетчик заведем. — И, припав к бойнице, он вложил в нее дуло автомата.
То же сделал и Макаров, его молчаливый напарник.
Володя подобрался к свободной амбразуре и заглянул в нее. Сейчас же он почувствовал, как кто-то схватил его сзади за шиворот и оттащил от стены. Он услышал над своим ухом сердитый шепот Любкина:
— А тебя сюда звали? Тебе было что приказано? Доложить и обратно. Без тебя управимся.
— Дядя Любкин, — умоляюще зашептал Володя, — я только самую малую минуточку погляжу и, если пойдут, разок пульну.
— Я вот тебя сейчас так пульну, что второго раза не попросишь!
Объемистый кулак Любкина заслонил амбразуру перед носом Володи и тут же исчез, потому что Любкин, что-то услышав, бросился к своей бойнице. Володя осторожно выглянул в отверстие амбразуры.
Впереди, не более чем в полутораста метрах от стены, черная труба штольни выходила на поверхность. На фоне ослепительно светлого неба хорошо был виден контур разбитого грузовика. Слева и справа от него оставались узкие проходы. Они отлично просматривались от баррикады. Если бы даже кошка вздумала заглянуть здесь в каменоломни, с поста Любкина ее немедленно бы заметили, но всякий, кто проник бы сюда с поверхности, ничего, кроме сплошной, все сгущавшейся в глубине тьмы, не разглядел бы.
Вдруг Володя увидел, что по обеим сторонам грузовика, четко печатаясь на фоне светлого неба, возникли человеческие фигуры. Сперва одна — слева, потом вторая — справа, а за ними еще и еще. Фигуры эти неуклюже обходили машину, протискивались в узких проходах и спускались в штольню, осторожно двигаясь по наклонному, но не крутому ходу.
— Любкин, — прошептал Макаров, напряженно всматриваясь через свою бойницу, — у тебя глаза получше… Разберись хорошенько! Обознался я, что ли? По-моему, бабы идут.
Любкин сунул голову в бойницу, поглядел еще раз и откинулся:
— Ни черта не пойму, ей-богу… Какое-то женское шествие. Что за номер?
Володя теперь тоже ясно разглядел, что машину медленно и робко обходили женщины. Как же они могли проникнуть сюда? Ведь немцы с этой стороны никого близко к каменоломням не подпускали. Но тут он увидел, что, когда женщины уже прошли машину и оказались в темноте штольни, слившись с ней, за ними на светлом пятне входа появились совсем иные фигуры. В них уже безошибочно можно было узнать гитлеровцев.
— А, что затеяли, катюги! — ахнул Любкин. — Тебе понятно, Макаров?
— Очень даже все ясно. Бабами прикрылись. Что же делать будем, Любкин?
— Не выйдет им это… Давай, Макаров, пропусти женщин поближе, до поперечного хода, а сам гранаты готовь. Оба приготовили гранаты и отскочили назад от стены.
— Слушай, Вовка, — торопливо сказал Любкин, — отойди от бойницы, а то как бы тебя осколком оттуда не шарахнуло. Ты пока оставайся тут. В случае чего, беги. А мы боковым ходом сейчас сообразим.
Володя, еще ничего не понимая, остался у стены; он слышал, как Любкин и Макаров отбежали немного назад, и шаги их внезапно заглохли, будто они оба исчезли. Володя не знал о существовании боковой штольни, которая углом подходила к устью большого хода, смыкаясь с ним недалеко от грузовика. Она имела соединительный коридор и позади стены. В него-то и юркнули Любкин и Макаров.
Между тем по ту сторону стены Володя уже услышал русскую речь.
— Что делают, что делают, паразиты проклятые! — приговаривали женщины, мешая слова с прерывистыми, приглушенными рыданиями. — За бабьей спиной воевать вздумали…
— Шумите, бабы, шумите! Надо голос подать, чтобы слышали, кто идет…
И тотчас, немного приглушенный сводами подземелья, тонко прозвенел полный отчаяния женский голос:
— Товарищи партизаны, за нами немцы… штыками нас в спину гонят! Стреляйте, товарищи, хоть в нас бейте, только сволочь эту отсюда живой не выпускайте!
Кто-то из шедших позади немцев направил на женщин луч электрического фонарика, чтобы обнаружить кричавшую. Узкий конус света скользнул по каменной стене, и женщины увидели узкий проход в боковую штольню. А немцы, по-видимому успокоенные тем, что до сих пор партизаны, обычно немедленно стрелявшие из темноты, на этот раз молчат, зажгли еще несколько фонариков и уверенно двинулись под уклон штольни. И в тот же миг из-за угла бокового прохода в упор по фонарикам ударили две автоматные очереди. Одновременно с этим раздался зычный голос Любкина:
— Бабы, вались наземь, ползи в сторонку, хоронись за угол! Давай живо, гражданки!
Несколько фонариков мигом потухло, лишь один продолжал еще гореть, но уже валяясь на земле. Мгновенным ослепительным швырком распарывая тьму, там взорвалась граната, пущенная Макаровым. Всполошенные крики и стоны гитлеровцев хорошо были слышны Володе, пока их не заглушил второй взрыв. Это пустил гранату Любкин, чей автомат, выставленный из-за угла бокового хода, сейчас же пошел косить метавшихся в проходе фашистов.
Володя, отскакивая от амбразуры и снова припадая к ней, слышал, как бьют о внешнюю сторону каменной стенки пули стрелявших наобум гитлеровцев. Он просунул в бойницу свой обрез и нажал гашетку. Грохот пионерского самопала заполнил, казалось, всю штольню. Немцы, уже не пытаясь отстреливаться, на четвереньках выползали из штольни. Двое из них, стремясь обогнать друг друга, застряли в узком проходе между машиной и каменной стеной. Они хватались за выступы камня, отпихивали один другого назад. Меткая граната Любкина, разорвавшись, досталась обоим поровну.
Теперь в штольне не оставалось ни одного живого гитлеровца.
— А вы, гражданочки, — крикнул в темноту боковой штольни Любкин, — вы пока понемножку выбирайтесь наверх, только не все сразу! А мы посторожим…
— Дорогой, вы бы нас к себе взяли!.. — закричала какая-то женщина из темноты.
Любкин подтолкнул Макарова локтем.
— Куда это — к нам? Поверили в немецкие сказки про партизан? Да тут у нас и нет ничего, просто мы с товарищем добровольно охотимся, и все, — соврал Любкин и добавил на ухо Макарову: — Как можно их брать? Кто их знает, кто такие… Всякое может быть. Ничего, они теперь легко выйдут. Немцы с этого края не сунутся сегодня.
Оба оказались снова около стенки. Володя, слышавший возле себя этот разговор, собирался уже вступить в него сам, но тут позади, из глубины каменоломен, донеслись глухие звуки разрывов и оружейной пальбы.
— Эге, кажется, дело-то на второй ярус уже переехало, — встревоженно проговорил Любкин. — Слушай, парень, — обратился он к Володе, — беги в штаб, доложи начальнику, что у нас тут вышло. Скажи: Любкин, мол, полагает, что на этот участок больше не сунутся. Хорошо бы нас куда-нибудь поближе к делу перекинуть… А сюда можно кого-нибудь послабже… Ну, валяй!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
То же сделал и Макаров, его молчаливый напарник.
Володя подобрался к свободной амбразуре и заглянул в нее. Сейчас же он почувствовал, как кто-то схватил его сзади за шиворот и оттащил от стены. Он услышал над своим ухом сердитый шепот Любкина:
— А тебя сюда звали? Тебе было что приказано? Доложить и обратно. Без тебя управимся.
— Дядя Любкин, — умоляюще зашептал Володя, — я только самую малую минуточку погляжу и, если пойдут, разок пульну.
— Я вот тебя сейчас так пульну, что второго раза не попросишь!
Объемистый кулак Любкина заслонил амбразуру перед носом Володи и тут же исчез, потому что Любкин, что-то услышав, бросился к своей бойнице. Володя осторожно выглянул в отверстие амбразуры.
Впереди, не более чем в полутораста метрах от стены, черная труба штольни выходила на поверхность. На фоне ослепительно светлого неба хорошо был виден контур разбитого грузовика. Слева и справа от него оставались узкие проходы. Они отлично просматривались от баррикады. Если бы даже кошка вздумала заглянуть здесь в каменоломни, с поста Любкина ее немедленно бы заметили, но всякий, кто проник бы сюда с поверхности, ничего, кроме сплошной, все сгущавшейся в глубине тьмы, не разглядел бы.
Вдруг Володя увидел, что по обеим сторонам грузовика, четко печатаясь на фоне светлого неба, возникли человеческие фигуры. Сперва одна — слева, потом вторая — справа, а за ними еще и еще. Фигуры эти неуклюже обходили машину, протискивались в узких проходах и спускались в штольню, осторожно двигаясь по наклонному, но не крутому ходу.
— Любкин, — прошептал Макаров, напряженно всматриваясь через свою бойницу, — у тебя глаза получше… Разберись хорошенько! Обознался я, что ли? По-моему, бабы идут.
Любкин сунул голову в бойницу, поглядел еще раз и откинулся:
— Ни черта не пойму, ей-богу… Какое-то женское шествие. Что за номер?
Володя теперь тоже ясно разглядел, что машину медленно и робко обходили женщины. Как же они могли проникнуть сюда? Ведь немцы с этой стороны никого близко к каменоломням не подпускали. Но тут он увидел, что, когда женщины уже прошли машину и оказались в темноте штольни, слившись с ней, за ними на светлом пятне входа появились совсем иные фигуры. В них уже безошибочно можно было узнать гитлеровцев.
— А, что затеяли, катюги! — ахнул Любкин. — Тебе понятно, Макаров?
— Очень даже все ясно. Бабами прикрылись. Что же делать будем, Любкин?
— Не выйдет им это… Давай, Макаров, пропусти женщин поближе, до поперечного хода, а сам гранаты готовь. Оба приготовили гранаты и отскочили назад от стены.
— Слушай, Вовка, — торопливо сказал Любкин, — отойди от бойницы, а то как бы тебя осколком оттуда не шарахнуло. Ты пока оставайся тут. В случае чего, беги. А мы боковым ходом сейчас сообразим.
Володя, еще ничего не понимая, остался у стены; он слышал, как Любкин и Макаров отбежали немного назад, и шаги их внезапно заглохли, будто они оба исчезли. Володя не знал о существовании боковой штольни, которая углом подходила к устью большого хода, смыкаясь с ним недалеко от грузовика. Она имела соединительный коридор и позади стены. В него-то и юркнули Любкин и Макаров.
Между тем по ту сторону стены Володя уже услышал русскую речь.
— Что делают, что делают, паразиты проклятые! — приговаривали женщины, мешая слова с прерывистыми, приглушенными рыданиями. — За бабьей спиной воевать вздумали…
— Шумите, бабы, шумите! Надо голос подать, чтобы слышали, кто идет…
И тотчас, немного приглушенный сводами подземелья, тонко прозвенел полный отчаяния женский голос:
— Товарищи партизаны, за нами немцы… штыками нас в спину гонят! Стреляйте, товарищи, хоть в нас бейте, только сволочь эту отсюда живой не выпускайте!
Кто-то из шедших позади немцев направил на женщин луч электрического фонарика, чтобы обнаружить кричавшую. Узкий конус света скользнул по каменной стене, и женщины увидели узкий проход в боковую штольню. А немцы, по-видимому успокоенные тем, что до сих пор партизаны, обычно немедленно стрелявшие из темноты, на этот раз молчат, зажгли еще несколько фонариков и уверенно двинулись под уклон штольни. И в тот же миг из-за угла бокового прохода в упор по фонарикам ударили две автоматные очереди. Одновременно с этим раздался зычный голос Любкина:
— Бабы, вались наземь, ползи в сторонку, хоронись за угол! Давай живо, гражданки!
Несколько фонариков мигом потухло, лишь один продолжал еще гореть, но уже валяясь на земле. Мгновенным ослепительным швырком распарывая тьму, там взорвалась граната, пущенная Макаровым. Всполошенные крики и стоны гитлеровцев хорошо были слышны Володе, пока их не заглушил второй взрыв. Это пустил гранату Любкин, чей автомат, выставленный из-за угла бокового хода, сейчас же пошел косить метавшихся в проходе фашистов.
Володя, отскакивая от амбразуры и снова припадая к ней, слышал, как бьют о внешнюю сторону каменной стенки пули стрелявших наобум гитлеровцев. Он просунул в бойницу свой обрез и нажал гашетку. Грохот пионерского самопала заполнил, казалось, всю штольню. Немцы, уже не пытаясь отстреливаться, на четвереньках выползали из штольни. Двое из них, стремясь обогнать друг друга, застряли в узком проходе между машиной и каменной стеной. Они хватались за выступы камня, отпихивали один другого назад. Меткая граната Любкина, разорвавшись, досталась обоим поровну.
Теперь в штольне не оставалось ни одного живого гитлеровца.
— А вы, гражданочки, — крикнул в темноту боковой штольни Любкин, — вы пока понемножку выбирайтесь наверх, только не все сразу! А мы посторожим…
— Дорогой, вы бы нас к себе взяли!.. — закричала какая-то женщина из темноты.
Любкин подтолкнул Макарова локтем.
— Куда это — к нам? Поверили в немецкие сказки про партизан? Да тут у нас и нет ничего, просто мы с товарищем добровольно охотимся, и все, — соврал Любкин и добавил на ухо Макарову: — Как можно их брать? Кто их знает, кто такие… Всякое может быть. Ничего, они теперь легко выйдут. Немцы с этого края не сунутся сегодня.
Оба оказались снова около стенки. Володя, слышавший возле себя этот разговор, собирался уже вступить в него сам, но тут позади, из глубины каменоломен, донеслись глухие звуки разрывов и оружейной пальбы.
— Эге, кажется, дело-то на второй ярус уже переехало, — встревоженно проговорил Любкин. — Слушай, парень, — обратился он к Володе, — беги в штаб, доложи начальнику, что у нас тут вышло. Скажи: Любкин, мол, полагает, что на этот участок больше не сунутся. Хорошо бы нас куда-нибудь поближе к делу перекинуть… А сюда можно кого-нибудь послабже… Ну, валяй!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151