В понедельник я снова пришел в бирхалле. Фриц, получивший прошлый раз чаевые, тут же узнал меня:
— Вот он, ваш Эрни. За столиком у музыкального автомата.
А захочет ли Эрих разговаривать с незнакомым? Люди запуганы до полусмерти. Чего доброго, еще выдаст меня. Но Анни говорила: «Если Эрих жив, он борется. Это такой человек!» А что говорила Анни о Бальдуре? Тоже подпольщик?!
— Можно присесть? — Не ожидая разрешения, я уселся со своей кружкой за его столик.
На вид Эриху было около сорока. Я знал, что он моложе. Лицо изможденное, как у большинства. Эрих посмотрел на меня без всякого интереса:
— Это вы приходили в пятницу?
Я опустил десять пфеннигов в автомат. Сладкий мужской голос запел: «Ах, майн либер Аугустин, Аугустин, Аугустин...»
Надо было спешить, пока кто-нибудь не подсел к нам.
— Вы, кажется, работали инструктором в спортивном клубе «Водяная лилия», герр Бауэр?
— Ну, работал. Что из этого? Я вас не знаю.
— И не можете знать. Мы видимся в первый раз.
— И, надеюсь, в последний, — не очень любезно сказал он.
Фриц подскочил к нам с подносом:
— Две больших? За встречу! А может быть, шнапс?
Я заказал две больших и сосиски. Фриц побежал за пивом.
— Эрих, мне рассказывала о вас Анни Розенвальд. Когда ее отца убили штурмовики...
— Не знаю никакой Анни. — Он отодвинул кружку. — У меня семья. Я работаю здесь восемь лет и не хочу терять работу.
Несколько монет звякнули о мрамор столика.
— Понимаю. Вы думаете, я из полиции. Но если вы уйдете...
— Что тогда? — В запавших глазах появился злой огонек. — Раз вы не из полиции, к чему эти угрозы?
— Я не угрожаю. Я прошу не уходить. Спрячьте деньги.
— Тогда возьмите их за пиво и сосиски.
Мне пришлось сгрести с мокрого мрамора его монеты.
— Эрих, Анни очень много рассказывала о вас. Я не могу сейчас сказать, где это было, но мне необходимо ваше доверие.
— Вам, кажется, нужна была только рекомендация на завод?
— Пусть так. Я понимаю. Если спросят, скажите — земляк. Вы правы. Я бы тоже не поверил. Сейчас уйду.
Эрих пожал плечами:
— Странный человек! Как вас зовут, по крайней мере?
К этому простому вопросу я не был готов.
— Вы забыли ваше имя? — спросил Эрих. — Или у вас их много?
Я едва успел произнести первое попавшееся имя — Карл. Двое посетителей подошли к нашему столику:
— Свободно?
— Да, да, конечно, — ответил Эрих и тут же, словно продолжая прерванный разговор: — ...в общем, неплохо живу. Зарабатываю прилично для нынешнего времени. По воскресеньям хожу вечерком с детишками в Гроссер гартен. Они у меня любители смотреться в зеркала смеха. Получаются презабавные рожи. Потеха!
— Никогда не видел, — подхватил я. — Что еще за зеркала?
— А ты сходил бы посмотрел, — наставительно заметил он, — все-таки это Дрезден. Не твоя деревня!
Мы выпили еще по маленькой кружке, и я ушел. В отеле портье передал мне записку. Готфрид просил позвонить с утра.
2
Динглингеру захотелось непременно показать мне какой-то замок в окрестностях Дрездена — образец позднего барокко. Я не стал спорить. Замок так замок. Мы добирались туда на его стремительном «фиате» не меньше часа. Машина свернула с шоссе в сосновую аллею. В конце ее показался вычурный дом с двухъярусной черепичной крышей. На маленьких башенках вертелись флюгера. Ветер катил сухие листья, и скрипел под шинами, песок.
У входа эсэсовец потребовал документы. Так вот что это за барокко! Они определенно намерены как-то использовать меня, но как? А если очная ставка с Лемпом?!
Пока мы подымались по лестнице с резными перилами, я пытался угадать, какой мне готовят сюрприз. В кабинете, облицованном черным дубом, не было никого. Горел камин. Поблескивали рамы картин. Над диваном висело старинное оружие.
— Это тоже музей? — спросил я Готфрида. — Тогда расскажи хотя бы вот об этой картине. Ты же знаток!
На темном полотне сражались воины в рогатых шлемах.
— Все объяснения даст хозяин дома фон Ригер.
В кабинет вошел тот самый «советник магистратуры», с которым мы пировали в госпитале. На этот раз он был в морской форме. Я отдал ему честь, как полагалось по уставу.
— Вы нисколько не удивлены? — спросил «советник».
— Герр капитан цур зее, моряк не должен ничему удивляться. Еще тогда я понял, что вы — офицер высокого ранга.
— Приятно иметь дело с догадливыми людьми, — сказал Ригер.
Одышка мешала ему говорить. Временами вставлял слово Динглингер. Мне предлагали перейти из кригсмарине в «другое ведомство», как выразился фон Ригер.
— Я привык к службе на корабле. Но если это приказ...
— Вам не предлагают отказаться от моря, но вы, кажется, выполняли и другую работу по поручению майора Лемпа?
Я не стал разыгрывать дурачка, который не понимает, что имеет дело с секретной службой. Об аресте Лемпа уже не было речи. Шеф объяснил напрямик, что моя проверка закончена, получены материалы из штаба кригсмарине, из Южнобугска и других мест. Теперь я буду служить в специальном отделе службы безопасности — штабе «Цеппелин». Здесь потребуются мои знания и опыт офицера флота.
Потом, уже в другой комнате, началось заполнение анкет, фотографирование, снятие отпечатков пальцев. Мы уехали с Динглингером только под вечер. Он предложил поселиться у него:
— Не стоит искать квартиру. Все равно скоро пошлют в другой город. Живу один, в центре, на Гевандхаузштрассе.
Моя служба началась на следующий же день. К девяти часам утра я приходил в отдел, размещавшийся на одной из красивейших улиц — Вальштрассе. Первое время мне поручали составление сводок по разведданным о флотах противника. Через день — уроки русского языка. Порой трудно было промолчать, когда преподаватель, поправляя меня, сам делал ошибку.
Мы часто ездили с Динглингером на его полугоночном кремовом «фиате» с темно-красными сиденьями. Однажды, перебрав лишку в ресторане, он попросил меня сесть за руль. Я отказался:
— Жаль покорежить такую великолепную машину.
— Тем более, что это подарок моего друга Скорцени. Ты, надеюсь, слышал о нем?
— Еще бы! Штурмбанфюрер Скорцени — это имя!
Я действительно слышал это имя еще у Веденеева. Его называли в числе самых опасных и ловких фашистских диверсантов.
— Овладеть машиной необходимо, — сказал Готфрид, — как стрелять. Мы исправим это упущение.
С этого дня я регулярно садился за руль и очень быстро освоился. Недели через две я так же лихо срезал углы на поворотах и пулей обгонял автобусы, прижимаясь к тротуару, как это делал сам Готфрид. Несколько раз за нарушение правил движения меня останавливали шуцманы, но удостоверение службы безопасности действовало магически. Шуцман прикладывал руку к козырьку и желал счастливого пути.
— Это не единственное достоинство нашей работы, — похвалялся Готфрид, — все блага жизни доступны тебе, и, если ты не дурак, можешь быстро разбогатеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119