- Может, я проживу еще лет десять. Не допускаешь? А потом книги
достанутся Сашеньке, - Левин все же решил уточнить вопрос невестки: что
имела в виду, произнеся: "Не поздно ли?"
Но ей, видимо, не хотелось затевать трудный для обоих разговор и
спросила:
- А что за книга?
- Это по моей части. Записки одного криминалиста, - взяв обложку, он
вышел, сел возле телевизора, включил торшер, аккуратно вставил в
целлофановые карманчики мягкий переплет книги, стараясь не погнуть углы и,
открыв последнюю страницу, пробежал взглядом содержание. С двести
семнадцатой страницы начиналась глава "Старорецкие убийства". Левин стал
читать.
"...Начало лета 1918 года было тревожным. По ночам на улицах
слышалась стрельба, какие-то крики, топот ног. По городу ползли
невероятные слухи, они множились в очередях, в толпах людей на базаре,
обрастая самыми жуткими и фантастическими подробностями: в одном уезде
живьем на кресте сожгли священника, в другом мириады крыс дожрали
последнее зерно в амбарах и ринулись за добычей по квартирам, в третьем
уезде местное ЧК отобрало у населения все дрова и весь уголь, даже из
пекарен. Я понимал, что все эти гиперболы и фантазии порождались
реальностью: власти закрыли церковь и выгнали батюшку, мельницы
бездействовали из-за отсутствия зерна, отчего и не было муки и,
естественно, хлеба, где-то кто-то взорвал мост, эшелон с дровами и углем,
не доехав до города, ночью был разграблен обывателями округи. Хватало
подобных новостей и по самому Старорецку: бандитизм, грабежи, убийства - в
хаосе и разрухе начал править бал преступный мир. Местные робеспьеры из ЧК
беспомощно носились по Старорецку и всей губернии, внося в это дело
революционный энтузиазм, а вернее, сумбур, полагая, что одним своим видом
и стрельбой можно все укротить. Уничтожая старое государство, большевики
не понимали, что один кирпич нужно сохранить, не разбивать, а уложить в
стену нового здания. Этот кирпич - опыт профессионалов, боровшихся с тем,
что вечно для любой системы - уголовная среда. С горечью я наблюдал, как
подожженное красными матросами, под их радостное улюлюканье пылало
полицейское управление, а ведь в том огне сгорела не просто мебель и
старая власть, но и собранная за долгие годы картотека сыскной службы:
имена, фамилии, клички, агентурные данные и прочая. И, может быть, больше
этих матросов пожару радовался уголовный мир...
Старорецкая электростанция работала с перебоями, видимо, не хватало
угля, благо у меня имелся запас свечей. В один из таких вечеров в коридоре
задергался звонок. Последнее время открывать ходил я, жена боялась. На мой
вопрос: "Кто?" мужчина за дверью сказал: "Викентий Сергеевич? Это из ЧК".
Отпирая замки я не без робости, размышлял: "Чего вдруг ЧК? Они так просто
не приходят. Кроме того, под видом ЧК в квартиру вломиться нынче может кто
угодно". Все же я впустил посетителя.
- Викентий Сергеевич, - сказал он, заметив мое состояние, - я
действительно из ЧК, но бояться вам нечего. Разрешите войти?
Я повел его в кабинет, электричество еще горело, можно было
разглядеть визитера. Он был в форме и в фуражке путейца, моложавый,
довольно приятное лицо, светлорусые усы и небольшая бородка.
- Слушаю вас, - сказал я, когда мы сели.
- Моя фамилия Титаренко, зовут Михаилом Филипповичем. До революции
был инженером-путейцем. Сейчас один из руководителей губчека.
- Интересные трансформации, - заметил я.
- Что делать, случается...
- Чем обязан? - спросил я.
- Прежде всего прошу извинить за вторжение. По нынешним временам это
приносит определенные волнения.
- У каждого своя роль, - заметил я.
Как бы не услышав моей иронии, он спросил:
- Насколько я знаю, вы сейчас без работы? Как же вы живете?
- Как все: продаем вещи. Моя должность новой властью ликвидирована за
ненадобностью. Я ведь судебный следователь. Ничему другому не обучен.
- Мы нуждаемся в людях вашей квалификации. Я пришел вам сделать
предложение.
- Я не знаю большевиков. Они для меня иностранцы, впрочем, как и я
для них. Я всего лишь либерал. И в ЧК работать не пойду.
- Почему?
- Всю жизнь я служил закону. Хорошему ли, плохому ли, но только
закону. Вы же опираетесь на так называемую революционную целесообразность.
- Придет время, мы тоже создадим прекрасные законы.
- Сколько вам лет?
- Возраст Христа уже миновал. Мне тридцать пять.
- Но не миновал еще возраст Робеспьера. Он дожил лишь до тридцати
шести, когда его казнили.
- Значит, у меня в запасе еще год, - засмеялся он. - Ну хорошо,
Викентий Сергеевич, а в конкретном, так сказать разовом случае не
поможете?
- Что вас беспокоит? - спросил я.
- Последнее время по губернии, да и в самом Старорецке произошла
серия странных убийств и ограблений. Убиты были сахарозаводчик
Пирятинский, владелец мельниц и маслобоен купец первой гильдии Чернецкий,
вчера убит бывший коннозаводчик и хозяин ипподрома Вильгельм Мадер,
сегодня ограблена вдова Георгия Йоргоса. Обрусевший грек. Он владел первой
торговой пристанью.
- В чем вы видите странность? Грабежи, разбой. Время такое. Богатые
люди, у них есть, что брать.
- Так-то оно так, и все же некоторая странность есть. Она общая для
всех случаев... Может, съездим на место происшествия, там вам легче будет
понять, что я имею в виду. Поговорите с родственниками, домашними.
- Когда? Сейчас?
- Завтра с утра. Заеду за вами...
Я долго раздумывал: связываться ли мне с этим человеком или нет. Не
скрою, он был мне симпатичен, говоря о пострадавших, произносил просто их
имена и место в обществе, не добавляя обычных большевистских определений -
"буржуи", "эксплуататоры" и пр. Я знал этих людей. Это были уважаемые
господа, занимавшиеся серьезным делом, дававшие в казну и на
благотворительность большие деньги. Что ж, бандиты шли по точным
адресам...
- К которому часу вас ждать? - соглашаясь, спросил я.
- Когда вам удобней?
- К девяти утра.
- Благодарю вас. Еще раз прошу, извините за беспокойство...
Утром следующего дня Титаренко заехал за мной на автомобиле - старая
большая колымага, она все время чихала и фыркала мотором, испуская клубы
зловонного дыма, но была на колесах и передвигалась.
Да, чекист Титаренко был прав, говоря о некой странности в серии этих
убийств, хотя и не понимал, в чем она, лишь что-то улавливал интуитивно.
Особняк купца Чернецкого находился в глухом месте, недалеко от пруда,
в стороне от шумной части города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65