"Он усвоил,
что мне требуется. Значит, за 1918-1919 ничего для меня не обнаружил, -
расценил Левин, хотя просил Анерта обратить внимание и на эти годы. - Ну
что ж, поехали дальше", - он придвинул к себе ксерокопии, сделанные, как и
предыдущие, с переведенного на русский язык дневникового текста:
"...Я не жалею, что моя военная карьера оборвалась. В конце-концов я
инженер-строитель. Брат Энне подыскал мне хорошее место в строительной
фирме, и дела мои идут неплохо: в основном строим дороги. Я снял себе
небольшую двухкомнатную квартиру. Больше мне не нужно, поскольку я люблю
наш сельский фамильный дом, куда в свободное время с Энне ездим, как на
курорт. У нее там образцовый порядок. К моему приезду туда вечером в
пятницу она у меня в кабинете и в библиотеке топит печи. От кафеля идет
сухое тепло, поэтому очень уютно после слякоти и сырости городских улиц.
Несмотря на то, что в Германии еще раздоры, кипение страстей и апатия, я
надеюсь, все образуется. Советник доктор Клеффер очень правильно сказал:
"Мы немцы, должны заниматься только своими делами. В ореховую скорлупу
может уместиться лишь то ядрышко, которое в нем вызрело. Помните об этом,
Аллоиз. Вы начинаете новую жизнь, вы молодожен, обустраивайте свое
гнездо"...
Запись за август 1922 года:
"...Сегодня меня навестил советник доктор Клеффер. Состоялся
необычный разговор. Он сказал: "Аллоиз, вы, конечно, помните директора
коммерческого училища в Старорецке господина Тюнена?" Я ответил, что
хорошо помню этого милого интеллигентного человека. "Так вот, - продолжал
советник доктор Клеффер, - мы ему многим обязаны. Обещание, которое ему
было дано ответственными людьми из Денежного переулка [в Москве в Денежном
переулке, 7 с апреля 1918 года находилось германское посольство] должно
быть выполнено. Я уезжаю на несколько месяцев в Вену разобраться с делами
одной фармацевтической фирмы, ее унаследовал новый человек, и там какая-то
юридическая путаница. В связи с моим отъездом у меня к вам просьба. В этом
портфеле деньги. Их много. Вы должны, не затягивая дела, поскольку
инфляция растет, купить на имя господина Франца Тюнена хороший дом
где-нибудь в сельской местности. Оставшиеся деньги положите на его счет в
"Витцель-банке". С господином Витцелем я уже договорился. И дайте знать об
этом господину Тюнену, напишите ему в Россию". Я спросил советника доктора
Клеффера, что такого особенного сделал тогда, в 1918 году, для нас
господин Тюнен, чем он заслужил такое внимание с нашей стороны, и чем,
собственно, занимался я, когда возил, как фельдъегерь, несколько раз с
риском для жизни какие-то запечатанные пакеты из Старорецка в Москву в
Денежный переулок. Поразмыслив, советник доктор Клеффер ответил: "Аллоиз,
сейчас еще нельзя об этом говорить. Но я обещаю вам, когда придет время,
вы все узнаете. Утешайте себя тем, что все вы делали для пользы
Германии"...
Запись за 1924 год:
"...Вчера меня разыскал некий господин, приехавший из России то ли по
каким-то своим делам, то ли в командировку. Визит его был неслучаен. Два
года назад я по просьбе советника доктора Клеффера купил у нас в деревне
неплохой дом для господина Тюнена и открыл в "Витцель-банке" счет на его
имя, куда положил оставшиеся деньги. Тогда же я сообщил об этом господину
Тюнену, написав ему в Старорецк. Но он мне не ответил. И вот, спустя два
года пришел ответ, да и то не по почте - его вручил мне этот русский,
приехавший по каким-то делам на несколько недель в Германию. В письме
Тюнен сообщает, что он благодарен, но что воспользоваться сейчас этим не
имеет возможности, мешают какие-то серьезные обстоятельства. Из намека я
понял, что выехать с семьей в Германию на постоянное местожительство пока
что нет реальной возможности... Все это следовало бы сообщить советнику
доктору Клефферу, но он, уехав в Вену два года назад, больше не появлялся,
адреса своего мне не сообщил, в здешней адвокатской конторе, где он
работал, дать адрес кому-то отказались"...
Теперь Левин понял, откуда привалило наследство Георгу Тюнену, о
котором он сообщал Иегупову в письме, провалявшемся на почте несколько
месяцев, и попавшем затем к Остапчуку. За что так щедро поблагодарили
Франца Тюнена люди из германского посольства в Москве, чьим эмиссаром в
Старорецке являлся молодой тогда офицер Алоиз Кизе, какова была его миссия
в одном из губернских городов Украины? Ломать голову над этим было
бессмысленно, если даже сам автор дневниковых записей толком ничего не
знал, кроме того, что как фельдъегерь возил из Старорецка с риском для
жизни какие-то запечатанные пакеты в Москву... Анерту, конечно, надо
сообщить, что его послание получено, и в этом письме подкрепить желание
Анерта, пока ему не расхотелось, покопаться в дневниках дядюшки за
последующие годы.
Левин сел было за пишущую машинку, но вошел Михальченко.
- Ну что? - Левин повернул к нему голову.
- В агентстве никаких следов этого билета нет.
- Значит все. Пустой номер, - Левин стал закладывать лист бумаги в
каретку.
- Не совсем, Ефим Захарович.
- Как это понимать?
- Сел я в машину, едем домой. Стасик молчит, крутит баранку, а я себе
думаю.
- И что ты надумал путнего?
- А что, если этот билет был похищен в день отлета? Значит сдавать
его отправились не в городское агентство, а в кассу прямо в аэропорту.
- Резонно.
- И я поехал туда. Зашел в линейный отдел к ребятам. Все старые
знакомые. Растолковал, что к чему.
- Короче.
- А короче - билет сдал Касперский Зиновий Данилович.
- Это кто же такой?
- Будем узнавать, - Михальченко потянулся к телефону, набрал номер,
затем дал отбой и набрал другой. - Володя? Здорово!.. Михальченко...
Ничего, все в норме... Ты, говорят, капитана получил? Поздравляю...
Слушай, мне очень нужно установить одного человека. Выручи... Записывай:
Касперский Зиновий Данилович, улица Ковпака, десять, квартира десять.
Паспорт номер... - и он продиктовал. - Я тебе перезвоню...
- Вот копия справки из аэропорта, - положив трубку, Михальченко
протянул бумажку Левину. - Дали под честное слово, что возвращу. Удержали
с этого Касперского двадцать пять процентов. Это значит, что билет был
сдан менее чем за три часа до вылета. Есть над чем поразмыслить?
- А что если он просто нашел билет? - сказал Левин.
- Вполне возможно, что Касперский нам так и скажет. Но порядочный
человек в таком случае сдает его сотрудникам аэропорта, но не как возврат,
а безвозмездно, так сказать.
- Тоже логично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
что мне требуется. Значит, за 1918-1919 ничего для меня не обнаружил, -
расценил Левин, хотя просил Анерта обратить внимание и на эти годы. - Ну
что ж, поехали дальше", - он придвинул к себе ксерокопии, сделанные, как и
предыдущие, с переведенного на русский язык дневникового текста:
"...Я не жалею, что моя военная карьера оборвалась. В конце-концов я
инженер-строитель. Брат Энне подыскал мне хорошее место в строительной
фирме, и дела мои идут неплохо: в основном строим дороги. Я снял себе
небольшую двухкомнатную квартиру. Больше мне не нужно, поскольку я люблю
наш сельский фамильный дом, куда в свободное время с Энне ездим, как на
курорт. У нее там образцовый порядок. К моему приезду туда вечером в
пятницу она у меня в кабинете и в библиотеке топит печи. От кафеля идет
сухое тепло, поэтому очень уютно после слякоти и сырости городских улиц.
Несмотря на то, что в Германии еще раздоры, кипение страстей и апатия, я
надеюсь, все образуется. Советник доктор Клеффер очень правильно сказал:
"Мы немцы, должны заниматься только своими делами. В ореховую скорлупу
может уместиться лишь то ядрышко, которое в нем вызрело. Помните об этом,
Аллоиз. Вы начинаете новую жизнь, вы молодожен, обустраивайте свое
гнездо"...
Запись за август 1922 года:
"...Сегодня меня навестил советник доктор Клеффер. Состоялся
необычный разговор. Он сказал: "Аллоиз, вы, конечно, помните директора
коммерческого училища в Старорецке господина Тюнена?" Я ответил, что
хорошо помню этого милого интеллигентного человека. "Так вот, - продолжал
советник доктор Клеффер, - мы ему многим обязаны. Обещание, которое ему
было дано ответственными людьми из Денежного переулка [в Москве в Денежном
переулке, 7 с апреля 1918 года находилось германское посольство] должно
быть выполнено. Я уезжаю на несколько месяцев в Вену разобраться с делами
одной фармацевтической фирмы, ее унаследовал новый человек, и там какая-то
юридическая путаница. В связи с моим отъездом у меня к вам просьба. В этом
портфеле деньги. Их много. Вы должны, не затягивая дела, поскольку
инфляция растет, купить на имя господина Франца Тюнена хороший дом
где-нибудь в сельской местности. Оставшиеся деньги положите на его счет в
"Витцель-банке". С господином Витцелем я уже договорился. И дайте знать об
этом господину Тюнену, напишите ему в Россию". Я спросил советника доктора
Клеффера, что такого особенного сделал тогда, в 1918 году, для нас
господин Тюнен, чем он заслужил такое внимание с нашей стороны, и чем,
собственно, занимался я, когда возил, как фельдъегерь, несколько раз с
риском для жизни какие-то запечатанные пакеты из Старорецка в Москву в
Денежный переулок. Поразмыслив, советник доктор Клеффер ответил: "Аллоиз,
сейчас еще нельзя об этом говорить. Но я обещаю вам, когда придет время,
вы все узнаете. Утешайте себя тем, что все вы делали для пользы
Германии"...
Запись за 1924 год:
"...Вчера меня разыскал некий господин, приехавший из России то ли по
каким-то своим делам, то ли в командировку. Визит его был неслучаен. Два
года назад я по просьбе советника доктора Клеффера купил у нас в деревне
неплохой дом для господина Тюнена и открыл в "Витцель-банке" счет на его
имя, куда положил оставшиеся деньги. Тогда же я сообщил об этом господину
Тюнену, написав ему в Старорецк. Но он мне не ответил. И вот, спустя два
года пришел ответ, да и то не по почте - его вручил мне этот русский,
приехавший по каким-то делам на несколько недель в Германию. В письме
Тюнен сообщает, что он благодарен, но что воспользоваться сейчас этим не
имеет возможности, мешают какие-то серьезные обстоятельства. Из намека я
понял, что выехать с семьей в Германию на постоянное местожительство пока
что нет реальной возможности... Все это следовало бы сообщить советнику
доктору Клефферу, но он, уехав в Вену два года назад, больше не появлялся,
адреса своего мне не сообщил, в здешней адвокатской конторе, где он
работал, дать адрес кому-то отказались"...
Теперь Левин понял, откуда привалило наследство Георгу Тюнену, о
котором он сообщал Иегупову в письме, провалявшемся на почте несколько
месяцев, и попавшем затем к Остапчуку. За что так щедро поблагодарили
Франца Тюнена люди из германского посольства в Москве, чьим эмиссаром в
Старорецке являлся молодой тогда офицер Алоиз Кизе, какова была его миссия
в одном из губернских городов Украины? Ломать голову над этим было
бессмысленно, если даже сам автор дневниковых записей толком ничего не
знал, кроме того, что как фельдъегерь возил из Старорецка с риском для
жизни какие-то запечатанные пакеты в Москву... Анерту, конечно, надо
сообщить, что его послание получено, и в этом письме подкрепить желание
Анерта, пока ему не расхотелось, покопаться в дневниках дядюшки за
последующие годы.
Левин сел было за пишущую машинку, но вошел Михальченко.
- Ну что? - Левин повернул к нему голову.
- В агентстве никаких следов этого билета нет.
- Значит все. Пустой номер, - Левин стал закладывать лист бумаги в
каретку.
- Не совсем, Ефим Захарович.
- Как это понимать?
- Сел я в машину, едем домой. Стасик молчит, крутит баранку, а я себе
думаю.
- И что ты надумал путнего?
- А что, если этот билет был похищен в день отлета? Значит сдавать
его отправились не в городское агентство, а в кассу прямо в аэропорту.
- Резонно.
- И я поехал туда. Зашел в линейный отдел к ребятам. Все старые
знакомые. Растолковал, что к чему.
- Короче.
- А короче - билет сдал Касперский Зиновий Данилович.
- Это кто же такой?
- Будем узнавать, - Михальченко потянулся к телефону, набрал номер,
затем дал отбой и набрал другой. - Володя? Здорово!.. Михальченко...
Ничего, все в норме... Ты, говорят, капитана получил? Поздравляю...
Слушай, мне очень нужно установить одного человека. Выручи... Записывай:
Касперский Зиновий Данилович, улица Ковпака, десять, квартира десять.
Паспорт номер... - и он продиктовал. - Я тебе перезвоню...
- Вот копия справки из аэропорта, - положив трубку, Михальченко
протянул бумажку Левину. - Дали под честное слово, что возвращу. Удержали
с этого Касперского двадцать пять процентов. Это значит, что билет был
сдан менее чем за три часа до вылета. Есть над чем поразмыслить?
- А что если он просто нашел билет? - сказал Левин.
- Вполне возможно, что Касперский нам так и скажет. Но порядочный
человек в таком случае сдает его сотрудникам аэропорта, но не как возврат,
а безвозмездно, так сказать.
- Тоже логично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65