Она преподавала
русский язык и литературу в школе, где учился сын Левина. Считалась в
городе одним из лучших учителей. В 1979 году ее пригласили в мединститут
на должность и.о. ассистента на кафедру иностранных языков преподавать
русский для иностранных студентов. Ректор подписал приказ, она приступила
к работе. Студенты ее очень любили. А там были кубинцы, индийцы,
африканцы, немцы и арабы. Через два месяца ректора вызывает секретарь
обкома по идеологии и устраивает разнос: почему Поляк приняли на работу,
не согласовав с обкомом, тем более она беспартийная, а с иностранцами
должны работать коммунисты. А, главное, надо щадить национальные чувства
арабов. Ректор заикнулся, мол, давайте письменное распоряжение. Но
секретарь обкома не растерялся, пообещал, что будет приказ министерства. И
точно: через какое-то время из министерства пришла бумага, что на этой
кафедре сокращается одна ставка. Разумеется, уволили Поляк - она была на
кафедре новенькая, не увольнять же старых работников. Интересно, знали ли
об этой подлой возне студенты-арабы?..
- Знаешь, - с победительной улыбкой обратилась невестка к мужу, все
время молчавшему и осторожно поглядывавшему то на Левина, то на мать, -
когда Гомулка в конце шестидесятых изгонял евреев из Польши, очень
остроумно сказал их писатель Слонимский. Он провожал кого-то из уезжавших.
На вокзале, где висят таблички-указатели "К поездам", "Камера хранения",
"Туалет" и прочие он посоветовал повесить еще одну: "Пусть последний
погасит свет".
- Делайте, что хотите, - устало сказал Левин. - Конечно, если вы
уедете, мы с мамой потащимся за вами, - он обреченно поднялся из-за стола.
13
На работу Левин пошел не к девяти, а к десяти, поднялся утром
подавленный, с головной болью, как после бессонной ночи. После вчерашнего
разговора с невесткой словно все выело в душе.
Не заходя к себе, заглянул в комнату Михальченко. Тот был уже на
месте, сидел за столом, здоровой рукой перелистывал какие-то бумаги, а в
кулаке больной разминал тугое резиновое кольцо.
- Почта есть? - спросил Левин.
- Почта-то есть, только для вас ничего.
- Молчит Мюнхен, - сказал разочарованно Левин. - Ничего из этого не
выйдет, Иван. Глухое дело. Ухватиться не за что.
- Подождем еще, Ефим Захарович, куда деваться. Там у вас посетитель.
- С чем?
- Отца разыскивает. Пропал без вести... Вы будете смеяться, -
заулыбался Михальченко, - но он тоже немец.
- Ты что, издеваешься?! - вскипел Левин. - Ты где их берешь?
- Так уж получилось, Ефим Захарович, совпадение, - хохотал
Михальченко, утирая глаза.
- Совпадение.... - пробурчал, поднимаясь Левин...
В коридоре у его двери на стуле дожидался Тюнен Александр.
- Вы ко мне? - спросил Левин.
- К товарищу Левину.
- Заходите.
- Я приезжий, - сразу сказал Александр, усаживаясь на стул.
- Издалека?
- Вообще-то из Дудинки. А в данный момент из Энбекталды, это в
Казахстане.
- Каким же образом попали к нам в бюро?
- Разыскиваю отца. Сунулся для порядка в милицию, а там висит ваш
рекламный плакат. Подумал, что в милиции будут отбрыкиваться, а если и
примут заявление, начнется тягомотина. Решил, что за свои кровные
надежнее, хотя и дерете вы, как в ателье мод высшего разряда.
На последнее замечание Левин не отреагировал, хотя оно и покоробило.
- Чтоб не дурить вам голову, вот почитайте, - Александр протянул
Левину большой конверт, в котором лежала подробная справка, сделанная
майором Жумекеном Каназовым.
- Что ж, Александр Георгиевич, майор Каназов сделал все с толком, а
вы сетовали на милицию, - сказал Левин.
- Я дружил с его братом. Я ведь из тех мест, родился там, вырос.
- А ваши родители?
- Их привезли туда в сорок первом.
Левин понял, о чем речь.
- А где родители жили до войны?
- Здесь, в Старорецке.
- Кто по профессии ваш отец?
- Бухгалтер. А дед был то ли директором гимназии, то ли какого-то
училища. Отец рассказывал, но я не помню. Дед утонул, когда меня еще на
свете не было.
- В Старорецке есть у вас родственники?
- Ни здесь, и нигде.
- А знакомые?
- У меня нет.
- А у отца?
- По-моему, нет... Впрочем, не знаю, - неуверенно ответил Тюнен. - Но
он никогда ни о ком не вспоминал. И Старорецк редко упоминал. По понятным
причинам.
- Ваш отец, как я понял, верующий? Эта полоска конверта с маркой ФРГ
найдена Каназовым в Библии, служила закладкой.
- Верующий. А какое это имеет значение?
- Я должен искать человека, о котором ничего не знаю. А мне надо
знать. И как можно больше. Может и не имеет значения, что он верующий, а
может имеет. Он часто переписывался с кем-нибудь?
- Не имею понятия. В доме Каназов не нашел никакой переписки.
- От кого же он мог получить письмо из Германии?
- Даже представить себе не могу.
- Как часто вы виделись с отцом?
- Как когда. Иногда каждый год, иногда раз в два-три года.
- Заметно. Не богатые у вас сведения о нем.
- Это уж, как говорят, наши внутренние дела.
- Разумеется. Но я ведь сейчас вынужден вторгаться в ваши эти
внутренние дела.
- Тоже правильно.
- Каким образом конверт из ФРГ мог попасть в дом к вашему отцу?
- Без понятия.
- Вы считаете, что у вас родственников в ФРГ нет. Но может быть, вы
просто не знаете об их существовании. А отец вот узнал. Сейчас у многих
советских немцев отыскались там родственники. И многие едут отсюда.
- Правильно делают.
- Вы так считаете?
- А вы - нет? - Тюнен в упор глянул в глаза, в которых играла
усмешка. И Левин понял, что имел в виду его собеседник: "Ты ведь еврей,
ваши валят, так что ты мне голову морочишь?"
- Ладно, вернемся к конверту, - вздохнул Левин. - Где же остальная,
большая его часть и содержимое? Майор Каназов не высказывал никаких
предположений? Что из себя представляет Энбекталды? Как конверт вообще
попал в те места? Видите, сколько вопросов.
- Энбекталды, - поселок. Глушь. Девяносто процентов населения -
казахи. Есть татары, узбеки, корейцы, русские. И, по-моему, две-три
немецкие семьи. Может быть кто-то из них и переписывается. Сейчас можно.
- Если предположить, что ваш отец взял у кого-то почитать письмо или
ему предложили его, стал бы он отрезать от чужого конверта кусок для
закладки? Разве в доме не нашлось бы другой бумаги?
- Отец человек очень аккуратный, педантичный. Чужая вещь для него и
есть чужая. Хоть конверт, хоть что. Это он мне вдалбливал с детства.
- Библию он читал часто?
- Постоянно. У него, помню, закладкой торчал там кусочек картона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
русский язык и литературу в школе, где учился сын Левина. Считалась в
городе одним из лучших учителей. В 1979 году ее пригласили в мединститут
на должность и.о. ассистента на кафедру иностранных языков преподавать
русский для иностранных студентов. Ректор подписал приказ, она приступила
к работе. Студенты ее очень любили. А там были кубинцы, индийцы,
африканцы, немцы и арабы. Через два месяца ректора вызывает секретарь
обкома по идеологии и устраивает разнос: почему Поляк приняли на работу,
не согласовав с обкомом, тем более она беспартийная, а с иностранцами
должны работать коммунисты. А, главное, надо щадить национальные чувства
арабов. Ректор заикнулся, мол, давайте письменное распоряжение. Но
секретарь обкома не растерялся, пообещал, что будет приказ министерства. И
точно: через какое-то время из министерства пришла бумага, что на этой
кафедре сокращается одна ставка. Разумеется, уволили Поляк - она была на
кафедре новенькая, не увольнять же старых работников. Интересно, знали ли
об этой подлой возне студенты-арабы?..
- Знаешь, - с победительной улыбкой обратилась невестка к мужу, все
время молчавшему и осторожно поглядывавшему то на Левина, то на мать, -
когда Гомулка в конце шестидесятых изгонял евреев из Польши, очень
остроумно сказал их писатель Слонимский. Он провожал кого-то из уезжавших.
На вокзале, где висят таблички-указатели "К поездам", "Камера хранения",
"Туалет" и прочие он посоветовал повесить еще одну: "Пусть последний
погасит свет".
- Делайте, что хотите, - устало сказал Левин. - Конечно, если вы
уедете, мы с мамой потащимся за вами, - он обреченно поднялся из-за стола.
13
На работу Левин пошел не к девяти, а к десяти, поднялся утром
подавленный, с головной болью, как после бессонной ночи. После вчерашнего
разговора с невесткой словно все выело в душе.
Не заходя к себе, заглянул в комнату Михальченко. Тот был уже на
месте, сидел за столом, здоровой рукой перелистывал какие-то бумаги, а в
кулаке больной разминал тугое резиновое кольцо.
- Почта есть? - спросил Левин.
- Почта-то есть, только для вас ничего.
- Молчит Мюнхен, - сказал разочарованно Левин. - Ничего из этого не
выйдет, Иван. Глухое дело. Ухватиться не за что.
- Подождем еще, Ефим Захарович, куда деваться. Там у вас посетитель.
- С чем?
- Отца разыскивает. Пропал без вести... Вы будете смеяться, -
заулыбался Михальченко, - но он тоже немец.
- Ты что, издеваешься?! - вскипел Левин. - Ты где их берешь?
- Так уж получилось, Ефим Захарович, совпадение, - хохотал
Михальченко, утирая глаза.
- Совпадение.... - пробурчал, поднимаясь Левин...
В коридоре у его двери на стуле дожидался Тюнен Александр.
- Вы ко мне? - спросил Левин.
- К товарищу Левину.
- Заходите.
- Я приезжий, - сразу сказал Александр, усаживаясь на стул.
- Издалека?
- Вообще-то из Дудинки. А в данный момент из Энбекталды, это в
Казахстане.
- Каким же образом попали к нам в бюро?
- Разыскиваю отца. Сунулся для порядка в милицию, а там висит ваш
рекламный плакат. Подумал, что в милиции будут отбрыкиваться, а если и
примут заявление, начнется тягомотина. Решил, что за свои кровные
надежнее, хотя и дерете вы, как в ателье мод высшего разряда.
На последнее замечание Левин не отреагировал, хотя оно и покоробило.
- Чтоб не дурить вам голову, вот почитайте, - Александр протянул
Левину большой конверт, в котором лежала подробная справка, сделанная
майором Жумекеном Каназовым.
- Что ж, Александр Георгиевич, майор Каназов сделал все с толком, а
вы сетовали на милицию, - сказал Левин.
- Я дружил с его братом. Я ведь из тех мест, родился там, вырос.
- А ваши родители?
- Их привезли туда в сорок первом.
Левин понял, о чем речь.
- А где родители жили до войны?
- Здесь, в Старорецке.
- Кто по профессии ваш отец?
- Бухгалтер. А дед был то ли директором гимназии, то ли какого-то
училища. Отец рассказывал, но я не помню. Дед утонул, когда меня еще на
свете не было.
- В Старорецке есть у вас родственники?
- Ни здесь, и нигде.
- А знакомые?
- У меня нет.
- А у отца?
- По-моему, нет... Впрочем, не знаю, - неуверенно ответил Тюнен. - Но
он никогда ни о ком не вспоминал. И Старорецк редко упоминал. По понятным
причинам.
- Ваш отец, как я понял, верующий? Эта полоска конверта с маркой ФРГ
найдена Каназовым в Библии, служила закладкой.
- Верующий. А какое это имеет значение?
- Я должен искать человека, о котором ничего не знаю. А мне надо
знать. И как можно больше. Может и не имеет значения, что он верующий, а
может имеет. Он часто переписывался с кем-нибудь?
- Не имею понятия. В доме Каназов не нашел никакой переписки.
- От кого же он мог получить письмо из Германии?
- Даже представить себе не могу.
- Как часто вы виделись с отцом?
- Как когда. Иногда каждый год, иногда раз в два-три года.
- Заметно. Не богатые у вас сведения о нем.
- Это уж, как говорят, наши внутренние дела.
- Разумеется. Но я ведь сейчас вынужден вторгаться в ваши эти
внутренние дела.
- Тоже правильно.
- Каким образом конверт из ФРГ мог попасть в дом к вашему отцу?
- Без понятия.
- Вы считаете, что у вас родственников в ФРГ нет. Но может быть, вы
просто не знаете об их существовании. А отец вот узнал. Сейчас у многих
советских немцев отыскались там родственники. И многие едут отсюда.
- Правильно делают.
- Вы так считаете?
- А вы - нет? - Тюнен в упор глянул в глаза, в которых играла
усмешка. И Левин понял, что имел в виду его собеседник: "Ты ведь еврей,
ваши валят, так что ты мне голову морочишь?"
- Ладно, вернемся к конверту, - вздохнул Левин. - Где же остальная,
большая его часть и содержимое? Майор Каназов не высказывал никаких
предположений? Что из себя представляет Энбекталды? Как конверт вообще
попал в те места? Видите, сколько вопросов.
- Энбекталды, - поселок. Глушь. Девяносто процентов населения -
казахи. Есть татары, узбеки, корейцы, русские. И, по-моему, две-три
немецкие семьи. Может быть кто-то из них и переписывается. Сейчас можно.
- Если предположить, что ваш отец взял у кого-то почитать письмо или
ему предложили его, стал бы он отрезать от чужого конверта кусок для
закладки? Разве в доме не нашлось бы другой бумаги?
- Отец человек очень аккуратный, педантичный. Чужая вещь для него и
есть чужая. Хоть конверт, хоть что. Это он мне вдалбливал с детства.
- Библию он читал часто?
- Постоянно. У него, помню, закладкой торчал там кусочек картона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65