Мне,
молоденькому фельдшеру, эта публика была просто интересна, поскольку в
основном состояла из старших офицеров. Многие из них люди в возрасте, в
вермахт пришли, имея опыт службы еще в рейхсвере. Сволочей среди них
имелось немало, но попадались и приличные люди. К ним относился и Кизе. Он
неплохо говорил по-русски, не заискивал. Интересный старик. Мне он,
конечно, тогда казался стариком: ему было под шестьдесят, мне едва за
двадцать. Представляете! Господи, как быстро жизнь пролетела! Кизе,
по-моему, был человеком интеллигентным, с чувством собственного
достоинства. Почти все его соплеменники относились к нему если не с
почтением, то уважительно. Даже те, с кем он жестоко спорил о
национал-социализме. Он дважды лежал в санчасти подолгу: один раз с
пневмонией, а второй раз с обострением холецистита...
Левин слушал многословного хозяина, не перебивая. При всей своей
нелюбви к словоблудию, профессионально он любил говорунов, с ними не
требовалось никаких ухищрений или наводящих вопросов, в особенности в
случаях, когда шли воспоминания о молодости, в которую каждый не прочь
вернуться, чтобы еще раз увидеть себя там.
- Так вот. В ту зиму они уже ходили почти все расконвоированными.
Как-то поздним вечером прибегает сержант Юрка Массалитинов. Кричит:
"Фельдшер, давай быстрей! На пустырь бежим! Там что-то с Кизей случилось".
Я схватил сумку и вслед за ним. Примчались, смотрю лежит Кизе, на снегу
кровавая лужа. Хрипит. Ах ты, господи, как сейчас все помню! Приподняли
его, спрашиваем: "Что случилось? Кто вас? - Он... Иегупов... Это
Иегупов... Шофер..." - И тут же потерял сознание. Фамилия эта мне
запомнилась. Во-первых, не так уж часто встречающаяся, во-вторых, сама
ситуация неординарная, такое врезается в память особо, ну и в-третьих,
фамилию эту потом все время называли примчавшиеся особисты. Чем у них
дело закончилось, не знаю. А Кизе к утру умер. Он получил две пули. Одну в
легкое, другую в живот, при выходе она перебила позвоночник. Я был на
вскрытии. Вот так, - закончил Цурканов и взглянул на Левина.
- Где его захоронили?
- Там, где всех их. Умирали ведь. Вы знаете, где было еврейское
кладбище в Старорецке?
- Там сейчас автобусный завод.
- Совершенно верно. Так вот рядом с еврейским было небольшое кладбище
для немцев-военнопленных.
- Тимур Георгиевич, а Кизе до гибели не упоминал при вас фамилию
этого шофера или что-либо связанное с ним?
- Нет, никогда.
- А этот сержант, Юра Массалитинов... Его можно разыскать?
- После той истории он вскоре демобилизовался и, как говорится, из
моей жизни исчез. Но не думаю, что он добавил бы что-либо еще к этому
сюжету... Вы надолго во Львов?
- Нет, завтра утром улетаю.
- Остановиться есть где?
- Да, спасибо. У меня номер в гостинице "Львов".
Он не любил эту гостиницу, бездарно спроктированную и по-плебейски
построенную. Останавливался в ней не раз, и всегда ее длинные
низкопотолочные полутемные коридоры напоминали коридоры тюрьмы, а двери в
номера вдоль них казались дверями в камеры.
В шесть часов он послушал последние известия, затем умылся,
причесался и отправился вниз в ресторан поужинать. Народу еще было
немного, он уселся за пустым столиком в углу. Молоденький официант,
переставлявший тарелки и фужеры, безошибочно признал в Левине скромного
командированного, поэтому подошел без карточки меню и сразу сказал:
- Есть лангет и жареная курица с рисом.
- Лангет.
- Что будете пить? - на всякий случай спросил официант.
- Бутылку минеральной...
Через час он поднялся к себе в номер и, не разувшись, прилег, свесив
на пол ноги. Ложиться спать было еще рано, а так - лежа с закрытыми
глазами, но бодрствуя, можно о чем угодно с пользой поразмышлять. Визит к
Цурканову одну линию в судьбе Кизе подвел к итогу: оберст был застрелен
неким Иегуповым и захоронен. Так что на главный вопрос, поставленный его
племянником Анертом, Левину есть что ответить. Правда, не очень приятно
будет сообщать, что место захоронения его дяди, как и прочих
соотечественников Кизе, ушло под фундаменты заводских цехов, под асфальт.
А вот кто таков этот Иегупов, за что он пристрелил Кизе, - на это должен
ответить уже сам господин Анерт, хорошенько порывшись в дневниках своего
дяди. Если, конечно, захочет. Но бюро "След" задачу, поставленную Анертом,
как полагал Левин, решило, просьба-вопрос мюнхенского бизнесмена,
оплаченная валютой, исполнена. На этом можно поставить точку и, спокойно
вздохнув, заниматься только поисками пропавшего Георга Тюнена. Но Левин
все больше склонялся к мысли, что было бы вовсе не лишним докопаться,
узнать, кто таков этот Иегупов и почему он застрелил Кизе. Мотивы должны
быть существенными для убийцы, и тянулись, разумеется, из очень далекого
прошлого. Но имелся еще один Иегупов (однофамилец или родственник того?) -
приятель Георга Тюнена. Что и с чем связано, а что оборвано и нуждается в
соединении? Видимо, ответ на это без Анерта получить не удастся. Но
опять-таки, захочет ли Анерт, деловой человек, заниматься всей этой мутью,
уже удовлетворившись знанием обстоятельств смерти дяди и места его
захоронения? А что если пока не сообщать об этом Анерту, а продолжать
выуживать у него куски из дневников Кизе, определив ему, что и где (в
каких годах) искать? Согласится ли потянуть еще Михальченко или скажет:
"Условия контракта мы выполнили? Выполнили. Пусть гонит бабки и -
ауфвидерзеен... Он просил что? Обстоятельства смерти и место захоронения.
Ответ у нас готов. Он же не ставил условия выяснить, кто убил, да за что
убил"...
Левин посмотрел на часы. Было четверть десятого. Он поднялся, вышел
из гостиницы и отправился побродить по вечернему городу, вроде избыв
раздумьями все свои заботы.
21
У капитана Остапчука дело шло ни шатко, ни валко. Басик исчез,
проворонили. Гость его из Армении по-прежнему жил в своей "Ниве" на
стоянке возле кемпинга. Случайным транспортом добирался до города и
болтался по улицам, по магазинам, вертелся на Центральном рынке. Явно ждал
возвращения Басика и нервничал, потому что без колес: поломавшийся
трамблер с машины сняли, а склад запчастей на станции техобслуживания
внезапно закрыли на ревизию. Так Остапчук договорился с директором
станции, а тот, ничего не объясняя бригадирам, приказал "Нивой" не
заниматься вовсе, в модуль ее не загонять - и без нее тесно от машин,
пусть ждет на стоянке в кемпинге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
молоденькому фельдшеру, эта публика была просто интересна, поскольку в
основном состояла из старших офицеров. Многие из них люди в возрасте, в
вермахт пришли, имея опыт службы еще в рейхсвере. Сволочей среди них
имелось немало, но попадались и приличные люди. К ним относился и Кизе. Он
неплохо говорил по-русски, не заискивал. Интересный старик. Мне он,
конечно, тогда казался стариком: ему было под шестьдесят, мне едва за
двадцать. Представляете! Господи, как быстро жизнь пролетела! Кизе,
по-моему, был человеком интеллигентным, с чувством собственного
достоинства. Почти все его соплеменники относились к нему если не с
почтением, то уважительно. Даже те, с кем он жестоко спорил о
национал-социализме. Он дважды лежал в санчасти подолгу: один раз с
пневмонией, а второй раз с обострением холецистита...
Левин слушал многословного хозяина, не перебивая. При всей своей
нелюбви к словоблудию, профессионально он любил говорунов, с ними не
требовалось никаких ухищрений или наводящих вопросов, в особенности в
случаях, когда шли воспоминания о молодости, в которую каждый не прочь
вернуться, чтобы еще раз увидеть себя там.
- Так вот. В ту зиму они уже ходили почти все расконвоированными.
Как-то поздним вечером прибегает сержант Юрка Массалитинов. Кричит:
"Фельдшер, давай быстрей! На пустырь бежим! Там что-то с Кизей случилось".
Я схватил сумку и вслед за ним. Примчались, смотрю лежит Кизе, на снегу
кровавая лужа. Хрипит. Ах ты, господи, как сейчас все помню! Приподняли
его, спрашиваем: "Что случилось? Кто вас? - Он... Иегупов... Это
Иегупов... Шофер..." - И тут же потерял сознание. Фамилия эта мне
запомнилась. Во-первых, не так уж часто встречающаяся, во-вторых, сама
ситуация неординарная, такое врезается в память особо, ну и в-третьих,
фамилию эту потом все время называли примчавшиеся особисты. Чем у них
дело закончилось, не знаю. А Кизе к утру умер. Он получил две пули. Одну в
легкое, другую в живот, при выходе она перебила позвоночник. Я был на
вскрытии. Вот так, - закончил Цурканов и взглянул на Левина.
- Где его захоронили?
- Там, где всех их. Умирали ведь. Вы знаете, где было еврейское
кладбище в Старорецке?
- Там сейчас автобусный завод.
- Совершенно верно. Так вот рядом с еврейским было небольшое кладбище
для немцев-военнопленных.
- Тимур Георгиевич, а Кизе до гибели не упоминал при вас фамилию
этого шофера или что-либо связанное с ним?
- Нет, никогда.
- А этот сержант, Юра Массалитинов... Его можно разыскать?
- После той истории он вскоре демобилизовался и, как говорится, из
моей жизни исчез. Но не думаю, что он добавил бы что-либо еще к этому
сюжету... Вы надолго во Львов?
- Нет, завтра утром улетаю.
- Остановиться есть где?
- Да, спасибо. У меня номер в гостинице "Львов".
Он не любил эту гостиницу, бездарно спроктированную и по-плебейски
построенную. Останавливался в ней не раз, и всегда ее длинные
низкопотолочные полутемные коридоры напоминали коридоры тюрьмы, а двери в
номера вдоль них казались дверями в камеры.
В шесть часов он послушал последние известия, затем умылся,
причесался и отправился вниз в ресторан поужинать. Народу еще было
немного, он уселся за пустым столиком в углу. Молоденький официант,
переставлявший тарелки и фужеры, безошибочно признал в Левине скромного
командированного, поэтому подошел без карточки меню и сразу сказал:
- Есть лангет и жареная курица с рисом.
- Лангет.
- Что будете пить? - на всякий случай спросил официант.
- Бутылку минеральной...
Через час он поднялся к себе в номер и, не разувшись, прилег, свесив
на пол ноги. Ложиться спать было еще рано, а так - лежа с закрытыми
глазами, но бодрствуя, можно о чем угодно с пользой поразмышлять. Визит к
Цурканову одну линию в судьбе Кизе подвел к итогу: оберст был застрелен
неким Иегуповым и захоронен. Так что на главный вопрос, поставленный его
племянником Анертом, Левину есть что ответить. Правда, не очень приятно
будет сообщать, что место захоронения его дяди, как и прочих
соотечественников Кизе, ушло под фундаменты заводских цехов, под асфальт.
А вот кто таков этот Иегупов, за что он пристрелил Кизе, - на это должен
ответить уже сам господин Анерт, хорошенько порывшись в дневниках своего
дяди. Если, конечно, захочет. Но бюро "След" задачу, поставленную Анертом,
как полагал Левин, решило, просьба-вопрос мюнхенского бизнесмена,
оплаченная валютой, исполнена. На этом можно поставить точку и, спокойно
вздохнув, заниматься только поисками пропавшего Георга Тюнена. Но Левин
все больше склонялся к мысли, что было бы вовсе не лишним докопаться,
узнать, кто таков этот Иегупов и почему он застрелил Кизе. Мотивы должны
быть существенными для убийцы, и тянулись, разумеется, из очень далекого
прошлого. Но имелся еще один Иегупов (однофамилец или родственник того?) -
приятель Георга Тюнена. Что и с чем связано, а что оборвано и нуждается в
соединении? Видимо, ответ на это без Анерта получить не удастся. Но
опять-таки, захочет ли Анерт, деловой человек, заниматься всей этой мутью,
уже удовлетворившись знанием обстоятельств смерти дяди и места его
захоронения? А что если пока не сообщать об этом Анерту, а продолжать
выуживать у него куски из дневников Кизе, определив ему, что и где (в
каких годах) искать? Согласится ли потянуть еще Михальченко или скажет:
"Условия контракта мы выполнили? Выполнили. Пусть гонит бабки и -
ауфвидерзеен... Он просил что? Обстоятельства смерти и место захоронения.
Ответ у нас готов. Он же не ставил условия выяснить, кто убил, да за что
убил"...
Левин посмотрел на часы. Было четверть десятого. Он поднялся, вышел
из гостиницы и отправился побродить по вечернему городу, вроде избыв
раздумьями все свои заботы.
21
У капитана Остапчука дело шло ни шатко, ни валко. Басик исчез,
проворонили. Гость его из Армении по-прежнему жил в своей "Ниве" на
стоянке возле кемпинга. Случайным транспортом добирался до города и
болтался по улицам, по магазинам, вертелся на Центральном рынке. Явно ждал
возвращения Басика и нервничал, потому что без колес: поломавшийся
трамблер с машины сняли, а склад запчастей на станции техобслуживания
внезапно закрыли на ревизию. Так Остапчук договорился с директором
станции, а тот, ничего не объясняя бригадирам, приказал "Нивой" не
заниматься вовсе, в модуль ее не загонять - и без нее тесно от машин,
пусть ждет на стоянке в кемпинге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65