- Вы кончали наш юрфак? - спросил Нирод.
- Да.
- У кого вы слушали римское право?
- У профессора Кориневича, - удивившись вопросу, ответил Левин.
- Ну и как?
- Считаю, что мне повезло, - улыбнулся Левин.
- Он был знатный хулиган, - подмигнул старик. - Мы учились в одной
гимназии. - Кого вы еще слушали?
- Латынь читал профессор Шевлягин, уголовное право профессор
Хасарджи, гражданское - Станислав Адамович Огановский, криминалистику -
Владимир Иванович Максимович.
- Все они "пережитки прошлого", а? - засмеялся Нирод. - Почти все мои
ровесники. И все уже покойники, - посерьезнев, произнес он. - Сейчас,
наверное, там нет таких лекторов.
- Пожалуй, нет, - согласился Левин.
Старик повернулся, протянул руку куда-то в угол и с маленького
круглого стола на изогнутых элегантных ножках взял книгу, как понял Левин,
приготовленную к его приходу.
- Вот она.
Книга была в мягком дешевом переплете, печать плохая, бумага
желтовато-серая, грубая, непривычно жестко шелестели страницы - иссохшие,
впитавшие за десятилетия микроскопическую пыль.
- Где бы я мог устроиться, чтоб не мешать вам? - спросил Левин.
- Вам нужно только то, что касается вашего дела? - Нирод испытывающе
взглянул на Левина.
- Была б возможность, с удовольствием прочитал бы всю. Такие издания
редко попадают в руки.
- А вам фамилия автора знакома?
- В том-то и дело, что нет. А я ведь криминалист.
- Агафонов был до революции очень известный криминалист. Даже ЧК не
расстреляло его, не гнушалось его знаниями. Потом он с ними не поладил. У
закона и произвола цели разные. Агафонов эмигрировал в Германию. Имя его
вычеркнули отовсюду, книги изъяли. Самое трагичное, что в 1942 году его
расстреляли нацисты. Причина мне неизвестна - старик умолк, стал
поигрывать пальцами обеих рук по столу, словно по клавишам черного рояля,
который Левин приметил в одной из комнат. - Я полагал, что вы очень
молоды, - вдруг произнес Нирод, - этакий шустрый современный функционер.
- Вы разочарованы?
- Вот уж нет! Вы учились у интеллигентных людей. В наши дни это хоть
некоторая гарантия порядочности. Я дам вам книгу домой.
- Под какой залог? - улыбнулся Левин.
- Я скоро умру. Все это пропадет, - он очертил дугу, указывая на
стеллажи и книжные шкафы. - Даже если не возвратите книгу, я буду знать,
что она попала к специалисту.
- Я непременно возвращу, - Левин клятвенно приложил ладонь к груди...
Отпирая многочисленные дверные запоры, профессор Нирод, указав на
них, произнес:
- Хочу умереть своей смертью, не желаю, чтоб меня убили... Я вас жду,
- сказал он, и Левин почувствовал, что старик, похоже, жаждет не столько
получить обратно книгу, сколько снова услышать живой голос собеседника в
этой огромной многокомнатной пустыне...
32
Ехать в Коктебель Остапчук отказался наотрез:
- Ты что, спятил, Иван?! Да у меня завал! И кто меня отпустит сейчас?
Это ты сам себе хозяин-барин. Во, посмотри, - он указал на папки и бумаги
на письменном столе. - Разматывай, а я вместо тебя прокачусь в Крым.
То-то...
На этом и расстались. Никакой обиды Михальченко не испытывал. Он
понимал, какой воз тянул Остапчук, и будучи на его месте, сам бы посмеялся
над чьим-нибудь предложением все бросить и идти к начальству отпрашиваться
в подобную поездку, которую, конечно, мотивировать можно было всякими
оперативными соображениями...
Билеты в Симферополь и через три дня обратно ему достали знакомые
сотрудники линейного отдела при аэропорте. Вылетел он первым рейсом и в
начале десятого утра был уже в Симферополе. Свежий, чистый после ночного
отдыха воздух наливался теплом, когда Михальченко вышел на площадь перед
аэропортом. В ларьках уже продавали арбузы и дыни, сваленные прямо на
асфальт, торговали мясистыми малиновыми помидорами и большими синими
баклажанами.
Он купил билет на рейсовый автобус, и едва машина выбралась на
загородное шоссе, прикрыл глаза и дремал до самой Тополевки. Там пассажиры
попили родниковой воды, потолкались на площадке, где бабы продавали еще
горячую кукурузу из эмалированных ведер, прикрытых белой тряпицей, орехи,
груши, яблоки, персики.
- Уродило в этом году? - спросил Михальченко у одной бабы.
- Уродило, покупайте.
Он купил десяток яблок, бросил их в пустую сумку...
Сжевав по дороге два яблока, он снова задремал: встал рано, в пять
утра. Очнулся, почувствовав, что машина притормозила, делая правый поворот
с шоссе, которое дальше удалялось на Феодосию. Теперь дорога, незаметно
поднявшись, пошла под уклон. В открытое окно влетал теплый, непривычный
для Михальченко воздух, замешанный на солоноватом ветерке моря.
Первое, что сделал Михальченко, когда автобус остановился у
маленького здания автостанции, спросил у соседа, с которым сидел рядом всю
дорогу, где можно снять комнату, - на гостиницу, как он понимал,
рассчитывать тут не приходится.
- Сходите к почте. Там бывают объявления, да и хозяйки иногда
наведываются. Пик сезона уже прошел...
Потыкавшись у почты без результата минут двадцать, узнав, где местный
рынок, он отправился туда. Его сыщицкий опыт имел ориентиры на все случаи
жизни. Через полчаса у моложавой опрятной женщины, торговавшей сливами, он
снял на три дня комнату, уплатив вперед, не торгуясь. Потом, подумав,
спросил:
- А с питанием можно?
- Сколько раз?
- Три...
- Ладно. У меня все свое в огороде. Только женщин не водить и пьянок
чтоб не было. Мужик мой не любит таких квартирантов.
- Обещаю: ни то, ни другое.
- Тогда пошли.
Позавтракав, переодевшись, натянув плавки, отдав хозяйке паспорт и
выспросив, что где находится, Михальченко собрался было идти, когда она
сказала:
- А что же так ненадолго? К нам редко кто на три дня приезжает.
- Командировка. Служба такая, - ответил он и ушел.
Еще сидя в автобусе, спускавшемся к заливу, слева на степном берегу
Михальченко заметил скопище легковых машин и палаток и понял, что это
автодикари. Сюда он прежде всего решил и наведаться. У него, правда,
имелся адрес местного напарника-фотографа, у которого проживал Локоток,
дала Ольга Лынник, но идти туда он не хотел.
В джинсах, кроссовках и майке, покрыв голову каскеткой и кинув за
плечо сумку с полотенцем, Михальченко налегке двинулся вдоль берега.
Автостоянка дикарей оказалась палаточным городком со своими улицами и
тупичками. Возник он стихийно, поселковые власти боролись с ним, но
безуспешно, и постепенно автогородок как бы узаконил свое существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65