Они сели в удобные кресла, выбрав по вкусу форму, и дослушали передачу. Последним по данной теме выступал комиссар-два отдела безопасности Железовский и Забава даже подалась вперед, будто хотела дотронуться до него. Заметив взгляд Анастасии, председатель СЭКОНа вздохнула, расслабляясь, и грустно улыбнулась.
– Ничего не попишешь, я люблю его.
– Я думаю, мы не ошиблись, «разминировав» «ничейную полосу», – говорил Железовский своим глубоким, потрясающим басом. – Давно пора было сломать стереотипы «священной защиты очага», применяемые нами везде, где ситуация неформальна. Защита отечества – это мера выживания, но она необходима лишь в том случае, когда к нам идут с мечом! А если это просто усталый путник стучится в двери? Странник, заболевший в пути, гость? Задумывались ли вы, почему Конструктор «подремонтировал» Марс? Ведь никто его не просил, он сделал это сам, по своей воле, сообразуясь со своим и законами и нормами этики и морали, которые в данном случае оказались почти равными нашим. Значит, взаимопонимание все-таки возможно?
– Он не прав, – тихо сказала Забава, блестя покрасневшими глазами, – и все же я люблю его. Если все закончится благополучно, он уйдет из отдела. У него хороший дублер – твой Берестов. – Она помолчала. – Никогда не думала, что ты решишься атаковать компьютер, чтобы тот выключил поле.
– Я тоже не думала, – призналась Настя, зябко вздрагивая. – Вы не сердитесь?
Забава покачала головой.
– За что? Нет конечно, не сержусь, все правильно, девочка, за любовь надо драться серьезно, а Ратибор достоин глубокого чувства. Ты любишь его?
Настя кивнула с едва заметной заминкой. Боянова внимательно вгляделась в нее, нахмурилась.
– Что, есть еще претендент? Грехов?
Хозяйка опустила голову, проговорила глухо:
– Нет, здесь другое… я знаю Габриэля уже десять лет… наверное, он любит меня… и он одинок…
Боянова покачала головой.
– И ты до сих пор не выбрала?
– Выбрала. – Не поднимая головы, Настя встала и вышла из комнаты, вернулась через несколько минут с бокалами, открыла шампанское.
Женщины подняли полные бокалы с искрящейся рубиновой влагой.
– За них, – коротко сказала Боянова.
– Конструктор заставил нас пересмотреть шкалу ценностных ориентаций, – заканчивал свою речь Железовский, – разбудил фантазию, заставил искать свежий «взгляд из пещеры собственных представлений» на мир, и мы открыли новые пейзажи дивной красоты и оценили картины, полные пещерного ужаса. Да, человечество – это сложнейший механизм, исключающий управление из единого центра, хотя и поддающийся общественному контролю, но история хранит примеры, когда оно вынуждено было действовать как единый организм, чтобы выжить! Я рад, что мы поняли, наконец: появление Конструктора – это именно такой случай, и что выжить можно, лишь объединив души!
В углу комнаты вдруг шевельнулся полумрак, сформировался в кисейное дышащее облачко с мелкими искрами внутри. Чем-то это облачко напоминало фигуру Конструктора.
– К-гость! – тихо воскликнула Настя, глядя то на облачко, то на Забаву; она помнила реакцию Бояновой на появление «призраков».
Забава оглянулась, прищурясь, окинула взглядом «скулящее» в пси-диапазоне «привидение», и под ее взглядом облачко превратилось вдруг в голого ребенка, похожего на Железовского. Ребенок сучил ножками, пускал пузыри и улыбался…
– Хочу ребенка, – почти беззвучно прошептала Забава, застыв в кресле. Лицо ее разгладилось, смягчилось, потеряло твердость и буквально засветилось от нежности. Но длилось это недолго. Забава вдруг заметила, что по щеке Насти поползла слеза. Поставив бокал на пластинку столика без ножек, она махнула рукой «привидению»: изыди, сатана! (К-гость исчез) – и пересела к Насте ближе, обняла за плечи.
– Кажется, у нас не все в порядке с внутренним эго. А еще называем себя сильными женщинами. Хочется разорваться надвое?
Настя кивнула и, всхлипнув, заревела в голос. Забава прижала ее голову к груди, с удивлением заметив, что плачет тоже…

Дитя вечности
Зал земного центра ГО был полон людей, стоявших парами и группами по три-пять человек. Центральный виом показывал уже несколько приевшуюся картину – пульсирующий алыми, оранжевыми и желтыми огнями овал Конструктора в окружении плывущих по спирали вокруг него россыпей зеленых и голубых звездочек, составляющих ровные геометрические фигуры-созвездия – треугольники, квадраты, пятиугольные сетки, – это шли корабли земного флота.
На панелях оперативного обмена информацией чуть ниже поля виома творилось тихое светопреставление: вспыхивали и гасли сотни и тысячи цифр, знаков, символов, ползли строки сообщений, запросов, ответов, команд, формул, извивались кривые графиков, плавно изменялись линии схем и чертежей, проступали сквозь черноту цветные картинки топологических расчетов и бледнели, пропадая, загорались красивейшие «цветы» вариаций вакуумных состояний.
Ратибор наметанным глазом выделил интересующие его сведения: атаки конвоев – связок чужан с «серыми призраками» – на Конструктора прекратились, в Системе теперь остались считанные единицы тех и других. Кроме того, перераспределение масс в Солнечной системе продолжалось, хотя и медленнее, чем прежде, из-за того, что Конструктор на три порядка уменьшил свою массу, но восстановить прежний порядок было уже невозможно, и даже «ремонт» Конструктором Марса не мог возродить его первозданной естественности.
– Вот когда пригодился бы Т-конус, – сказал стоящий впереди долговязый юнец в роскошном серебристом кокосе службы общественного контроля. – Надо предложить Совету перенести его к Земле.
– Вряд ли это осуществимо, – пробурчал его собеседник, мощный старикан с гривой выгоревших и седых волос. – Т-конус – не игрушка, это махина массой в миллионы тонн!
– Ухлопали столько средств на его монтаж, и бестолку.
– Ну, не совсем бестолку, он будет использован в качестве экспериментального полигона К-физиков, если человечество уцелеет. Только и он вряд ли помог бы. Конструктор – не комета, не сгусток пыли и щебня, он – разумное существо, и ловить его Т-конусом не одно и то же, что ловить сачком шмеля.
– Но ведь он нас не понимает, не говорит ли это об его ограниченном интеллектуальном потенциале?
– Говорят, он болен… А если и нет? Он не понимает нас, но и мы не понимаем его. Поймем ли когда-нибудь?..
Ратибор отошел от беседующих, поискал глазами Железовского и протолкался к нему сквозь толпу.
Комиссар-два разговаривал с председателем ВКС Эрбергом и комиссаром-один Юнусовым, вернее, слушал, что говорили они. Ратибор вынужден был ловить момент, когда можно было бы подойти, не перебивая собеседников.
– …не поддаются описанию, – говорил Эрберг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221