– Ну и слава богу! А у тебя что нового? «Свободная охота» закончилась? Куда теперь? К Аристарху или есть дела на Земле?
– Есть дела. – Ратибор вдруг неожиданно для себя признался, что ищет Грехова.
Лицо Бояновой застыло, губы затвердели, взгляд стал острым, пронизывающим.
– Зачем он тебе?
– Хочу задать несколько вопросов.
– Что ж, может быть, пора их задавать. Могу посоветовать, каких тем ты не должен касаться, ибо это может отразиться на твоем здоровье.
– Я кое-что умею тоже.
– Ты котенок перед ним, охотник, несмотря на рост и мускула туру. Он шутит, что Он хомозавр, но это так и есть. Этот экзосенс опасен, как… – Боянова поискала сравнение. – Как ураган, спрятанный в маковом зерне. Учти.
– Учту, – вежливо пообещал Ратибор. – Каких именно тем я не должен касаться в разговоре с ним?
– Первая – Настя. Он любит ее, от того еще более одинок, ты не можешь этого не видеть. Вторая: как он относится к Конструктору. Грехов не сын его, а пасынок, и это ты учти тоже. И последняя тема: почему он иногда все-таки помогает нам, людям? Зачем это ему, если он и так знает, чем все закончится? Это страшный вопрос, Берестов, поразмысли сам – почему.
– Вы преувеличиваете.
Забава улыбнулась, выразив в улыбке сразу весь свой возраст и опыт.
– Хотела бы преувеличить. Мне пора, до связи, охотник, желаю тебе выжить.
Она повернулась и скользящим упругим шагом пересекла холл, скрылась за матово-прозрачными дверями «ракушки» лифта. Рати бор молча смотрел ей вслед, не трогаясь с места, чувствуя, как не приятно свело мышцы живота.
Пройдя парковую зону, соединяющую здание УАСС и клинику, он, не заходя в отдел, выслушал очередную сводку по Системе, и нырнул в метро, вспоминая код кабины в доме Грехова.
Хозяин и в самом деле был дома. Он вышел из лаборатории в коридор, голый по пояс, весь перевитый мышцами, как только сработала автоматика метро, узнал гостя и без удивления кивнул на гостиную:
– Проходи, я сейчас.
Ратибор, чувствуя неловкость и странное колющее неудобство, будто в горле застряла рыбья кость, прошел в гостиную, отметил, что в ней ничего не прибавилось, и сел в кресло. Габриэль заявился через минуту, уже одетый в любимый летний костюм цвета маренго. Он не изменял привычкам, как и Ратибор, предпочитавший строго элегантные или спортивные костюмы. Атмосфера в комнате ощутимо сгустилась, напомнив облако, готовое пролиться дождем. На грани слышимости родился необычный звук, словно где-то далеко-далеко зазвенела готовая лопнуть струна. Наблюдавший за Ратибором Грехов с едва заметной иронией шевельнул уголком рта, продолжая молчать.
Ратибор с трудом преодолел приступ робости, вернее, внутреннего сопротивления собственной жажде истины, тем обвинениям, которые хотел предъявить проконсулу.
– Почему вы…
Грехов поднял руку, призывая его остановиться. Ратибор за молчал – рация принесла голос дежурного по отделу:
– Объявляется «джоггер» по системе Юпитера! Конструктор подходит к зоне прямого влияния. Все транспортные трассы системы с этого момента закрыты. Полеты внутри зоны разрешены только погранфлоту с кодовым опознаванием. Повторяю…
– Не возражаешь, если мы посмотрим этот спектакль? – Грехов щелкнул пальцами, и стена гостиной с нишами, в которых стоя ли сувениры, превратилась в виом.
Ратибора покоробило слово «спектакль», но он сдержался, проговорив:
– Если вы не торопитесь…
Свет в комнате погас – окна перестали быть прозрачными, и в глубине виома проступило изображение системы гигантской планеты со всеми ее спутниками.
Сначала Ратибор подумал, что это цветная схема, потом Пригляделся и с недоумением поднял бровь. Ракурс видеопередачи был, конечно, необычен, но главное, каждая планета, даже из числа самых маленьких спутников, была видна исключительно отчетливо, будто находилась рядом, на расстоянии прямого визуального наблюдения. И в то же время было понятно, что передача ведется с одной камеры, а не от сотни видеокамер, направленных каждая на свой объект; изображение не было синтезированным, хотя для того, чтобы так показать всю систему Юпитера, необходима была обработка изображения с введением логарифмического масштаба.
Ратибор невольно посмотрел на Грехова, волосы которого слегка светились в темноте, и тот, не поворачивая головы, сухо бросил:
– Передача ведется «серым призраком».
Ратибор просидел оглушенным несколько секунд, прежде чем стал видеть картину Юпитерианской семьи, и снова ему показалось, что над ним тихо зазвенела туго натянутая, готовая оборваться «гитарная струна».
Конструктор появился в поле зрения видеокамеры через не сколько минут – клин раскаленных добела «углей», и сразу стали заметны изменения в движении спутников планеты: первыми отреагировала на его приближение свита внешних астероидов с размерами от сотни метров до одного километра, разорвав извечный круг вращения и устремившись под влиянием тяготения Конструктора прочь от Юпитера. Затем «дрогнул» один из крупных негалилеевских спутников{38} – Синоп, диаметр которого был равен тридцати километрам.
В молчании Грехов и Берестов смотрели на картину медленного разрушения еще одной планетарной семьи, так и не изученной как следует людьми. И казалось, вместе со всеми с тревогой смотрит на вторжение сам Юпитер, покрытый словно от волнения пятнами и полосами турбулентных движений атмосферы.
И вдруг внезапно все прекратилось. Вернее, прекратилось неуклонное «скатывание» спутников в гравитационную могилу Конструктора, хотя сам он продолжал двигаться в прежнем направлении и с той же скоростью. Сквозь глубокую «яму» прямого эфира в наушниках рации пробился голос дежурного:
– Наблюдается резкое падение поля тяготения Конструктора, примерно на шесть порядков. Впечатление такое, будто он лишился девяносто девяти процентов своей массы. Объяснений эффекту нет. Галилеевские спутники изменить орбиты не успели.
Ратибор оглянулся на Грехова и увидел беглую усмешку на его губах, вызванную, очевидно, словами дежурного (проконсул тоже был включен в цепь «спрута»). Посидев еще немного, хозяин выключил виом и впустил в гостиную солнечный свет.
– Все, спектакль окончен, больше ничего интересного не про изойдет.
Они посмотрели друг на друга.
– Итак, ты хотел спросить, почему я не вмешиваюсь в события, когда у меня такие покровители, как чужане и «серые призраки». А почему ты считаешь, что я ничего не делаю?
– Я так не считаю. – Ратибор вспомнил предупреждение Бояновой, и неприятное ощущение жжения в желудке усилилось. – Наоборот, мы считаем, что зная, чем все закончится, вы по логике вещей вообще ничего не должны делать.
– Мы? – Тонкая, с едва заметной иронией усмешка снова скользнула по губам Грехова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221