— И такое я мог забыть? — Смит недовольно прищурился.
— Спросите лучше, как вы могли запихнуть это к черту на кулички. Эти данные — наша единственная зацепка, вам не кажется?
— Да, верно. Видимо, я настолько увлекся расстановкой файлов, что определил и этот, гм... не совсем туда...
Римо покосился на увешанную елочными шариками башню “Квантума”.
— А почему у нее не спросите?
— А почему не спросите вы? — парировал нежный голос.
— О, Господи. Смитти...
— Э-э... Мисс Кванти, файл триста тридцать четыре содержит данные о так называемых КРУ. Обработайте информацию.
— Все готово, сэр.
— Однако...
— Информация была обработана мною в момент ввода.
— Тогда почему вы мне ничего не сообщили?
— Потому что вы меня ни о чем не спрашивали.
— С каких пор я обязан спрашивать?
— С самого начала, сэр. К сожалению, я не могу читать мысли.
— По-моему, молодожены начинают ссориться, — шепнул Римо, подойдя к Чиуну. Тот согласно кивнул.
— В таком случае прошу вас, — голос Смита напоминал наждак.
— Оба локомотива были недавно перепроданы новому владельцу. Последний пункт отправки — Люксембург. Координаты нового владельца неизвестны.
— Г-м-м... Однако наша задача как раз и состоит в том, чтобы их выяснить. Где именно их перепродавали — это неважно...
— Все операции производились через торгового агента.
— Какого именно?
— Компанию “Дружба интернэшнл”.
— Что мы знаем о ней?
— Компания “Дружба интернэшнл” — транснациональное предприятие, имеющее долю в ста двадцати двух корпорациях, фирмах и акционерных обществах. Текущий капитал — более пятидесяти миллиардов долларов США.
— Имя владельца?
— Не зафиксировано.
— Основных держателей акций?
— Тоже.
— Офисы?
— Центральный офис расположен в Швейцарии, Цюрих, Беггплац, пятьдесят пять. Реально по этому адресу находится пустой склад. Телефонный номер в действительности принадлежит местному отделению банка “Лонжин-Сюис”.
— Вот и зацепка, — присвистнул Римо.
— Отправляйтесь туда немедленно и узнайте, кто приобрел эти паровозы и куда они были оправлены.
— Похоже, на сей раз до кого-то мы доберемся.
— Я буду контролировать ваш маршрут. Передающие устройства с вами?
— Да, — кивнул Римо.
— Да, — повторил Чиун. — У Римо эта вещь до сих пор осталась.
— Прекрасно, — одобрил Смит, снова уткнувшись в экран; на лице его опять появилось отсутствующее выражение.
— Гм... Смитти, если мы вам понадобимся, найдете нас у памятника на горе Рашмор. Тедди Рузвельту не мешает подбрить усы, — ровным тоном произнес Римо.
— Счастливого пути, — глухо проронил Смит.
Римо вздохнул.
— До свидания, машина, — Чиун помахал поблескивающей башне компьютера.
— Всего доброго, Мастер Синанджу. Буду рада вновь с вами увидеться.
— Вот уж радость, — пробурчал Чиун, когда они с Римо оказались за дверью. — Римо, она мне не нравится.
— Она? Ты теперь тоже так ее именуешь?
— Ты же сам только что сказал “ее”.
— Когда вернемся, придется со Смитти серьезно поговорить, — резюмировал Римо.
Глава 21
Анри Ж. Арно был стар. Так стар, что все его друзья — давно или недавно — умерли. У него остались только локомотивы.
Среди них он и брел, мелко тряся острым подбородком, словно жалуясь самому себе на несправедливость жестокой судьбы.
Собственно, с ним самим судьба обошлась не так уж и плохо. Жить ему осталось всего ничего. Желание жить давно в нем угасло. Но паровозы... Анри надеялся, что они переживут его. Времена неумолимо меняются. Сто лет назад локомотив вызывал такое же уважение, как хороший автомобиль. Спустя полвека он будил ностальгические воспоминания. Но сейчас, в эпоху космических кораблей и “Конкордов”, он превратился в никому не нужный утиль.
Так что музей Арно был всего-навсего коллекцией металлолома. Все меньше людей с каждым годом приходило сюда. А последний экскурсовод уволился еще в семидесятом. Теперь Анри работал за всех — за экскурсовода, кассира, а зачастую — и сторожа.
И посетителя тоже.
Поглаживая сияющие бока четырехцилиндрового “Де Гленна” двадцать девятого года, Анри Арно вновь задумался о том, как причудливо распорядилась жизнь его состоянием.
Он без потерь пережил Депрессию и вторжение немцев, и самые неожиданные биржевые коллизии не смогли сколько-нибудь расшатать благополучие его семьи. Именно деньги семьи Арно и позволили Анри собрать его коллекцию: кое-что он покупал у разорившихся железнодорожных компаний, кое-что просто отыскивал на заводах, перерабатывавших металлолом. Его гордостью был “Пари-Орлеан” 1876 года. Это была единственная в мире сохравившаяся модель. Сокровищем был и “Авенир” восемьсот шестьдесят восьмого. Его он купил в сорок восьмом году. Целое крыло было отдано под американские модели — их он особенно любил за плавность линий и мощь.
Великолепное собрание, вполне способное конкурировать со многими музеями на континенте. Теперь его ждала незавидная судьба старой свалки.
Анри тихо вздохнул, в очередной раз пожалев, что не в его власти повернуть время назад. Ненадолго, на недельку. Чтобы в последний раз насладиться своей коллекцией. Последний солнечный уик-энд, чтобы в музее было полно туристов. Даже придурковатые американцы были бы желанными гостями в тот день. Но всю прошлую неделю шел дождь, и никто не постучался в ворота его музея. Тогда Анри еще надеялся, что выдастся все же в его жизни солнечный выходной...
В его жизни — может быть. Но не в жизни его музея.
Все его надежды были разрушены одним телефонным звонком.
— Ах, mon ami, весьма рад приветствовать вас, — оживился Анри, услышав в трубке знакомый голос.
Этого молодого человека с мягким голосом и поистине феноменальными возможностями Анри никогда не видел, но клиентом компании “Дружба интернэшнл”, в которой работал обладатель мягкого голоса, был уже много лет. Поэтому звонок молодого человека сильно поднял настроение Анри, несмотря на темные тучи в окне, низко нависшие над Пиренеями.
— У меня неважные новости, — прожурчал мягкий голос.
— Надеюсь, у вас все живы? — обеспокоился Анри.
— О, да, — уверил его собеседник. — Но мне чрезвычайно неприятно сообщать вам, что вы, пардон, обанкротились.
Анри сжал телефонную трубку.
— К-как это? — прохрипел он.
— Непредвиденные обстоятельства. Предприятия, в которые были вложены ваши бумаги, пошли с молотка. Сейчас, пока мы разговариваем с вами, распродают последние.
— Это... это просто ужасно. Я никак не ожидал...
— Мне очень жаль, — погрустнел мягкий голос. — Я сам, знаете, на этом крупно погорел.
— О-о... искренне вам сочувствую.
Анри действительно было жаль его. Ему что — он уже старик, а молодому человеку, судя по голосу, лет тридцать пять, не больше. Вся жизнь впереди — и вдруг такая история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71