Через мгновение в прорези душевых занавесок появилось ее овальное лицо. Волосы ее были прилизаны назад, а глаза казались огромными, как у пришельца. - Прости, что я веду себя как последняя стерва! - произнесла она.
Я продолжал чистить зубы, желая, чтобы она немножко помучилась.
Объект наморщил лоб, а взгляд стал умоляющим.
- Ты меня ненавидишь?
- Я думаю.
- Какая ты противная! - комически нахмурившись, воскликнула она и задернула занавески.
После завтрака мы качались в гамаке, попивая лимонад и пытаясь вызвать хоть какое-нибудь движение воздуха. Я отталкивался ногами, а Объект лежал, положив ноги мне на колени. На ней были подрезанные выше колен обтрепанные джинсы и лифчик от бикини. На мне - шорты цвета хаки и белая рубашка.
Перед нами серебрился залив, напоминая большую рыбу, покрытую чешуей.
- Меня иногда просто тошнит от этого тела, - промолвил Объект.
- И меня.
- Тебя тоже?
- Особенно когда так жарко. Любое движение превращается в настоящую муку.
- А я терпеть не могу потеть.
- И я, - поддакнул я. - Уж лучше дышать как собака - высунув язык.
Объект рассмеялся, а потом взглянул на меня с удивленным видом.
- Ты меня понимаешь, - качая головой, промолвила она. - Жаль, что ты не мальчишка.
Я пожал плечами, показывая, что мне нечего ответить на это. Я понимал, что это сказано без тени иронии, как понимал это и сам Объект.
Она смотрела на меня из-под опущенных век. При свете дня и в волнах жара, поднимавшегося от спекшейся травы, ее глаза казались изумрудно-зелеными, несмотря на то что она щурилась. Голова ее покоилась на деревяшке гамака, поэтому ей приходилось смотреть на меня снизу вверх, что придавало ей сварливый старческий вид. Не отводя взгляда, она чуть раздвинула ноги.
- У тебя поразительные глаза, - заметила она.
- А у тебя такие зеленые, что кажутся ненастоящими.
- Так оно и есть.
- У тебя стеклянные глаза?
- Да. Я слепая. Я - ТИресий.
Так мы сделали еще один шаг. Мы открыли это вместе. Игра в гляделки была еще одним способом держать глаза закрытыми или по крайней мере не замечать мелочей. Мы не могли оторваться друг от друга. Меж тем Объект незаметно передвигал свои ноги, все больше приподнимая выступавший под джинсами холмик, словно предлагая его. Я положил руку на бедро Объекта и, продолжая раскачиваться под скрипки кузнечиков, запустил ее туда, где соединялись ее ноги. На лице ее ничего не отразилось. Зеленые глаза под тяжелыми веками продолжали смотреть прямо на меня. Я ощутил ворс ее трусиков и, нажав, проскользнул под эластичную ткань. А потом, не отрывая от нее глаз, я вошел в нее большим пальцем. Она моргнула, глаза ее закрылись, и она еще выше приподняла бедра. Я сделал это еще раз и еще. И все это слилось с покачивающимися на заливе лодками, стрекочущими кузнечиками и тающими кубиками льда в наших стаканах. Гамак раскачивался взад и вперед, поскрипывая ржавой цепью, и все напоминало старую колыбельную про маленького Джека, поедающего рождественский пирог, «Сунул палец он в пирог и достал себе творог…» Не успев закатить глаза, Объект открыл их снова, и теперь все, что она ощущала, отражалось в их зеленых глубинах. В остальном ни одна жилочка не дрогнула в ее теле. Лишь я отталкивался ногой и двигал рукой. Так продолжалось три минуты, а может, пять, а может, пятнадцать. Я не могу сказать. Время исчезло. И каким-то образом мы не понимали, что делаем. Ощущения тут же растворялись в забвении.
Так что когда за нашими спинами заскрипело крыльцо, я чуть не подпрыгнул. Я быстро вытащил руку из штанов Объекта и выпрямился. А потом, заметив что-то краем глаза, обернулся. Справа от нас, облокотившись на перила, стоял Джером. Несмотря на жару он был облачен в свой вампирский костюм. Пудра на его лице местами облеача, но он по-прежнему был очень бледен. Он смотрел на нас как привидение. У него был вид хозяйского сынка, соблазненного садовником. Или монаха, утопившегося в колодце. За исключением глаз лицо его было мертво и неподвижно. Он не сводил взгляда с обнаженных ног Объекта, лежавших у меня на коленях.
А потом видение заговорило:
- Онанируем.
- Не обращай на него внимания, - бросил Объект.
- Онанирррруем! - повторил, словно прокаркал, Джером.
- Заткнись!
Джером продолжал упиваться своим открытием. Его волосы, не зачесанные на этот раз назад, свисали с висков. Он был напряжен и сосредоточен, словно следовал точно расписанному по минутам сценарию.
- Онанисты, - повторил он еще раз. - Онанистка. Онанистка. - Он перешел на единственное число, явно обращаясь к сестре.
- Я сказала заткнись, Джером. - Объект попытался подняться. Она скинула ноги с моих колен и перекатилась на бок. Но Джером был быстрее. Раскинув полы пиджака как крылья, он спрыгнул вниз и подхватил Объект, продолжая сохранять бесстрастное выражение. Ни единый мускул не шевельнулся на его лице, за исключением рта. Склонившись к Объекту, он захрипел ей в ухо:
- Онанистка, онанистка, онанистка…
- Замолчи!
Она попыталась ударить его, но он одной рукой стиснул ей оба запястья. Пальцами другой руки он изобразил латинское V, прижал их к своему рту и, высунув между ними язык, начал делать им недвусмысленные движения. При виде этого скабрезного жеста кажущееся спокойствие Объекта стало давать трещину, и на ее глазах появились слезы. Джером это уже предчувствовал. У него был большой опыт доведения сестры до слез, и он умел это делать. Он напоминал ребенка, поджигающего муравья с помощью увеличительного стекла и фокусирующего луч все больше и больше.
- Онанистка, онанистка, онанистка…
И тут Объект сломался. Она покраснела, разревелась как ребенок, и напоследок, перед тем как броситься в дом, погрозила Джерому кулаком.
Джером тут же сник, поправил пиджак, пригладил волосы и, облокотившись на перила, с задумчивым видом уставился на залив.
- Не волнуйся, я никому не скажу - обращаясь ко мне, заметил он.
- Что не скажешь?
- Вам еще повезло, что я либерал и придерживаюсь свободных взглядов, - продолжил он. - Другие парни не простили бы тебе, если бы ты их обманула с их собственной сестрой. Тебе не кажется, что это довольно неприятно? Но у меня настолько широкие взгляды, что я посмотрю сквозь пальцы на ваши лесбийские наклонности.
- Почему бы тебе не заткнуться, Джером?
- Я заткнусь, когда захочу, - ответил он и посмотрел на меня. - Ты хоть понимаешь, куда ты вляпалась? Tbi теперь в деревне Дырка, Стефанидис. Проваливай и больше никогда не появляйся. И держись подальше от моей сестры.
Кровь хлынула мне в голову. Я вскочил и в порыве ярости бросился на Джерома. Он был выше меня, но не был готов к моей атаке. Я нанес ему удар в лицо. Он попытался уклониться, но не успел и упал на пол. Я сел ему на грудь и прижал его руки ногами. Джером перестал сопротивляться и посмотрел на меня с удивленным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Я продолжал чистить зубы, желая, чтобы она немножко помучилась.
Объект наморщил лоб, а взгляд стал умоляющим.
- Ты меня ненавидишь?
- Я думаю.
- Какая ты противная! - комически нахмурившись, воскликнула она и задернула занавески.
После завтрака мы качались в гамаке, попивая лимонад и пытаясь вызвать хоть какое-нибудь движение воздуха. Я отталкивался ногами, а Объект лежал, положив ноги мне на колени. На ней были подрезанные выше колен обтрепанные джинсы и лифчик от бикини. На мне - шорты цвета хаки и белая рубашка.
Перед нами серебрился залив, напоминая большую рыбу, покрытую чешуей.
- Меня иногда просто тошнит от этого тела, - промолвил Объект.
- И меня.
- Тебя тоже?
- Особенно когда так жарко. Любое движение превращается в настоящую муку.
- А я терпеть не могу потеть.
- И я, - поддакнул я. - Уж лучше дышать как собака - высунув язык.
Объект рассмеялся, а потом взглянул на меня с удивленным видом.
- Ты меня понимаешь, - качая головой, промолвила она. - Жаль, что ты не мальчишка.
Я пожал плечами, показывая, что мне нечего ответить на это. Я понимал, что это сказано без тени иронии, как понимал это и сам Объект.
Она смотрела на меня из-под опущенных век. При свете дня и в волнах жара, поднимавшегося от спекшейся травы, ее глаза казались изумрудно-зелеными, несмотря на то что она щурилась. Голова ее покоилась на деревяшке гамака, поэтому ей приходилось смотреть на меня снизу вверх, что придавало ей сварливый старческий вид. Не отводя взгляда, она чуть раздвинула ноги.
- У тебя поразительные глаза, - заметила она.
- А у тебя такие зеленые, что кажутся ненастоящими.
- Так оно и есть.
- У тебя стеклянные глаза?
- Да. Я слепая. Я - ТИресий.
Так мы сделали еще один шаг. Мы открыли это вместе. Игра в гляделки была еще одним способом держать глаза закрытыми или по крайней мере не замечать мелочей. Мы не могли оторваться друг от друга. Меж тем Объект незаметно передвигал свои ноги, все больше приподнимая выступавший под джинсами холмик, словно предлагая его. Я положил руку на бедро Объекта и, продолжая раскачиваться под скрипки кузнечиков, запустил ее туда, где соединялись ее ноги. На лице ее ничего не отразилось. Зеленые глаза под тяжелыми веками продолжали смотреть прямо на меня. Я ощутил ворс ее трусиков и, нажав, проскользнул под эластичную ткань. А потом, не отрывая от нее глаз, я вошел в нее большим пальцем. Она моргнула, глаза ее закрылись, и она еще выше приподняла бедра. Я сделал это еще раз и еще. И все это слилось с покачивающимися на заливе лодками, стрекочущими кузнечиками и тающими кубиками льда в наших стаканах. Гамак раскачивался взад и вперед, поскрипывая ржавой цепью, и все напоминало старую колыбельную про маленького Джека, поедающего рождественский пирог, «Сунул палец он в пирог и достал себе творог…» Не успев закатить глаза, Объект открыл их снова, и теперь все, что она ощущала, отражалось в их зеленых глубинах. В остальном ни одна жилочка не дрогнула в ее теле. Лишь я отталкивался ногой и двигал рукой. Так продолжалось три минуты, а может, пять, а может, пятнадцать. Я не могу сказать. Время исчезло. И каким-то образом мы не понимали, что делаем. Ощущения тут же растворялись в забвении.
Так что когда за нашими спинами заскрипело крыльцо, я чуть не подпрыгнул. Я быстро вытащил руку из штанов Объекта и выпрямился. А потом, заметив что-то краем глаза, обернулся. Справа от нас, облокотившись на перила, стоял Джером. Несмотря на жару он был облачен в свой вампирский костюм. Пудра на его лице местами облеача, но он по-прежнему был очень бледен. Он смотрел на нас как привидение. У него был вид хозяйского сынка, соблазненного садовником. Или монаха, утопившегося в колодце. За исключением глаз лицо его было мертво и неподвижно. Он не сводил взгляда с обнаженных ног Объекта, лежавших у меня на коленях.
А потом видение заговорило:
- Онанируем.
- Не обращай на него внимания, - бросил Объект.
- Онанирррруем! - повторил, словно прокаркал, Джером.
- Заткнись!
Джером продолжал упиваться своим открытием. Его волосы, не зачесанные на этот раз назад, свисали с висков. Он был напряжен и сосредоточен, словно следовал точно расписанному по минутам сценарию.
- Онанисты, - повторил он еще раз. - Онанистка. Онанистка. - Он перешел на единственное число, явно обращаясь к сестре.
- Я сказала заткнись, Джером. - Объект попытался подняться. Она скинула ноги с моих колен и перекатилась на бок. Но Джером был быстрее. Раскинув полы пиджака как крылья, он спрыгнул вниз и подхватил Объект, продолжая сохранять бесстрастное выражение. Ни единый мускул не шевельнулся на его лице, за исключением рта. Склонившись к Объекту, он захрипел ей в ухо:
- Онанистка, онанистка, онанистка…
- Замолчи!
Она попыталась ударить его, но он одной рукой стиснул ей оба запястья. Пальцами другой руки он изобразил латинское V, прижал их к своему рту и, высунув между ними язык, начал делать им недвусмысленные движения. При виде этого скабрезного жеста кажущееся спокойствие Объекта стало давать трещину, и на ее глазах появились слезы. Джером это уже предчувствовал. У него был большой опыт доведения сестры до слез, и он умел это делать. Он напоминал ребенка, поджигающего муравья с помощью увеличительного стекла и фокусирующего луч все больше и больше.
- Онанистка, онанистка, онанистка…
И тут Объект сломался. Она покраснела, разревелась как ребенок, и напоследок, перед тем как броситься в дом, погрозила Джерому кулаком.
Джером тут же сник, поправил пиджак, пригладил волосы и, облокотившись на перила, с задумчивым видом уставился на залив.
- Не волнуйся, я никому не скажу - обращаясь ко мне, заметил он.
- Что не скажешь?
- Вам еще повезло, что я либерал и придерживаюсь свободных взглядов, - продолжил он. - Другие парни не простили бы тебе, если бы ты их обманула с их собственной сестрой. Тебе не кажется, что это довольно неприятно? Но у меня настолько широкие взгляды, что я посмотрю сквозь пальцы на ваши лесбийские наклонности.
- Почему бы тебе не заткнуться, Джером?
- Я заткнусь, когда захочу, - ответил он и посмотрел на меня. - Ты хоть понимаешь, куда ты вляпалась? Tbi теперь в деревне Дырка, Стефанидис. Проваливай и больше никогда не появляйся. И держись подальше от моей сестры.
Кровь хлынула мне в голову. Я вскочил и в порыве ярости бросился на Джерома. Он был выше меня, но не был готов к моей атаке. Я нанес ему удар в лицо. Он попытался уклониться, но не успел и упал на пол. Я сел ему на грудь и прижал его руки ногами. Джером перестал сопротивляться и посмотрел на меня с удивленным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164