А вот и «Дурачество глав пса» Вошха. Поразительно.
Лизу трясло. Она сложила руки в молитвенном жесте, затем сжала кулаки. Нервно прошлась по приемной взад-вперед.
- Волнуешься? - спросил Хоакин. Как-то так само собой получилось, что они перешли на «ты».
- Еще бы. К этому дню я готовилась всю жизнь.
- Я тоже волнуюсь, сам не знаю почему… А каково это - быть жертвой? - спросил вдруг он.
- Трудно объяснить… Я ведь ничего другого не умею. Говорят, Бахамот убивает сразу. А вот тугрегский Варклап любит поизмываться. - Лиза говорила отрешенным голосом. Так говорят о чем-то далеком, неважном, что напрямую говорящего не касается. - А птица Рух поднимает тебя в небеса и роняет. Но потом ловит - и так много раз. Моя лучшая подруга из-за этого не стала жертвенной девой. Она боится высоты.
- Я тоже боюсь высоты. - Глаза Хоакина затуманились воспоминаниями. - Поэтому в детстве лазал по самым высоким деревьям. И скалам. Назло собственному страху.
- Хок, - Лизин голос дрогнул, - ты же не побежишь прямо сейчас искать шарлатана?
Стрелок опустил глаза. Именно так он и собирался поступить.
- Я не знаю… Не люблю официальщины. А после коронации Фероче будет не до меня.
- Не уходи, Хок. Пожалуйста! Это же мое первое жертвоприношение. Я так хочу… - «…чтобы ты был рядом», - неожиданно для себя самой подумала она. А вслух произнесла: - Чтобы все прошло удачно.
- У тебя получится. Летиция - лучшая жертвенная Дева на Терроксе. А ты ее лучшая ученица, иначе она бы тебя не взяла.
- Правда?!
- В Деревуде я всегда брал на дело лучших учеников.
В последнем Хоакин не был уверен. Он не помнил своей разбойничьей жизни, а книга давала слабое представление о реальности. Но Лизу его слова успокоили.
- Спасибо, Хок. Вот чудо: я уже не волнуюсь! Почти.
Распахнулась потайная дверь за драпировками, и пошел деловитый Эрастофен.
- Госпожа Фуоко, следуйте за мной. Вам надо подготовиться к встрече с чудищем. А вы останьтесь, господин герой. За вами я вернусь позже.
Румянец сошел с лица Лизы.
- Уже?
Она пошатнулась и схватила Хоакина за плечо.
- Не бойся, - шепнул стрелок, - я с тобой. Ни пуха ни пера!
- К зверю, - ответила Лиза и, не оглядываясь, зашагала следом за альбиносом.
Зеркала.
Панели орехового дерева.
Люстры, несущие гроздья колдовских огней.
И вновь зеркала.
Целое море зеркал.
Мозаичные полы уходили вдаль сверкающими тропами. Багровые дорожки вились и вились без конца, превращая дворец в настоящий лабиринт. Отражения множились, и скоро Хоакин перестал понимать, где он и кто он. Если бы не фея, которую иллюзиями с толку не собьешь, он бы давно уже заблудился.
Фея почему-то сердилась на стрелка.
- Да в чем дело, Маггара? - не выдержал Хоакин. - Что тебе не нравится?
- Она тебе верила. Она ждала твоей поддержки, твоего одобрения, а ты ее бросил.
- Не бросил, а отпустил готовиться к ритуалу.
- В пасть чудищу. Молодец. Умница, Хок.
Обвинения Магтары были несправедливы и обидны: именно на такие слова отвечать труднее всего. Хоакин умолк в растерянности.
Как вы упрямы, сударь, как упрямы! -
запела Маггара.
Меня упреки ваши ранят тяжко.
Любви прекрасной благородной дамы
Вы недостойны. Ах, наивная бедняжка!
- Но…
Вы, сударь, слепы! Да! Да! Да!
- О боже…
В груди у вас осколок льда,
Похоже
- Маггара, стой!
Вы, сударь, наломали дров немало.
Уйдите прочь. Довольно! Хватит! Я устала!
Кто спорит с женщиной, сокращает себе жизнь.
- Хорошо, хорошо, я виноват. Исправлюсь. Куда дальше?…
- Налево. Видишь дверь со знаком нижних миров? Устроим привал.
Знак, о котором говорила фея, походил на стилизованное изображение лохани. Внутри комната сияла непривычной белизной. Посредине стояла огромная мраморная ванна. Два крана, коврик в пупырышках, занавесь из бамбуковых реек.
И ни малейшего намека на окна. Мертвенный белый спет лился из волшебного шара над головой.
В кармане застучала табакерка. Стрелок щелкнул крышкой, и саламандра выбралась на волю.
- Ох! - Огненная змейка скользнула по белым плиткам. - Роскошь! Блеск!
- Инцери, веди себя прилично.
- Ага, щаз. - Ящерка разбежалась и заскользила по кафельному полу, как на коньках. - Волшебный дворец шарлатана! - взвизгнула она.
Кто-то снаружи подергал ручку, но, убедившись, что дверь заперта, ушел.
- Зря мы ушли из приемной, - вздохнул Хоакин. - Эрастофен обещал рассказать что к чему.
- Это была твоя идея - уйти.
- Разве? Хорошо, хорошо, моя. Не спорю. - Он деланно нахмурился. - Что будем дальше делать?
- Не знаю.
Стрелок подошел к зеркалу. Из-за прозрачной поверхности на него смотрел совершенно незнакомый тип: веселый рубака, бесшабашный, мечтательный, «Это я, - подумал Хоакин. - И я чувствую себя на своем месте. Словно Горацио Кантабиле, что из отравителя сделался поваром. Только я из разбойников превращаюсь…»
…в героя?
- Маггара! - Он ткнул пальцем в стекло. - Это я?
- Ты, конечно.
- Давно я чихал последний раз?
- Вчера. До того, как мы встретили карету Золотого Облучка. А что случилось?
- Ничего. Позавчера я встретился с Бизоатоном Фортиссимо. А до этого - помог Алану создать легенду о вольных стрелках. А до того сбежал из академии Града Града. Я ведь хорошо помню свое отражение. Оно всегда было - как бы это сказать? - слишком мягкотелым.
- Хок, помилуй! Ты нисколько не изменился. Уж я-то тебя отлично помню. Хотя… - В глазах Маггары мелькнуло сомнение. - Ты стал жестче.
- Я должен отыскать шарлатана.
- А Лиза?
- Лиза пока вне опасности. Она жертвенная дева и прекрасно знает это. Пока она следует привычному ходу вещей, будет все хорошо. Мне же в голову лезет всякая чушь.
- Что именно?
- Перед тем как навести заклятие, Бизоатон назвал меня Ланселотом. Почему? Я должен выяснить.
- Понимаю. Ты упрямый и своевольный. Всегда добиваешься своего… А еще - ты обещал Фуоко, что не оставишь ее. И мне жаль бедного Бахамота, потому что ему придется несладко.
- Значит, ищем шарлатана? - подняла голову Иниери. - Уррра!
Жизнь в Бахамотовой Пустоши удивительна. Тримегистийцы все немножечко маги, а потому трепетно относятся к словам.
Слово - это идол.
Слово - это товар.
Слова покупают и продают. Ими жонглируют, наводят страх и заставляют желать того, что вам совсем не нужно. Словом можно даже отправить человека в пасть чудищу. Мало того: жертва будет чувствовать себя счастливой.
В Пустоши обитают волшебники. Они заняты тем, что производят слова и числа. Именно поэтому они правят неволшебниками, что живут снаружи.
Хоакин шел запутанными коридорами, не пропуская ни одной двери. Шарлатана он пока что не нашел. Скорее всего здесь располагались маги низшего уровня: маги-чернорабочие, маги-курьеры, маги - сантехники и уборщики.
Девушки с тонкими губами, с волосами, собранными в пучок, пялились в магические зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Лизу трясло. Она сложила руки в молитвенном жесте, затем сжала кулаки. Нервно прошлась по приемной взад-вперед.
- Волнуешься? - спросил Хоакин. Как-то так само собой получилось, что они перешли на «ты».
- Еще бы. К этому дню я готовилась всю жизнь.
- Я тоже волнуюсь, сам не знаю почему… А каково это - быть жертвой? - спросил вдруг он.
- Трудно объяснить… Я ведь ничего другого не умею. Говорят, Бахамот убивает сразу. А вот тугрегский Варклап любит поизмываться. - Лиза говорила отрешенным голосом. Так говорят о чем-то далеком, неважном, что напрямую говорящего не касается. - А птица Рух поднимает тебя в небеса и роняет. Но потом ловит - и так много раз. Моя лучшая подруга из-за этого не стала жертвенной девой. Она боится высоты.
- Я тоже боюсь высоты. - Глаза Хоакина затуманились воспоминаниями. - Поэтому в детстве лазал по самым высоким деревьям. И скалам. Назло собственному страху.
- Хок, - Лизин голос дрогнул, - ты же не побежишь прямо сейчас искать шарлатана?
Стрелок опустил глаза. Именно так он и собирался поступить.
- Я не знаю… Не люблю официальщины. А после коронации Фероче будет не до меня.
- Не уходи, Хок. Пожалуйста! Это же мое первое жертвоприношение. Я так хочу… - «…чтобы ты был рядом», - неожиданно для себя самой подумала она. А вслух произнесла: - Чтобы все прошло удачно.
- У тебя получится. Летиция - лучшая жертвенная Дева на Терроксе. А ты ее лучшая ученица, иначе она бы тебя не взяла.
- Правда?!
- В Деревуде я всегда брал на дело лучших учеников.
В последнем Хоакин не был уверен. Он не помнил своей разбойничьей жизни, а книга давала слабое представление о реальности. Но Лизу его слова успокоили.
- Спасибо, Хок. Вот чудо: я уже не волнуюсь! Почти.
Распахнулась потайная дверь за драпировками, и пошел деловитый Эрастофен.
- Госпожа Фуоко, следуйте за мной. Вам надо подготовиться к встрече с чудищем. А вы останьтесь, господин герой. За вами я вернусь позже.
Румянец сошел с лица Лизы.
- Уже?
Она пошатнулась и схватила Хоакина за плечо.
- Не бойся, - шепнул стрелок, - я с тобой. Ни пуха ни пера!
- К зверю, - ответила Лиза и, не оглядываясь, зашагала следом за альбиносом.
Зеркала.
Панели орехового дерева.
Люстры, несущие гроздья колдовских огней.
И вновь зеркала.
Целое море зеркал.
Мозаичные полы уходили вдаль сверкающими тропами. Багровые дорожки вились и вились без конца, превращая дворец в настоящий лабиринт. Отражения множились, и скоро Хоакин перестал понимать, где он и кто он. Если бы не фея, которую иллюзиями с толку не собьешь, он бы давно уже заблудился.
Фея почему-то сердилась на стрелка.
- Да в чем дело, Маггара? - не выдержал Хоакин. - Что тебе не нравится?
- Она тебе верила. Она ждала твоей поддержки, твоего одобрения, а ты ее бросил.
- Не бросил, а отпустил готовиться к ритуалу.
- В пасть чудищу. Молодец. Умница, Хок.
Обвинения Магтары были несправедливы и обидны: именно на такие слова отвечать труднее всего. Хоакин умолк в растерянности.
Как вы упрямы, сударь, как упрямы! -
запела Маггара.
Меня упреки ваши ранят тяжко.
Любви прекрасной благородной дамы
Вы недостойны. Ах, наивная бедняжка!
- Но…
Вы, сударь, слепы! Да! Да! Да!
- О боже…
В груди у вас осколок льда,
Похоже
- Маггара, стой!
Вы, сударь, наломали дров немало.
Уйдите прочь. Довольно! Хватит! Я устала!
Кто спорит с женщиной, сокращает себе жизнь.
- Хорошо, хорошо, я виноват. Исправлюсь. Куда дальше?…
- Налево. Видишь дверь со знаком нижних миров? Устроим привал.
Знак, о котором говорила фея, походил на стилизованное изображение лохани. Внутри комната сияла непривычной белизной. Посредине стояла огромная мраморная ванна. Два крана, коврик в пупырышках, занавесь из бамбуковых реек.
И ни малейшего намека на окна. Мертвенный белый спет лился из волшебного шара над головой.
В кармане застучала табакерка. Стрелок щелкнул крышкой, и саламандра выбралась на волю.
- Ох! - Огненная змейка скользнула по белым плиткам. - Роскошь! Блеск!
- Инцери, веди себя прилично.
- Ага, щаз. - Ящерка разбежалась и заскользила по кафельному полу, как на коньках. - Волшебный дворец шарлатана! - взвизгнула она.
Кто-то снаружи подергал ручку, но, убедившись, что дверь заперта, ушел.
- Зря мы ушли из приемной, - вздохнул Хоакин. - Эрастофен обещал рассказать что к чему.
- Это была твоя идея - уйти.
- Разве? Хорошо, хорошо, моя. Не спорю. - Он деланно нахмурился. - Что будем дальше делать?
- Не знаю.
Стрелок подошел к зеркалу. Из-за прозрачной поверхности на него смотрел совершенно незнакомый тип: веселый рубака, бесшабашный, мечтательный, «Это я, - подумал Хоакин. - И я чувствую себя на своем месте. Словно Горацио Кантабиле, что из отравителя сделался поваром. Только я из разбойников превращаюсь…»
…в героя?
- Маггара! - Он ткнул пальцем в стекло. - Это я?
- Ты, конечно.
- Давно я чихал последний раз?
- Вчера. До того, как мы встретили карету Золотого Облучка. А что случилось?
- Ничего. Позавчера я встретился с Бизоатоном Фортиссимо. А до этого - помог Алану создать легенду о вольных стрелках. А до того сбежал из академии Града Града. Я ведь хорошо помню свое отражение. Оно всегда было - как бы это сказать? - слишком мягкотелым.
- Хок, помилуй! Ты нисколько не изменился. Уж я-то тебя отлично помню. Хотя… - В глазах Маггары мелькнуло сомнение. - Ты стал жестче.
- Я должен отыскать шарлатана.
- А Лиза?
- Лиза пока вне опасности. Она жертвенная дева и прекрасно знает это. Пока она следует привычному ходу вещей, будет все хорошо. Мне же в голову лезет всякая чушь.
- Что именно?
- Перед тем как навести заклятие, Бизоатон назвал меня Ланселотом. Почему? Я должен выяснить.
- Понимаю. Ты упрямый и своевольный. Всегда добиваешься своего… А еще - ты обещал Фуоко, что не оставишь ее. И мне жаль бедного Бахамота, потому что ему придется несладко.
- Значит, ищем шарлатана? - подняла голову Иниери. - Уррра!
Жизнь в Бахамотовой Пустоши удивительна. Тримегистийцы все немножечко маги, а потому трепетно относятся к словам.
Слово - это идол.
Слово - это товар.
Слова покупают и продают. Ими жонглируют, наводят страх и заставляют желать того, что вам совсем не нужно. Словом можно даже отправить человека в пасть чудищу. Мало того: жертва будет чувствовать себя счастливой.
В Пустоши обитают волшебники. Они заняты тем, что производят слова и числа. Именно поэтому они правят неволшебниками, что живут снаружи.
Хоакин шел запутанными коридорами, не пропуская ни одной двери. Шарлатана он пока что не нашел. Скорее всего здесь располагались маги низшего уровня: маги-чернорабочие, маги-курьеры, маги - сантехники и уборщики.
Девушки с тонкими губами, с волосами, собранными в пучок, пялились в магические зеркала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84