Слушайте и не говорите, что не слышали!
Проходившая мимо кухарка с пустой корзинкой на локте замедлила шаг. Седоусый франт в колете Цвета морской волны остановился за плечом Хоакина.
- Шарлатан Фью Фероче восходит на трон! - выкрикивал герольд. - Благословение и радость ждут землю Тримегистийскую!
Люди все прибывали и прибывали. Собралась небольшая толпа.
- …Скоро, скоро вы узнаете вкус свободы! Пророчества гласят: зверь великий Бахамот будет повержен великим героем. Власть чудищ слабеет в миг смены королей. Смельчаки, рыцари, герои! Его магичество зовет вас: поднимите меч в защиту древних тримегистийских традиций. Пусть благородство победит зло!
Герольд раскачивался, словно надутый бычий пузырь на палке.
- Сотни возов тянутся к столице. Окорока, зерно, пряности, ткани. Люди отдают последнее, чтобы прокормить ненасытного зверя. Из храма выписали жертвенную деву Летицию Ляменто. Кто спасет ее из пасти чудища? - Голос его, патетически задрожал, - Шарлатан ищет вас, герои! Граждане великого Циркона! Слушайте и не говорите, что не слышали!
Все интересное закончилось, герольд пошел на второй круг. Хоакин вытолкался из толпы и отправился к воротам дворца.
Там его ждал сюрприз.
- Стой, назад! - Мордастый караульный направил алебарду в грудь Хоакина. - Кто таков? Отвечай.
- Хоакин Деревудский. - Стрелок нетерпеливо переступил с ноги на ногу. - По приглашению его магичества.
- Не велено пускать. Пшел вон, босяк!
Одно из двух: либо шарлатан еще не вернулся, либо забыл о своем обещании. Истессо решил потянуть время.
- Я-то пойду. Но, ребята, если шарлатан узнает, вас разжалуют в свинопасы.
Алебардиста угрозы не испугали. Он угрожающе вскинул оружие. За решеткой загремело, послышался кашель, и хрипатый голос спросил:
- Кто там, Джервез? Кого дьявол принес?
- Прощелыга очередной, господин прево. Льстится на шарлатановы денежки: чудище, мол, убивать пришел. Любуйтесь на него!
- Гони в шею. Или нет. Пусть покажет письмо рекомендательное от господина бургомистра.
О письме Истессо слышал впервые, но напустил на себя высокомерный вид:
- Да, у меня есть такое письмо, вы угадали. Но оно осталось в гостинице, где я остановился.
Джервез вытер пот со лба:
- Приноси. Тогда пропустим без вопросов.
Он высморкался, кинул косой Взгляд на решетку и сообщил:
- Да уж, парень. Господин Гури Гил-Ллиу - хват, но нам чета. Небось у него-то все схвачено: с бургомистром сюсь-пусь, с сенешалем Циркона - пась-пась. И письма он с собой носит, не забывает.
- Гури Гил-Ллиу? Кто это?
- Охотник на чудищ. Слышал, поди? Будет драться с Бахамотом. На самом деле у них все путем… Подряд на ланселотничанье за большие дублоны куплен. Только тсс! Это секрет.
- Ланселотничанье?
- Ну. Ты что, из лесу вышел?… А ну проваливай, прощелыга!
Больше у дворца делать было нечего. Близилась коронация, и у придворных без Хоакина хватало хлопот. Стоило подумать о ночлеге. В переулке мелькнула карста Золотого Облучка, и стрелок побежал за ней.
Карета остановилась у постоялого двора. Вывеску над входом украшали жизнерадостные пятачки. Свиньи в мажеских халатах, свиньи с ретортами и колбами в копытцах, свиньи с волшебными посохами. Подворье носило название «Свинцовая чушка».
В дверях стоял сам хозяин заведения. Завидев Хроана. он всплеснул руками:
- Ах, господи! Клянусь семью ключами Агриппы, это карета госпожи Летиции. Добро, добро пожаловать!
Хроан выпятил грудь. Не слезая с козел, он жестом подозвал хозяина «Чушки». Начались переговоры. Брови трактирщика задвигались энергично вверх-вниз.
- Да… да… Винус - истинный рубедо… алхимическая трансформация. Все в лучших традициях, не сомневайтесь.
- Как тогда? - сурово спросил Золотой Облучок. Хозяин прижал руки к груди. Сам вид его говорил: у «Свинцовой чушки» есть лучшие традиции второго и даже третьего сорта, но госпожу Летицию примут по высшему разряду.
Хоакин огляделся. Утренняя меланхолия покинула город, и дневная суета вступила в свои права.
Постоялый двор бурлил.
«Пророчество! Пророчество! Пророчество!» - неслось над конюшней, кухнями и общим залом. Постояльцев лихорадило. Суматоха в «Свинцовой чушке» была частью общего настроения, овладевшего городом.
- Эй, уважаемый! - Хок схватил хозяина за плечо. Тот досадливо мотнул головой. «Устраивайся, как хочешь, - говорил его взгляд. - Не до тебя нынче. Есть гости поважнее».
- Хоакин, пойдем. Я найду место, - сказала Маггара.
В общем зале яблоку негде было упасть, но фея знала, что делать. Она вспорхнула на плечо толстяку в шапке, похожей на переспелый баклажан. Фея и здоровяк обменялись несколькими словами. Пузан побледнел и бросился вон из «Чушки». В дверях он столкнулся с Хроаном; варвар завертелся, словно юла.
- Эй, стой-куда-плати! - взвился на дыбы трактирщик. - Держи его! Хватай!
Поднялась суматоха. Кто-то улюлюкал, кто-то порывался ловить баклажанщика. Хоакин уселся и ногой запихнул чайник под стол.
- Что ты ему сказала, Маггара?
- Так, пустяки. Он принял меня за свою зубную фею.
- Зубную фею?
- Ага. Помнишь поверье? Дети оставляют под подушкой выпавшие молочные зубы. А утром находят вместо них монетки. Я сказала, что если он сейчас же не уберется из трактира, то завтра найдет под подушкой целых двенадцать денье.
Возле стола возникла веснушчатая длиннолицая прислужница. Она требовательно уставилась на Хоакина:
- Что господиин будиит заказывайт?
Ударения девица расставляла в самых неожиданных местах. Судя по всему, она была родом из Доннельфама. Хоакин подкинул на ладони монеты.
- Это у вас меню на доске? Прочтите первую строчку. Что-то длинновато для дежурного блюда.
Служанка почему-то обиделась:
- Ви есть большой шутниик, господиин, йа? Ви есть, заигрывайт? Там написано: «Алый леф есть немножко ам-ам крылатый телленок в белый тфорец с золотый окошшками».
- И что это значит?
- Это значиит яишница. Алее помидоор унд телятинка.
…В прежней жизни Горацио Кантабиле преуспевал как алхимик и отравитель. Короли и шарлатаны частенько к нему захаживали… Кто за «аква кантабили-фана», кто за противоядием. Иногда просто занять денег.
Имя Горацио стало частью легенды. Впечатлительные дамы при цирконском дворе описывали взгляд Кантабиле как «пламенеющий», «жгучий» и «пронзающий». Его считали вестником смерти, надменным и таинственным.
Все это так и не так.
Горацио был близорук. Он обладал никудышной памятью на лица и имена, путал собеседников, забывал дни рождения. А еще - самолюбие не давало ему покоя. Больше всего на свете Горацио боялся прослыть посмешищем.
Известно, что молчание алхимика - это золото. Горацио научился принимать таинственный вид и глубокомысленно помалкивать. Это помогало. К тридцати четырем годам алхимик обзавелся скверной репутацией, его боялись и ненавидели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Проходившая мимо кухарка с пустой корзинкой на локте замедлила шаг. Седоусый франт в колете Цвета морской волны остановился за плечом Хоакина.
- Шарлатан Фью Фероче восходит на трон! - выкрикивал герольд. - Благословение и радость ждут землю Тримегистийскую!
Люди все прибывали и прибывали. Собралась небольшая толпа.
- …Скоро, скоро вы узнаете вкус свободы! Пророчества гласят: зверь великий Бахамот будет повержен великим героем. Власть чудищ слабеет в миг смены королей. Смельчаки, рыцари, герои! Его магичество зовет вас: поднимите меч в защиту древних тримегистийских традиций. Пусть благородство победит зло!
Герольд раскачивался, словно надутый бычий пузырь на палке.
- Сотни возов тянутся к столице. Окорока, зерно, пряности, ткани. Люди отдают последнее, чтобы прокормить ненасытного зверя. Из храма выписали жертвенную деву Летицию Ляменто. Кто спасет ее из пасти чудища? - Голос его, патетически задрожал, - Шарлатан ищет вас, герои! Граждане великого Циркона! Слушайте и не говорите, что не слышали!
Все интересное закончилось, герольд пошел на второй круг. Хоакин вытолкался из толпы и отправился к воротам дворца.
Там его ждал сюрприз.
- Стой, назад! - Мордастый караульный направил алебарду в грудь Хоакина. - Кто таков? Отвечай.
- Хоакин Деревудский. - Стрелок нетерпеливо переступил с ноги на ногу. - По приглашению его магичества.
- Не велено пускать. Пшел вон, босяк!
Одно из двух: либо шарлатан еще не вернулся, либо забыл о своем обещании. Истессо решил потянуть время.
- Я-то пойду. Но, ребята, если шарлатан узнает, вас разжалуют в свинопасы.
Алебардиста угрозы не испугали. Он угрожающе вскинул оружие. За решеткой загремело, послышался кашель, и хрипатый голос спросил:
- Кто там, Джервез? Кого дьявол принес?
- Прощелыга очередной, господин прево. Льстится на шарлатановы денежки: чудище, мол, убивать пришел. Любуйтесь на него!
- Гони в шею. Или нет. Пусть покажет письмо рекомендательное от господина бургомистра.
О письме Истессо слышал впервые, но напустил на себя высокомерный вид:
- Да, у меня есть такое письмо, вы угадали. Но оно осталось в гостинице, где я остановился.
Джервез вытер пот со лба:
- Приноси. Тогда пропустим без вопросов.
Он высморкался, кинул косой Взгляд на решетку и сообщил:
- Да уж, парень. Господин Гури Гил-Ллиу - хват, но нам чета. Небось у него-то все схвачено: с бургомистром сюсь-пусь, с сенешалем Циркона - пась-пась. И письма он с собой носит, не забывает.
- Гури Гил-Ллиу? Кто это?
- Охотник на чудищ. Слышал, поди? Будет драться с Бахамотом. На самом деле у них все путем… Подряд на ланселотничанье за большие дублоны куплен. Только тсс! Это секрет.
- Ланселотничанье?
- Ну. Ты что, из лесу вышел?… А ну проваливай, прощелыга!
Больше у дворца делать было нечего. Близилась коронация, и у придворных без Хоакина хватало хлопот. Стоило подумать о ночлеге. В переулке мелькнула карста Золотого Облучка, и стрелок побежал за ней.
Карета остановилась у постоялого двора. Вывеску над входом украшали жизнерадостные пятачки. Свиньи в мажеских халатах, свиньи с ретортами и колбами в копытцах, свиньи с волшебными посохами. Подворье носило название «Свинцовая чушка».
В дверях стоял сам хозяин заведения. Завидев Хроана. он всплеснул руками:
- Ах, господи! Клянусь семью ключами Агриппы, это карета госпожи Летиции. Добро, добро пожаловать!
Хроан выпятил грудь. Не слезая с козел, он жестом подозвал хозяина «Чушки». Начались переговоры. Брови трактирщика задвигались энергично вверх-вниз.
- Да… да… Винус - истинный рубедо… алхимическая трансформация. Все в лучших традициях, не сомневайтесь.
- Как тогда? - сурово спросил Золотой Облучок. Хозяин прижал руки к груди. Сам вид его говорил: у «Свинцовой чушки» есть лучшие традиции второго и даже третьего сорта, но госпожу Летицию примут по высшему разряду.
Хоакин огляделся. Утренняя меланхолия покинула город, и дневная суета вступила в свои права.
Постоялый двор бурлил.
«Пророчество! Пророчество! Пророчество!» - неслось над конюшней, кухнями и общим залом. Постояльцев лихорадило. Суматоха в «Свинцовой чушке» была частью общего настроения, овладевшего городом.
- Эй, уважаемый! - Хок схватил хозяина за плечо. Тот досадливо мотнул головой. «Устраивайся, как хочешь, - говорил его взгляд. - Не до тебя нынче. Есть гости поважнее».
- Хоакин, пойдем. Я найду место, - сказала Маггара.
В общем зале яблоку негде было упасть, но фея знала, что делать. Она вспорхнула на плечо толстяку в шапке, похожей на переспелый баклажан. Фея и здоровяк обменялись несколькими словами. Пузан побледнел и бросился вон из «Чушки». В дверях он столкнулся с Хроаном; варвар завертелся, словно юла.
- Эй, стой-куда-плати! - взвился на дыбы трактирщик. - Держи его! Хватай!
Поднялась суматоха. Кто-то улюлюкал, кто-то порывался ловить баклажанщика. Хоакин уселся и ногой запихнул чайник под стол.
- Что ты ему сказала, Маггара?
- Так, пустяки. Он принял меня за свою зубную фею.
- Зубную фею?
- Ага. Помнишь поверье? Дети оставляют под подушкой выпавшие молочные зубы. А утром находят вместо них монетки. Я сказала, что если он сейчас же не уберется из трактира, то завтра найдет под подушкой целых двенадцать денье.
Возле стола возникла веснушчатая длиннолицая прислужница. Она требовательно уставилась на Хоакина:
- Что господиин будиит заказывайт?
Ударения девица расставляла в самых неожиданных местах. Судя по всему, она была родом из Доннельфама. Хоакин подкинул на ладони монеты.
- Это у вас меню на доске? Прочтите первую строчку. Что-то длинновато для дежурного блюда.
Служанка почему-то обиделась:
- Ви есть большой шутниик, господиин, йа? Ви есть, заигрывайт? Там написано: «Алый леф есть немножко ам-ам крылатый телленок в белый тфорец с золотый окошшками».
- И что это значит?
- Это значиит яишница. Алее помидоор унд телятинка.
…В прежней жизни Горацио Кантабиле преуспевал как алхимик и отравитель. Короли и шарлатаны частенько к нему захаживали… Кто за «аква кантабили-фана», кто за противоядием. Иногда просто занять денег.
Имя Горацио стало частью легенды. Впечатлительные дамы при цирконском дворе описывали взгляд Кантабиле как «пламенеющий», «жгучий» и «пронзающий». Его считали вестником смерти, надменным и таинственным.
Все это так и не так.
Горацио был близорук. Он обладал никудышной памятью на лица и имена, путал собеседников, забывал дни рождения. А еще - самолюбие не давало ему покоя. Больше всего на свете Горацио боялся прослыть посмешищем.
Известно, что молчание алхимика - это золото. Горацио научился принимать таинственный вид и глубокомысленно помалкивать. Это помогало. К тридцати четырем годам алхимик обзавелся скверной репутацией, его боялись и ненавидели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84