- не поворачивая головы, остановил ее участковый. - Ты мне, мать, тоже счас пригодишься… Так вот, родное мое дитятко, сымай-ка юбчоночку клешем да отваливай работать в колхоз… А ты, мать, - Анискин повернулся к жене, - а ты, мать, кончай-ка тунеядцев сладко кормить, они, мать, суп не едят… А ну, уноси со стола масло, когда сало есть… Тащи к ядрене-фене концервы, когда рыба есть! - Задохнувшись от гнева, Анискин вскочил, замахал руками, как ветряная мельница, передохнув два раза, сел на место и свистящим шепотом закончил:
- Повидлу, повидлу - с глаз долой!
Когда Глафира с тусклым выражением на лице унесла все лишнее со стола, Анискин положил руки на освободившееся место, поглядел на притихших дочь и сына, набычив голову, сказал:
- Федор, вали на работу, как съешь суп, а Зинаида - сиди…
После того как Федор, взяв промасленную кепку, тихонечко ушел со двора, участковый встал, прошелся по жухлой траве и, остановившись, огляделся. Река была такой, какой бывает река на восходе шестичасового солнца; деревья в палисаднике на утреннем ветерке листьями пошевеливали жестяно, розовые блики, пошевеливаясь как живые, бродили по двору. Радостно и ало было в мире, хорошо дышалось распахнутой груди, мягко стояли ноги на не успевшей остыть за ночь земле, но Анискин не улыбнулся, не подумал о том, что только утром, на прохладе и легком воздухе, ему самая хорошая жизнь.
- Сойди с моих глаз, Зинаида! - горько и тихо сказал участковый. - Меня совесть берет, когда я с тунеядцами спорюсь, меня совесть берет, когда Яков Кириллович про тебя разными намеками говорит… Я у него вчерась был, так со стыда сгорел… Сойди с моих глаз, Зинаида. И если ты завтра ж в колхозе не будешь работать, и если я еще раз угляжу, как у тебя по утреннему времени из кофточки груди торчат, да если я еще раз от тебя услышу про молодо поколенье, то уходи из моего дому… А теперь вали, переодевайся.
В тишине Зинаида ушла в дом, а Глафира, все это время стоящая в стороне, наоборот, приблизилась к мужу, и Анискин голову опустил. Он неподвижно стоял до тех пор, пока Глафира осторожно не взяла его за плечо.
- Ты чего новы брюки поднадел? - спросила она. - В район, что ли?
- Да нет! - тихо ответил Анискин. - Не в район…
- А кого же?
- Перед народом буду выступать.
Они помолчали, и Глафира спросила:
- Чай, видно, не будешь уж пить?
- Но!
- Значит, пошел?
- Пошел.
9
Сначала Анискин зачем-то сходил в свой кабинет, пробыл там не меньше получасу, хотя вышел из него с пустыми руками; потом, поглядев на солнце, отправился к колхозной конторе - время приближалось к семи часам, и председатель Иван Иванович должен был уже составлять распорядок жизни на день.
Так оно и оказалось. Иван Иванович, прижимая щекой трубку телефона к уху, а руками что-то подписывая, сидел за столом в шумном окружении бригадиров, трактористов, доярок, командированного на уборку из района и бездельников, которые на корточках располагались возле стен и курили коротенькие окурки. Усмехнувшись давнему наблюдению, что лодыри всегда курят коротенькие цигарки, Анискин сел на диван.
- Кха-кха! - покашлял участковый, чтобы обозначить свое появление. - Кха-кха!
- Здравствуйте, Федор Иванович, - из кучи бригадиров ответил председатель и продолжал кричать в трубку: - Озимых - сто шестьдесят два, яровых - двадцать восемь, канав - два метра…
Пока Иван Иванович кричал в трубку, бригадиры, трактористы и доярки из уважения к районному начальству помалкивали, но когда председатель облегченно положил трубку на рычаг, окружение загалдело и завопило. Кто-то противным от старательности голосом требовал установить на ферме ночное дежурство, доярка Игумнева - баба никчемная - кричала насчет фартуков, тракторный бригадир дядя Иван старался насчет горючего, шофер Павел Косой выкрикивал про автомобильную резину. Одним словом, большой был шум вокруг председателя Ивана Ивановича, и участковый, не терпевший бестолочи, сердито поморщился и начал рассматривать ту картинку, которую не успел рассмотреть вчера. Он так и этак поворачивал голову, вникал во все тонкости и, конечно, прицыкивал зубом. «Молодой, молодой еще Иван Иванович, - сухо думал участковый. - И с людьми не умеет говорить по раздельности, и всех под одну гребенку стрижет!»
Но когда в конторе совсем утихло, когда бригадиры, доярки и трактористы уехали на поля и ушли на фермы и в конторе остались только председатель Иван Иванович, парторг Сергей Тихонович и уполномоченный из района, участковый с дивана слез и подошел к председательскому столу.
- Иван Иванович, - вежливо сказал он. - Каждый, конечно, понимает, что уборка - дело сезонное, но штукари из райотдела пристали ко мне как банный лист. Подай им народну дружину - и вся недолга…
Анискин к столу подошел осторожно и деликатно, говорил ровным и спокойным голосом, ничего от Ивана Ивановича не требовал, и председатель вдруг расстегнул на вороте клетчатой рубахи две пуговицы и от этого вздохнул облегченно, как лошадь, с которой сняли седло. Иван Иванович увидел и понял, что на дворе всего седьмой час, что много дел уже сделано и что можно вытереть пот с черного от загара лица. И он вытер пот, и улыбнулся, и вдруг, кашлянув по-анискински, важно посмотрел на районного представителя.
- Какие же меры вы собираетесь принять, Федор Иванович, для создания дружины? - спросил Иван Иванович.
- А такие меры, что создам дружину! - ответил Анискин и тоже посмотрел на районного представителя, мужчину молодого и красивенького. - Есть мнение, Иван Иванович, такую дружину создать, чтоб на весь район…
После этого Анискин сел на стул возле председательского стола и насовсем повернулся к районному представителю.
Увидев это, председатель замигал обоими глазами, парторг скривился, словно у него болел зуб, но участковый и бровью не повел.
- Юрий Венедиктович, - вкрадчиво сказал Анискин, - я вас, конечно, уважаю за то, что вы председатель ДОСААФ, но вопросик к вам имеется…
- Пожалуйста, товарищ участковый, - довольно бойко ответил уполномоченный, но глазами вильнул и прибледнел немножко. - Со временем у меня плохо, товарищ Анискин, но… спрашивайте.
Однако участковый не торопился. Он сначала посмотрел за окошко, где под тихой машиной ползал на карачках шофер Павел Косой, потом послушал, как затихающе стрекочет у околицы трактор «Беларусь», увозящий женщин на поля, и уж затем коротко взглянул на районного уполномоченного - на длинные ноги в серых брюках, на толстый узел галстука и на черные блестящие волосы.
- Времени у вас, Юрий Венедиктович, конечно, нет! - протяжно сказал Анискин. - Откуда же у вас будет время, ежели у вас, Юрий Венедиктович, четыре раза на год отпуск? Вы ведь, гражданин хороший, один раз в год на южные курорты ездите да три раза на наши, на северные - посевная, покос и уборка… Это как так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
- Повидлу, повидлу - с глаз долой!
Когда Глафира с тусклым выражением на лице унесла все лишнее со стола, Анискин положил руки на освободившееся место, поглядел на притихших дочь и сына, набычив голову, сказал:
- Федор, вали на работу, как съешь суп, а Зинаида - сиди…
После того как Федор, взяв промасленную кепку, тихонечко ушел со двора, участковый встал, прошелся по жухлой траве и, остановившись, огляделся. Река была такой, какой бывает река на восходе шестичасового солнца; деревья в палисаднике на утреннем ветерке листьями пошевеливали жестяно, розовые блики, пошевеливаясь как живые, бродили по двору. Радостно и ало было в мире, хорошо дышалось распахнутой груди, мягко стояли ноги на не успевшей остыть за ночь земле, но Анискин не улыбнулся, не подумал о том, что только утром, на прохладе и легком воздухе, ему самая хорошая жизнь.
- Сойди с моих глаз, Зинаида! - горько и тихо сказал участковый. - Меня совесть берет, когда я с тунеядцами спорюсь, меня совесть берет, когда Яков Кириллович про тебя разными намеками говорит… Я у него вчерась был, так со стыда сгорел… Сойди с моих глаз, Зинаида. И если ты завтра ж в колхозе не будешь работать, и если я еще раз угляжу, как у тебя по утреннему времени из кофточки груди торчат, да если я еще раз от тебя услышу про молодо поколенье, то уходи из моего дому… А теперь вали, переодевайся.
В тишине Зинаида ушла в дом, а Глафира, все это время стоящая в стороне, наоборот, приблизилась к мужу, и Анискин голову опустил. Он неподвижно стоял до тех пор, пока Глафира осторожно не взяла его за плечо.
- Ты чего новы брюки поднадел? - спросила она. - В район, что ли?
- Да нет! - тихо ответил Анискин. - Не в район…
- А кого же?
- Перед народом буду выступать.
Они помолчали, и Глафира спросила:
- Чай, видно, не будешь уж пить?
- Но!
- Значит, пошел?
- Пошел.
9
Сначала Анискин зачем-то сходил в свой кабинет, пробыл там не меньше получасу, хотя вышел из него с пустыми руками; потом, поглядев на солнце, отправился к колхозной конторе - время приближалось к семи часам, и председатель Иван Иванович должен был уже составлять распорядок жизни на день.
Так оно и оказалось. Иван Иванович, прижимая щекой трубку телефона к уху, а руками что-то подписывая, сидел за столом в шумном окружении бригадиров, трактористов, доярок, командированного на уборку из района и бездельников, которые на корточках располагались возле стен и курили коротенькие окурки. Усмехнувшись давнему наблюдению, что лодыри всегда курят коротенькие цигарки, Анискин сел на диван.
- Кха-кха! - покашлял участковый, чтобы обозначить свое появление. - Кха-кха!
- Здравствуйте, Федор Иванович, - из кучи бригадиров ответил председатель и продолжал кричать в трубку: - Озимых - сто шестьдесят два, яровых - двадцать восемь, канав - два метра…
Пока Иван Иванович кричал в трубку, бригадиры, трактористы и доярки из уважения к районному начальству помалкивали, но когда председатель облегченно положил трубку на рычаг, окружение загалдело и завопило. Кто-то противным от старательности голосом требовал установить на ферме ночное дежурство, доярка Игумнева - баба никчемная - кричала насчет фартуков, тракторный бригадир дядя Иван старался насчет горючего, шофер Павел Косой выкрикивал про автомобильную резину. Одним словом, большой был шум вокруг председателя Ивана Ивановича, и участковый, не терпевший бестолочи, сердито поморщился и начал рассматривать ту картинку, которую не успел рассмотреть вчера. Он так и этак поворачивал голову, вникал во все тонкости и, конечно, прицыкивал зубом. «Молодой, молодой еще Иван Иванович, - сухо думал участковый. - И с людьми не умеет говорить по раздельности, и всех под одну гребенку стрижет!»
Но когда в конторе совсем утихло, когда бригадиры, доярки и трактористы уехали на поля и ушли на фермы и в конторе остались только председатель Иван Иванович, парторг Сергей Тихонович и уполномоченный из района, участковый с дивана слез и подошел к председательскому столу.
- Иван Иванович, - вежливо сказал он. - Каждый, конечно, понимает, что уборка - дело сезонное, но штукари из райотдела пристали ко мне как банный лист. Подай им народну дружину - и вся недолга…
Анискин к столу подошел осторожно и деликатно, говорил ровным и спокойным голосом, ничего от Ивана Ивановича не требовал, и председатель вдруг расстегнул на вороте клетчатой рубахи две пуговицы и от этого вздохнул облегченно, как лошадь, с которой сняли седло. Иван Иванович увидел и понял, что на дворе всего седьмой час, что много дел уже сделано и что можно вытереть пот с черного от загара лица. И он вытер пот, и улыбнулся, и вдруг, кашлянув по-анискински, важно посмотрел на районного представителя.
- Какие же меры вы собираетесь принять, Федор Иванович, для создания дружины? - спросил Иван Иванович.
- А такие меры, что создам дружину! - ответил Анискин и тоже посмотрел на районного представителя, мужчину молодого и красивенького. - Есть мнение, Иван Иванович, такую дружину создать, чтоб на весь район…
После этого Анискин сел на стул возле председательского стола и насовсем повернулся к районному представителю.
Увидев это, председатель замигал обоими глазами, парторг скривился, словно у него болел зуб, но участковый и бровью не повел.
- Юрий Венедиктович, - вкрадчиво сказал Анискин, - я вас, конечно, уважаю за то, что вы председатель ДОСААФ, но вопросик к вам имеется…
- Пожалуйста, товарищ участковый, - довольно бойко ответил уполномоченный, но глазами вильнул и прибледнел немножко. - Со временем у меня плохо, товарищ Анискин, но… спрашивайте.
Однако участковый не торопился. Он сначала посмотрел за окошко, где под тихой машиной ползал на карачках шофер Павел Косой, потом послушал, как затихающе стрекочет у околицы трактор «Беларусь», увозящий женщин на поля, и уж затем коротко взглянул на районного уполномоченного - на длинные ноги в серых брюках, на толстый узел галстука и на черные блестящие волосы.
- Времени у вас, Юрий Венедиктович, конечно, нет! - протяжно сказал Анискин. - Откуда же у вас будет время, ежели у вас, Юрий Венедиктович, четыре раза на год отпуск? Вы ведь, гражданин хороший, один раз в год на южные курорты ездите да три раза на наши, на северные - посевная, покос и уборка… Это как так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87