Поглядели б вы, что вы собой представляете по сравнению с настоящими леди, – и самой стало бы смешно».
В спальне Дуга висели голливудские фотографии, но не те глянцевитые открытки с портретами кинозвезд, которые может получить каждый, послав в киностудию десять центов и почтовую марку. Нет, это были обыкновенные любительские снимки – Дуг и Норма Ширер возле живой изгороди, Дуг и Род Ла-Рок, прищурившиеся от солнца. Или фотография, снятая во время пикника на приморской даче Алисы Терри: пятнадцать молодых мужчин и женщин стоят в ряд, и вид у них чуть смущенный, как у самых обыкновенных людей, но все лица на фотографии настолько знамениты, что неофициальная обстановка в тысячу раз усиливает их обаяние. Крайний справа был Джон Гилберт, а с левого края, рядом с Вильмой Бэнки, стоял Дуг Волрат, юный, худощавый, выглядевший совсем мальчиком, потому что он, единственный среди присутствующих, нахмурил брови.
– Ты с ней приехал на пикник? – спросила как-то Марго, указывая на Бэнки; она старалась говорить как можно равнодушнее, и от этого голос её стал совсем тоненьким. Дуг приподнялся на локте и ткнул пальцем в другое, не менее красивое лицо на фотографии.
– Нет, вот с этой. Она тогда снималась у меня в «Венецианском принце».
– У тебя? – изумленно уставилась на него Марго. – Разве эту картину делал ты?
– Я сделал две картины. – Волрат откинулся на подушку, устремив глаза в потолок. – Как только я познакомился с Томми Уинфилдом, я в ту же минуту решил, что мы с ним выстроим киностудию. Ни я, ни он никогда в жизни не ставили картин, но это оказалось не таким уж сложным делом. С «Принцем» мы сели в лужу, зато «Карнавал» побил все рекорды.
– «Карнавал» тоже твоя картина?!
– О господи, мое имя было написано на ней большущими буквами. – Волрат добродушно усмехнулся. – Первое время я был там всеобщим посмешищем. За глаза меня называли «Маленький лорд с золотой сумой». Черт возьми, мне было всего двадцать два года – просто сопляк, – но скоро надо мной перестали смеяться. Знаешь, Том сейчас был бы знаменитым режиссером, если б после моего ухода не сбился с пути.
– Я помню «Венецианского принца», – медленно сказала Марго; увлекшись воспоминаниями о великолепии этой картины, она не заметила, что в рассказе о крушении карьеры режиссера Тома прозвучало что-то знакомое. Все люди, с которыми когда-либо был связан Дуг, почему-то сходили на нет после того, как лишались его поддержки; по его словам выходило так, будто мир в основном населен хрупкими, неустойчивыми людьми, однако до сознания Волрата, видимо, не доходило, что он до некоторой степени ответственен за то, что его жизненный путь усеян человеческими останками. Но в его присутствии Марго захлестывала такая торжествующая радость, что, приди ей в голову эта догадка, она отвергла бы её с негодованием. Для Марго он был совершенством и олицетворением всемогущества; одурманенная воспоминаниями, она продолжала: – Боже, как мне нравилась эта картина! Там про то, как…
Волрат засмеялся.
– Ну уж мне-то, пожалуйста, не рассказывай содержания. Как-никак, её делал я. – Вдруг он повернул к ней голову, и в глазах его мелькнул интерес. – А мне говорили, что простой народ не поймет картины!
Эти слова ничуть не задели Марго – она слишком любила Дуга.
Но вот в гостиную осторожно вплыл позвякивающий поднос, за ним – дворецкий Артур. Через минуту по лестнице быстро сбежал Дуг с той улыбкой, которая ей так нравилась, и внутренний трепет её сразу исчез. Поправляя белые манжеты, он остановился на нижней ступеньке, сильный, коренастый и безукоризненно свежий. Он был в отличном настроении и даже потер руки от удовольствия.
– Третьего прибора не надо, Артур, – сказал он. – Мне очень жаль, но произошло недоразумение. Мистер Торн подъедет позже.
– Хорошо ли доехал мистер Торн? – осведомился Артур.
– Вряд ли, раз ему пришлось ехать поездом, – засмеялся Дуг и обернулся к Марго. – В жизни не встречал человека, который так любил бы летать. Лучшего летчика у нас в эскадрилье не было. На земле он – ничто, но подымите его в воздух или просто заведите речь о самолетах – и в нем вспыхивает вдохновение. Ну, теперь на заводе дело пойдет на лад. Артур, мисс Мэллори и я умираем с голоду.
Марго никогда не описывала Кену и Дэви столовой, потому что не решалась рассказывать о подаваемых там кушаньях. Мальчики никогда не видели устриц и уж, конечно, не могли представить себе, каковы они, жирные и холодные, под соусом, изготовленным по особому рецепту Артура и имевшим десять различных и острых привкусов. И как им объяснить, какой тонкий вкус бывает у прозрачного бульона? А эти бифштексы толщиной в два дюйма, нежные, как масло, розовые, как цветок! Ведь если братьям приходилось есть бифштексы, так только тонкие, как бумага.
– Работа у мальчиков идет превосходно, – произнесла она вслух. Голос её был негромок, но этими словами она хотела как бы подчеркнуть свою лояльность по отношению к братьям.
– Да? Это здорово, – отозвался Дуг. Небрежный тон, каким были сказаны эти слова, заставил Марго поднять на него взгляд, в котором мелькнуло сдержанное негодование. Но он продолжал: – Марго, почему бы тебе не бросить свой магазин и не поступить ко мне секретаршей? У меня никогда не было толковой секретарши. А лучше тебя я не найду.
Марго почувствовала такое облегчение, такую радость, что чуть не расплакалась. Значит, Дуг вовсе не бессердечен, он способен думать и заботиться о других. К нему надо относиться, как к слепому, внушала она себе. Должно быть, позади глаз у него маленькие зеркальца, обращенные внутрь, так что он никогда не видит ничего, кроме самого себя, разве только сделает специальное усилие, чтобы поглядеть на внешний мир. Раздражаться, бранить его – так же нелепо, как немедленно исполнять все его прихоти.
– Я подумаю, – неторопливо сказала она, глядя в чашку с кофе.
– О чём же тут думать?
– Видишь ли, мне нравится моя работа. К тому же там у меня есть виды на будущее.
Дуг сжал губы.
– А разве со мной у тебя не может быть будущего? У меня ещё добрых сорок лет впереди.
– Ведь я не обязательно должна отвечать сразу, правда?
– Не представляю себе, почему бы тебе не согласиться сразу. – Резким движением он встал из-за стола. – Я дам тебе вдвое больше, чем ты получаешь сейчас.
– Дело не в деньгах.
– А в чём же?
– Не знаю. Если б знала, сразу бы дала тебе ответ.
– Ответ твой заключается в том, что тебе на меня совершенно наплевать, – со злостью сказал он. – Я тебе нужен только для развлечения. Ладно, я тебе доставлю развлечение. Пошли наверх.
– Благодарю, – холодно сказала Марго, не двигаясь с места. – Я сейчас не расположена к такого рода развлечениям.
– Черт возьми, ты-то что злишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
В спальне Дуга висели голливудские фотографии, но не те глянцевитые открытки с портретами кинозвезд, которые может получить каждый, послав в киностудию десять центов и почтовую марку. Нет, это были обыкновенные любительские снимки – Дуг и Норма Ширер возле живой изгороди, Дуг и Род Ла-Рок, прищурившиеся от солнца. Или фотография, снятая во время пикника на приморской даче Алисы Терри: пятнадцать молодых мужчин и женщин стоят в ряд, и вид у них чуть смущенный, как у самых обыкновенных людей, но все лица на фотографии настолько знамениты, что неофициальная обстановка в тысячу раз усиливает их обаяние. Крайний справа был Джон Гилберт, а с левого края, рядом с Вильмой Бэнки, стоял Дуг Волрат, юный, худощавый, выглядевший совсем мальчиком, потому что он, единственный среди присутствующих, нахмурил брови.
– Ты с ней приехал на пикник? – спросила как-то Марго, указывая на Бэнки; она старалась говорить как можно равнодушнее, и от этого голос её стал совсем тоненьким. Дуг приподнялся на локте и ткнул пальцем в другое, не менее красивое лицо на фотографии.
– Нет, вот с этой. Она тогда снималась у меня в «Венецианском принце».
– У тебя? – изумленно уставилась на него Марго. – Разве эту картину делал ты?
– Я сделал две картины. – Волрат откинулся на подушку, устремив глаза в потолок. – Как только я познакомился с Томми Уинфилдом, я в ту же минуту решил, что мы с ним выстроим киностудию. Ни я, ни он никогда в жизни не ставили картин, но это оказалось не таким уж сложным делом. С «Принцем» мы сели в лужу, зато «Карнавал» побил все рекорды.
– «Карнавал» тоже твоя картина?!
– О господи, мое имя было написано на ней большущими буквами. – Волрат добродушно усмехнулся. – Первое время я был там всеобщим посмешищем. За глаза меня называли «Маленький лорд с золотой сумой». Черт возьми, мне было всего двадцать два года – просто сопляк, – но скоро надо мной перестали смеяться. Знаешь, Том сейчас был бы знаменитым режиссером, если б после моего ухода не сбился с пути.
– Я помню «Венецианского принца», – медленно сказала Марго; увлекшись воспоминаниями о великолепии этой картины, она не заметила, что в рассказе о крушении карьеры режиссера Тома прозвучало что-то знакомое. Все люди, с которыми когда-либо был связан Дуг, почему-то сходили на нет после того, как лишались его поддержки; по его словам выходило так, будто мир в основном населен хрупкими, неустойчивыми людьми, однако до сознания Волрата, видимо, не доходило, что он до некоторой степени ответственен за то, что его жизненный путь усеян человеческими останками. Но в его присутствии Марго захлестывала такая торжествующая радость, что, приди ей в голову эта догадка, она отвергла бы её с негодованием. Для Марго он был совершенством и олицетворением всемогущества; одурманенная воспоминаниями, она продолжала: – Боже, как мне нравилась эта картина! Там про то, как…
Волрат засмеялся.
– Ну уж мне-то, пожалуйста, не рассказывай содержания. Как-никак, её делал я. – Вдруг он повернул к ней голову, и в глазах его мелькнул интерес. – А мне говорили, что простой народ не поймет картины!
Эти слова ничуть не задели Марго – она слишком любила Дуга.
Но вот в гостиную осторожно вплыл позвякивающий поднос, за ним – дворецкий Артур. Через минуту по лестнице быстро сбежал Дуг с той улыбкой, которая ей так нравилась, и внутренний трепет её сразу исчез. Поправляя белые манжеты, он остановился на нижней ступеньке, сильный, коренастый и безукоризненно свежий. Он был в отличном настроении и даже потер руки от удовольствия.
– Третьего прибора не надо, Артур, – сказал он. – Мне очень жаль, но произошло недоразумение. Мистер Торн подъедет позже.
– Хорошо ли доехал мистер Торн? – осведомился Артур.
– Вряд ли, раз ему пришлось ехать поездом, – засмеялся Дуг и обернулся к Марго. – В жизни не встречал человека, который так любил бы летать. Лучшего летчика у нас в эскадрилье не было. На земле он – ничто, но подымите его в воздух или просто заведите речь о самолетах – и в нем вспыхивает вдохновение. Ну, теперь на заводе дело пойдет на лад. Артур, мисс Мэллори и я умираем с голоду.
Марго никогда не описывала Кену и Дэви столовой, потому что не решалась рассказывать о подаваемых там кушаньях. Мальчики никогда не видели устриц и уж, конечно, не могли представить себе, каковы они, жирные и холодные, под соусом, изготовленным по особому рецепту Артура и имевшим десять различных и острых привкусов. И как им объяснить, какой тонкий вкус бывает у прозрачного бульона? А эти бифштексы толщиной в два дюйма, нежные, как масло, розовые, как цветок! Ведь если братьям приходилось есть бифштексы, так только тонкие, как бумага.
– Работа у мальчиков идет превосходно, – произнесла она вслух. Голос её был негромок, но этими словами она хотела как бы подчеркнуть свою лояльность по отношению к братьям.
– Да? Это здорово, – отозвался Дуг. Небрежный тон, каким были сказаны эти слова, заставил Марго поднять на него взгляд, в котором мелькнуло сдержанное негодование. Но он продолжал: – Марго, почему бы тебе не бросить свой магазин и не поступить ко мне секретаршей? У меня никогда не было толковой секретарши. А лучше тебя я не найду.
Марго почувствовала такое облегчение, такую радость, что чуть не расплакалась. Значит, Дуг вовсе не бессердечен, он способен думать и заботиться о других. К нему надо относиться, как к слепому, внушала она себе. Должно быть, позади глаз у него маленькие зеркальца, обращенные внутрь, так что он никогда не видит ничего, кроме самого себя, разве только сделает специальное усилие, чтобы поглядеть на внешний мир. Раздражаться, бранить его – так же нелепо, как немедленно исполнять все его прихоти.
– Я подумаю, – неторопливо сказала она, глядя в чашку с кофе.
– О чём же тут думать?
– Видишь ли, мне нравится моя работа. К тому же там у меня есть виды на будущее.
Дуг сжал губы.
– А разве со мной у тебя не может быть будущего? У меня ещё добрых сорок лет впереди.
– Ведь я не обязательно должна отвечать сразу, правда?
– Не представляю себе, почему бы тебе не согласиться сразу. – Резким движением он встал из-за стола. – Я дам тебе вдвое больше, чем ты получаешь сейчас.
– Дело не в деньгах.
– А в чём же?
– Не знаю. Если б знала, сразу бы дала тебе ответ.
– Ответ твой заключается в том, что тебе на меня совершенно наплевать, – со злостью сказал он. – Я тебе нужен только для развлечения. Ладно, я тебе доставлю развлечение. Пошли наверх.
– Благодарю, – холодно сказала Марго, не двигаясь с места. – Я сейчас не расположена к такого рода развлечениям.
– Черт возьми, ты-то что злишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178