Губы его крепко сжались. – Почему мы не получим монополию на наши изобретения? Почему всё не может произойти точно по нашему чертежу? – Он поднялся с места. – Черт тебя возьми, Дэви, ты, как видно, уже что-то решил! К чему ты клонишь, скажи, ради бога?
– Признаться, я сам не знаю. Я только пытаюсь представить себе, что будет через много лет…
– Да перестань ты! – прикрикнул на него Кен. Лицо его покраснело от злости. – Через много лет мы все будем лежать в могиле!
– Предположим, что мы получим патент на изобретение и будем иметь для разгона пять лет. А теперь скажи мне, миллиардер, что произойдет, если телевидение к этому времени коммерчески не оправдает себя? Или представь себе, что мы ввяжемся в тяжбу? Уж они такой возможности не упустят, будь уверен. Стоит им понять, что они могут выдвинуть против нас обвинение в нарушении авторских прав и протянуть дело в суде, пока их лаборатории нас не обгонят, они сейчас же это обстряпают и будут стоять на своем, даже если тяжба обойдется им в миллион долларов. Ну что такое миллион, когда впереди куш в целый миллиард?
– Ты думаешь, я согласился бы взять в компаньоны Волрата, если бы у него не било денег, чтобы бороться за нас?
– А мне сейчас наплевать на Волрата!
– Ну, знаешь, пора наконец выяснить, на кого же тебе не наплевать.
– Я уже сказал тебе: главное для меня – продолжать работу. – Он смотрел Кену прямо в лицо. – И я готов сейчас же полностью изменить план действий. С этой самой минуты! Мы должны добиваться патента, но дальнейшую работу над нашим прибором надо немедленно прекратить. Будем считать его просто экспериментом. И с этого дня начнем работу над усовершенствованием их изобретений – да так, чтобы обогнать всех. Мы же с тобой можем это сделать! И, таким образом, мы будем совершенствовать ту единственную систему, которая, как мы знаем, может дать результаты уже сейчас и которую можно улучшать и дальше…
– Ты совсем с ума сошел! – разъярился Кен. – Ты всё выбрасываешь на свалку – и во имя чего? Единственно, чего мы добьемся, – это патентов на улучшение чужого изобретения. А основные права по-прежнему останутся у них. Мы не сможем и пальцем двинуть без их разрешения.
– А они не смогут и пальцем двинуть без нашего. И только такая работа сможет дать нам наибольшее удовлетворение. Такой ли уж я сумасшедший? Спроси-ка себя, что заставляет тебя вставать спозаранку, бежать в мастерскую и трудиться по пятнадцать часов в сутки – и так день за днем? Ведь ты это делаешь не из-под палки – значит, любишь свое дело! А почему?
– Всякий раз, как я поворачиваю рычаг, всякий раз, как я слежу за стрелкой на циферблате, я знаю, что приближаюсь к чему-то огромному…
– Ладно, к чему же именно? – не отставал Дэви.
Кен сказал очень просто:
– К богатству, к такому количеству денег, что даже неизвестно, куда их девать.
– Ерунда, – сказал Дэви. – Может быть, тебе кажется, что ты так думаешь, но это неправда. И я сейчас тебе это докажу. Представь себе, что у тебя куча денег и ты можешь купить себе всё, что хочешь, а куча всё не уменьшается. Неужели ты перестанешь работать?
– Нет, почему же – работа доставляет мне удовольствие.
Дэви в отчаянии ударил кулаком по столу и заговорил страстно и возбужденно:
– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали! Почему тебе нравится созидать что-то новое – такое, что никогда не существовало прежде? Как называется то стремление, которое движет тобой? Хоть раз в жизни посмотри на дело прямо, забудь о всяких рекламах и россказнях про головокружительные карьеры! Отчего ты чувствуешь, что рука у тебя точно приросла к инструменту? Почему ты любишь создавать? Почему ты гордишься своей работой, сознавая, что вложил в неё душу? Ради бога, попробуй наконец разобраться в себе. Что тебе доставляет самую большую радость в жизни?
– Деньги, – глухо сказал Кен. – И больше ничего.
– А зачем Тебе нужны деньги? – спросил Дэви.
– Оставь меня в покое! – воскликнул Кен, мучимый противоречивыми чувствами. Он сделал движение, как бы желая убежать. – Я всё выслушал и ни с чем не согласен. Мы будем продолжать нашу работу, как и собирались.
– Я говорю об этом миллиарде долларов, – не отставал Дэви. Он схватил Кена за руку. – И ты ответишь на мой вопрос. Зачем он тебе?
Кен медленно поднял глаза на брата.
– Потому что, если хочешь знать, я одинок, – негромко произнес он. – Конечно, работа – прекрасная штука. Мы с тобой большие люди – изобретатели, инженеры, творцы, и всё-таки мне этого мало. Мне нужны люди, а людей-то в моей жизни теперь и нет. Марго ушла из неё, и ты тоже. И не говори мне, пожалуйста, что мы с тобой по-прежнему живем и работаем вместе. Мы просто стоим рядом – вот и всё. – Он не глядя сунул в рот сигарету. – В мастерскую приходит Вики – и мне уже нет места. Ни в её жизни, ни в твоей. Когда у меня будут деньги, я уеду далеко отсюда. Подальше от тебя, подальше от этого дома, где жила Марго… – Он осекся, стараясь овладеть своим голосом, но смотреть на Дэви был не в силах. Отвернувшись в сторону, он заговорил уже гораздо спокойнее: – И есть ещё одна причина, почему именно ты не имеешь права говорить о том, чтобы плюнуть на всю нашу работу. Ты ведь женишься, и тебе будут нужны деньги. У вас появятся дети. Мы сможем получить патент лишь в том случае, если окажемся лучше других, – и мы сумеем быстро доказать наше преимущество. А что будет потом – уже неважно. Надо продолжать работу, как было решено, и мы добьемся всего, чего хотели. Ты, Марго и я – люди, созданные для счастливых концовок.
Дэви стоял неподвижно – ему нечего было сказать, ибо он вдруг понял, что, стараясь доказать одну истину, он нечаянно открыл Кену совсем другую. Наступившее молчание было тягостным для них обоих.
Через час почтальон вручил Дэви телеграмму, адресованную Д. и К. Мэллори для передачи миссис Дуглас Волрат.
Дэви разорвал конверт и прочел: «Прилетаю в четверг. Целую. Дуг».
– Давно пора, – язвительно заметил Кен.
– Ты в самом деле хочешь его видеть?
– Я хочу видеть его деньги. Нам потребуется всё, что он сможет нам дать, чтобы провернуть это дело побыстрее. И, ей-богу, мы своего добьемся!
Дэви медленно покачал головой.
– И всё-таки не думай, что тебе удалось втереть мне очки, Кен. Рано или поздно тебе придется ответить на мои вопросы так, как отвечаю на них я. А не то этот камень свалится нам на голову, и мы не успеем даже отскочить в сторону!
– А я говорю, что мы будем держаться первоначального плана. До сих пор всё шло благополучно. Ты мастер брать дальние прицелы – вот и рискни сейчас остаться с нами.
– Нет, – сказал Дэви. – То, о чём я говорю, только кажется дальним прицелом. Для меня всё это близко и ясно. Я могу спорить с тобой сколько хочешь, но сейчас ты должен согласиться со мной только в одном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
– Признаться, я сам не знаю. Я только пытаюсь представить себе, что будет через много лет…
– Да перестань ты! – прикрикнул на него Кен. Лицо его покраснело от злости. – Через много лет мы все будем лежать в могиле!
– Предположим, что мы получим патент на изобретение и будем иметь для разгона пять лет. А теперь скажи мне, миллиардер, что произойдет, если телевидение к этому времени коммерчески не оправдает себя? Или представь себе, что мы ввяжемся в тяжбу? Уж они такой возможности не упустят, будь уверен. Стоит им понять, что они могут выдвинуть против нас обвинение в нарушении авторских прав и протянуть дело в суде, пока их лаборатории нас не обгонят, они сейчас же это обстряпают и будут стоять на своем, даже если тяжба обойдется им в миллион долларов. Ну что такое миллион, когда впереди куш в целый миллиард?
– Ты думаешь, я согласился бы взять в компаньоны Волрата, если бы у него не било денег, чтобы бороться за нас?
– А мне сейчас наплевать на Волрата!
– Ну, знаешь, пора наконец выяснить, на кого же тебе не наплевать.
– Я уже сказал тебе: главное для меня – продолжать работу. – Он смотрел Кену прямо в лицо. – И я готов сейчас же полностью изменить план действий. С этой самой минуты! Мы должны добиваться патента, но дальнейшую работу над нашим прибором надо немедленно прекратить. Будем считать его просто экспериментом. И с этого дня начнем работу над усовершенствованием их изобретений – да так, чтобы обогнать всех. Мы же с тобой можем это сделать! И, таким образом, мы будем совершенствовать ту единственную систему, которая, как мы знаем, может дать результаты уже сейчас и которую можно улучшать и дальше…
– Ты совсем с ума сошел! – разъярился Кен. – Ты всё выбрасываешь на свалку – и во имя чего? Единственно, чего мы добьемся, – это патентов на улучшение чужого изобретения. А основные права по-прежнему останутся у них. Мы не сможем и пальцем двинуть без их разрешения.
– А они не смогут и пальцем двинуть без нашего. И только такая работа сможет дать нам наибольшее удовлетворение. Такой ли уж я сумасшедший? Спроси-ка себя, что заставляет тебя вставать спозаранку, бежать в мастерскую и трудиться по пятнадцать часов в сутки – и так день за днем? Ведь ты это делаешь не из-под палки – значит, любишь свое дело! А почему?
– Всякий раз, как я поворачиваю рычаг, всякий раз, как я слежу за стрелкой на циферблате, я знаю, что приближаюсь к чему-то огромному…
– Ладно, к чему же именно? – не отставал Дэви.
Кен сказал очень просто:
– К богатству, к такому количеству денег, что даже неизвестно, куда их девать.
– Ерунда, – сказал Дэви. – Может быть, тебе кажется, что ты так думаешь, но это неправда. И я сейчас тебе это докажу. Представь себе, что у тебя куча денег и ты можешь купить себе всё, что хочешь, а куча всё не уменьшается. Неужели ты перестанешь работать?
– Нет, почему же – работа доставляет мне удовольствие.
Дэви в отчаянии ударил кулаком по столу и заговорил страстно и возбужденно:
– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали! Почему тебе нравится созидать что-то новое – такое, что никогда не существовало прежде? Как называется то стремление, которое движет тобой? Хоть раз в жизни посмотри на дело прямо, забудь о всяких рекламах и россказнях про головокружительные карьеры! Отчего ты чувствуешь, что рука у тебя точно приросла к инструменту? Почему ты любишь создавать? Почему ты гордишься своей работой, сознавая, что вложил в неё душу? Ради бога, попробуй наконец разобраться в себе. Что тебе доставляет самую большую радость в жизни?
– Деньги, – глухо сказал Кен. – И больше ничего.
– А зачем Тебе нужны деньги? – спросил Дэви.
– Оставь меня в покое! – воскликнул Кен, мучимый противоречивыми чувствами. Он сделал движение, как бы желая убежать. – Я всё выслушал и ни с чем не согласен. Мы будем продолжать нашу работу, как и собирались.
– Я говорю об этом миллиарде долларов, – не отставал Дэви. Он схватил Кена за руку. – И ты ответишь на мой вопрос. Зачем он тебе?
Кен медленно поднял глаза на брата.
– Потому что, если хочешь знать, я одинок, – негромко произнес он. – Конечно, работа – прекрасная штука. Мы с тобой большие люди – изобретатели, инженеры, творцы, и всё-таки мне этого мало. Мне нужны люди, а людей-то в моей жизни теперь и нет. Марго ушла из неё, и ты тоже. И не говори мне, пожалуйста, что мы с тобой по-прежнему живем и работаем вместе. Мы просто стоим рядом – вот и всё. – Он не глядя сунул в рот сигарету. – В мастерскую приходит Вики – и мне уже нет места. Ни в её жизни, ни в твоей. Когда у меня будут деньги, я уеду далеко отсюда. Подальше от тебя, подальше от этого дома, где жила Марго… – Он осекся, стараясь овладеть своим голосом, но смотреть на Дэви был не в силах. Отвернувшись в сторону, он заговорил уже гораздо спокойнее: – И есть ещё одна причина, почему именно ты не имеешь права говорить о том, чтобы плюнуть на всю нашу работу. Ты ведь женишься, и тебе будут нужны деньги. У вас появятся дети. Мы сможем получить патент лишь в том случае, если окажемся лучше других, – и мы сумеем быстро доказать наше преимущество. А что будет потом – уже неважно. Надо продолжать работу, как было решено, и мы добьемся всего, чего хотели. Ты, Марго и я – люди, созданные для счастливых концовок.
Дэви стоял неподвижно – ему нечего было сказать, ибо он вдруг понял, что, стараясь доказать одну истину, он нечаянно открыл Кену совсем другую. Наступившее молчание было тягостным для них обоих.
Через час почтальон вручил Дэви телеграмму, адресованную Д. и К. Мэллори для передачи миссис Дуглас Волрат.
Дэви разорвал конверт и прочел: «Прилетаю в четверг. Целую. Дуг».
– Давно пора, – язвительно заметил Кен.
– Ты в самом деле хочешь его видеть?
– Я хочу видеть его деньги. Нам потребуется всё, что он сможет нам дать, чтобы провернуть это дело побыстрее. И, ей-богу, мы своего добьемся!
Дэви медленно покачал головой.
– И всё-таки не думай, что тебе удалось втереть мне очки, Кен. Рано или поздно тебе придется ответить на мои вопросы так, как отвечаю на них я. А не то этот камень свалится нам на голову, и мы не успеем даже отскочить в сторону!
– А я говорю, что мы будем держаться первоначального плана. До сих пор всё шло благополучно. Ты мастер брать дальние прицелы – вот и рискни сейчас остаться с нами.
– Нет, – сказал Дэви. – То, о чём я говорю, только кажется дальним прицелом. Для меня всё это близко и ясно. Я могу спорить с тобой сколько хочешь, но сейчас ты должен согласиться со мной только в одном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178