– Я сегодня ночью лечу в Лондон, – сказал он. – Обычная ежемесячная поездка. Если могу что-нибудь для вас там сделать, вы знаете, где меня найти.
Отуманенный алкоголем, я на один безумный миг вообразил, что он проник в мою тайну, и изумленно, во все глаза поглядел на него, затем схватил за рукав и сказал:
– На что вы намекаете? Что вы имеете в виду?
– Обмен валюты, – сразу ответил он. – Если у вас есть в Англии друзья, я знаю, как это сделать. Ничего не может быть проще.
– Друзья? – повторил я. – Конечно, у меня есть там друзья. – И глупо улыбнулся; я увидел, что я в безопасности.
Разумеется, он ни о чем не догадался, разумеется, он не понимает, о чем идет речь.
– У меня есть в Лондоне очень близкий друг. Он живет неподалеку от Британского музея, – сказал я. – Он с удовольствием обменял бы фунты на франки, вопрос – где их достать?
И так как говорил я о самом себе, сидящем с ним рядом, и моя шутка казалась мне на редкость смешной, я добавил:
– Дайте мне перо и клочок бумаги.
Он протянул мне записную книжку и вечное перо, и я старательно, печатными буквами, написал свое имя и адрес к, вернув ему записную книжку, с пьяной серьезностью сказал:
– Любая услуга, которую вы ему окажете, это услуга мне самому. Мы с ним ближе, чем братья, – и разразился громким смехом: надо же быть таким ослом, чтобы не понять, о чем я говорю.
Тут я почувствовал, что кто-то трогает меня за локоть. Это была Мари-Ноэль, она сказала:
– Дядя Поль хочет знать, кто будет произносить речь – ты или он?
Но прежде чем я ответил, коммерсант уже хлопал в ладоши, и внезапно все, кто был в амбаре, принялись топать ногами и хлопать, а коммерсант поглаживал меня по плечу, говоря:
– Давайте, Жан, за вами речь.
Окруженный морем лиц, в голове – пьяный чад, я думал: "Вот где я покажу, кто настоящий сеньор Сен-Жиля. Возможно, утреннюю охоту я и сорвал, но сейчас я в полной форме".
– Mesdames et messieurs, – начал я, – – вновь, с чувством гордости и удовлетворения, я приветствую вас в этот знаменательный день, и хотя, увы, несчастный случай помешал мне принять личное участие в сегодняшнем события, меня утешает тот факт, что мой брат Поль столь успешно подменил меня. Не так-то легко занимать чужое место, можете мне поверить. Я еще раз убедился в этом своими глазами, когда вчера утром ездил в verrerie проверять счета… – Я приостановился. О чем я, черт подери, говорю? Мои два "я" слились в одно. – Но как бы то ни было, – стараясь выбраться из затруднения, продолжал я, – я хотел сказать не о verrerie, а о вашей меткой стрельбе.
Я почувствовал, что кто-то дергает меня за рукав, – это был коммерсант. Красный как рак, изменившись в лице, он показывал жестами, чтобы я кончал, затем шепнул мне на ухо:
– Вы с ума сошли, кретин!
Передо мной были и другие лица, удивленные, встревоженные, и тут только до меня дошло, что речь моя вряд ли имеет успех и лучше всего будет, если я поскорей ее кончу какой-нибудь шутливой фразой.
– В заключение, – сказал я, поднимая бокал, – я хочу добавить одно: моя обожженная рука помешала еще большему несчастью. Маркиз поступил благоразумно, отправившись домой. Если бы в моих руках было ружье… – Я замолчал для пущего эффекта. –…Многие из тех, кто здесь находится, вряд ли остались бы в живых.
Я остановился, почувствовав облегчение от того, что я высказал вслух правду. Но почему никто не аплодирует? Странно. Конечно, шутка моя оставляет желать лучшего, но простая учтивость требует хотя бы вид сделать, что она хороша. Однако вместо хлопков послышалось шарканье ног – гости стали подвигаться к дверям и выходить наружу, как будто в амбаре вдруг сделалось невыносимо жарко и душно и их потянуло на воздух. Конечно, сказал я, увы, немного, но, хоть убей, я не мог понять, что в этих немногих словах могло их обидеть.
Рядом со мной опять очутилась Рене, тут же был доктор Лебрен.
– Боюсь, у вас легкий приступ лихорадки, – сказал он. – Самым разумным было бы как можно быстрее вернуться в замок.
– Чепуха, – возразил я, – рука не причиняет мне никакой боли.
– Все равно, – сказал он, – будет разумнее лечь в постель.
Я был не в состоянии спорить. Я позволил Гастону проводить меня до машины, и, когда мы выезжали со двора фермы, я увидел наших гостей, идущих вразброд, каждый в место, назначенное ему для послеполуденной охоты. Все еще лил дождь, и я им не завидовал.
– Похоже, что моя речь не очень пришлась по вкусу, – сказал я молча сидевшему рядом со мной Гастону, отчасти оправдываясь, отчасти желая обратить это в повод для смеха.
С минуту Гастон молчал, затем уголок рта дернулся.
– Вы хлебнули лишнее, господин граф, – сказал он, – вот и все, – словно это оправдывало меня.
– Очень было заметно? – спросил я.
Я скорее почувствовал, чем увидел, что он пожал плечами.
– Люди легко обижаются, – сказал Гастон, – особенно если затронуть прошлое. Не стоит смешивать войну и мир и превращать это в шутку.
– Но я не делал ничего подобного, – сказал я, – я говорил совсем о другом.
– Простите, господин граф, – сказал Гастон. – Значит, я вас не правильно понял. Они тоже.
Остальные несколько миль мы проехали в молчании. Когда я выходил из машины, а Гастон стоял, ожидая дальнейших распоряжений, мне вдруг пришло в голову, что, возможно, далеко не все гости вернутся в замок к обеду.
Вероятно, многие из них под каким-нибудь предлогом отправятся прямо домой. Я поделился своей мыслью с Гастоном.
– Это одна из тех вещей, господин граф, – сказал он, – которую лучше оставить на их личное усмотрение. Во всяком случае, даже если в столовую промочить горло придут немногие, то кухня, могу поручиться, будет набита битком.
Я поднялся наверх и тихонько вошел в гардеробную, боясь потревожить Франсуазу. Кинувшись на кровать, я моментально уснул. Проснулся от чьего-то шепота прямо в ухо. Сперва еле слышный, он сливался с тающим сном. Затем стал громче, и, раскрыв глаза, я увидел, что в комнате темно и за окном по-прежнему идет дождь. У кровати стояла чья-то фигура. Это была Жермена, маленькая femme de chambre.
– Скорее идемте, господин граф, – услышал я. – Госпоже графине плохо. Она зовет вас.
Я тут же сел на кровати, включил свет. У Жермены был испуганный вид; я не понимал, почему за мной пришла она, а не Шарлотта.
– Где Шарлотта? – озадаченно спросил я. – Она послала вас за мной?
– Шарлотта внизу, господин граф, – прошептала Жермена. – В кухне полно людей, все едят и пьют; это люди, что были сегодня на охоте, и Шарлотта велела мне остаться с госпожой графиней, потому что сама хотела пойти вниз. Не так уж часто, сказала она, в замке бывают гости, ничего со мной не будет, если я разок посижу наверху, вдруг госпоже графине что-нибудь понадобится, хотя она все равно спит и все будет в порядке.
Я уже поднялся и с трудом надевал пиджак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101