– Право, не стоит, – сказал я. – Я могу там задержаться. И разговор будет долгим. Куда лучше остаться здесь или пойти в парикмахерскую подождать там тетю Рене.
– Ой, нет, – воскликнула девочка, – это гораздо хуже банка… Папа, а можно я пойду в тот магазинчик у городских ворот, спрошу, чинят ли они фарфор, а потом приду, встречу тебя у банка?
Она выжидательно подняла на меня глаза, довольная этим новым решением.
Я заколебался.
– Напомни мне, где это, – сказал я. – Там сильное движение?
– Внутри городских ворот, – нетерпеливо ответила Мари-Ноэль. – Там вообще никто не ездит. Ты не знаешь, это возле магазина, где продают зонты.
Обратно я пойду мимо церкви прямо в банк. Это каких-то пять минут.
Я обвел глазами аллею, где поставил машину. Над деревьями возвышался готический шпиль церкви. Куда бы девочка ни пошла, далеко она не уйдет.
– Хорошо, – сказал я, – вот пакет. Смотри, будь осторожней.
Я дал ей в руки обломки, завернутые в целлофан и бумагу.
– Тебя там знают, в этом магазине? – спросил я.
– Само собой, – ответила она. – Надо только сказать, что я – де Ге.
Я подождал, пока Мари-Ноэль перейдет через дорогу, а затем повернул налево, к рыночной площади, – стоявшее на углу здание было по всем признакам банком. Я прошел в дверь и, доверившись мгновенной вспышке памяти, попросил позвать господина Пеги.
– Очень сожалею, господин граф, – сказал клерк, – но господин Пеги все еще болен. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?
– Да, – ответил я, – я хочу знать, сколько денег у меня на счету.
– На котором, господин граф?
– На всех, что есть.
Женщина, сидевшая за машинкой позади стойки, подняла голову и уставилась на меня.
– Простите, господин граф, – сказал клерк, – вы имеете в виду, что вам нужен чистый баланс, или хотели бы познакомиться со всеми цифрами?
– Я хочу видеть все, – повторил я.
Клерк вышел, а я зажег сигарету и, прислонившись к стойке, стал слушать, как звонкое "клик-клак" машинки перемежается более медленными ударами стенных часов. Было душно, как всегда бывает в банках; сколько раз, подумал я, я получал наличные деньги по туристскому чеку в подобных банковских филиалах по всей стране, а теперь – чем не гангстер? – собираюсь выведать тайну вклада в одном из них.
Клерк вернулся со связкой бумаг в руке.
– Вы не хотите присесть, господин граф? Внутри, в конторе? – спросил клерк и провел меня в небольшую комнату со стеклянной дверью.
Он оставил мне бумаги и вышел, и, переворачивая страницу за страницей, я увидел, что так же мало разбираюсь в этих колонках цифр, как в счетах и ведомостях стекольной фабрики. Я просматривал один документ за другим, но понять, что к чему, не мог. Вскоре появился клерк, чтобы узнать, не нужны ли мне еще какие-нибудь сведения.
– Это все? – спросил я. – У вас больше нет никаких моих бумаг?
Он вопросительно взглянул на меня, на его лице отразилось недоумение.
– Нет, господин граф, если, разумеется, вы не желаете взглянуть на бумаги, которые хранятся в вашем сейфе внизу, в подвалах.
Перед моим мысленным взором предстали позвякивающие мешки с золотом в массивном сейфе.
– В моем сейфе? – спросил я. – А что у меня в сейфе?
– Не знаю, господин граф, – сказал он с обиженным видом и пробормотал, как, мол, неудачно, что господина Пеги нет в банке.
– А я успею заглянуть в сейф до того, как вы закроетесь на обед?
– Конечно, – ответил он; выйдя на минуту, он вернулся со связкой ключей, и я последовал за ним по длинной лестнице в цокольный этаж здания.
Одним из ключей он открыл дверь, и мы очутились в огромной низкой комнате, по стенам которой стояли пронумерованные сейфы. Клерк остановился перед семнадцатым сейфом, отделил от связки еще один ключ, вставил его в замок и повернул. Я ожидал, что дверь раскроется, но клерк вынул ключ, отошел назад и выжидающе посмотрел на меня. Видя, что я ничего не делаю, он удивленно спросил:
– Господин граф забыл захватить ключи?
Ругая себя за то, что, как последний дурак, не догадался, чего он от меня ждет, я вытащил из кармана связку ключей, принадлежавшую Жану де Ге.
Один из них – больше и тяжелее других – показался мне подходящим, и, сделав шаг вперед, с уверенным видом, несомненно, казавшимся ему так же, как мне, притворным, я всунул ключ в замочную скважину; слава Богу, он повернулся, и, когда я потянул за ручку, дверца сейфа распахнулась.
Клерк, пробормотав, что он не станет мешать господину графу искать нужные ему бумаги, вышел из подвала, а я сунул руку внутрь сейфа, где не оказалось никаких мешков с золотом, зато было много бумаг, все – перевязанные тесьмой. Как это ни смешно, разочарованный, я вынул их и поднес к свету. Мои глаза привлекло название одной из связок: "Брачный контракт Франсуазы Брюйер". Только я начал развязывать тесьму, как в дверях появился клерк.
– Там пришла ваша малышка, – сказал он. – Она просит передать, что насчет фарфоровых фигурок она договорилась, и спрашивает, нельзя ли ей вернуться домой в грузовике вместе с мадам Ив.
– Что-что? – нетерпеливо переспросил я: мои мысли были заняты бумагами, которые я держал в руке.
Он сухо повторил данное ему поручение. Я опять ничего не понял, но не хотел выяснять, кто такая мадам Ив и откуда этот грузовик, так как, видимо, я должен был это знать.
– Хорошо, хорошо, – сказал я, – передайте, что я через минуту буду свободен.
Не успел я развязать тесьму и раскрыть папку, как напрочь забыл, что нахожусь в подвале провинциального банка: несмотря на юридическую терминологию, вопрос, о котором шла речь, был мне достаточно хорошо знаком, я не раз листал подобные бумаги в архивах Блуа, или Тура, или в читальном зале Британского Музея. "Правила распоряжения приданым… майорат… доходы с имущества…" – эти хитроумные пункты французского брачного права всегда завораживали меня своей двусмысленностью, и теперь, позабыв про время, я сел и стал читать контракт.
Отец Франсуазы, некий господин Робер Брюйер, был, по-видимому, богатый человек, который мало верил в постоянство Жана де Ге и не имел особого желания служить подпорой беднеющему роду де Ге. Поэтому приданое Франсуазы, составлявшее кругленькую сумму, было завещано ее наследнику мужеского пола, а доходы со всей этой – вверенной попечению родителей – собственности до совершеннолетия вышеуказанного наследника должны были идти поровну в пользу попечителей, то есть его матери и отца. В случае невыполнения Франсуазой супружеского долга и непоявления на свет сына и наследника к тому моменту, как Франсуазе исполнится пятьдесят лет, все оставленные ему деньги должны быть разделены между нею и дочерьми от ее брака с Жаном де Ге или, если она скончается раньше своего супруга, – между ним и дочерьми. Соль контракта заключалась в том, что получить эти деньги родители могли только и исключительно при условии рождения сына-наследника, а если этого не произойдет, никто не имел права тронуть ни единого су до того времени, как Франсуаза достигнет пятидесяти лет, – если, разумеется, она доживет до этого возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101