В итоге кровать пустовала до утра. В ее изножье, возле очага, мы уютно свернулись клубочком, будто брат и сестра. Наша взаимная уступчивость не была показной. В ту ночь ни я, ни она не чувствовали себя достойными постели.
Часть вторая
22
Фернандина
Тишина и страх. Вот что мне помнится из нашего бегства… Тишина и страх.
Айшем Лаури оказался человеком слова, он ожидал нас на пристани. На рассвете мы тайком покинули гавань, и Лаури взял курс – к югу от Норфолка. Хотя попутный ветер не ослабевал, продвигались мы вперед до ужаса медленно.
Хотя чаще всего от берега мы держались на расстоянии мушкетного выстрела, мы с Селией рискнули подняться на палубу. Вдохнуть свежего воздуха. Чтобы бриз слизал с наших тел следы соленого пота – соль проступила и на щеках Селии. Мне подумалось, что из нас наибольшему риску подвергалась Селия, несмотря на то что я слышала от Ларка. Любой порт, в который мы войдем, находится в рабовладельческом штате, а Селия – беглянка, за которой числится мертвый плантатор. Более того, она представляла собой собственность, ценную для ее владельцев. Если нас обнаружат, Селию вернут обратно: если ей повезет – морем, если нет, то сушей. Преследователи наверняка над ней надругаются. А что ее ждет по водворении в Виргинию… я старалась об этом просто не думать. А как поступим мы – я и Айшем Лаури? Добровольно уступим нашу подопечную – извинившись и равнодушно пожав плечами? Вряд ли. Тогда нас закуют в кандалы, присудят к наказанию плетьми, наши имена будут покрыты позором. Одним словом, впереди – полный крах… О, в каком же я пребывала неведении – и к великому своему счастью.
Выбора не оставалось. Нужно было бежать и бежать дальше. Но как узнать, когда мы достигнем конечной цели? Куда мы направляемся? Слишком много загадок. По правде сказать, наверняка я знала только одно: самое страшное для меня – потерять Селию, и я готова на все, лишь бы этому помешать.
Чарлстон. Саванна. Эти и меньшие порты остались позади.
Лаури всюду встречали хорошо. Затаившись в сыром трюме, мы со страхом напряженно вслушивались в его переговоры на каждой пристани.
Каким-то особым промыслом Лаури, похоже, не занимался – какой груз лежал в ящиках, к которым мы с Селией жались в тесном трюме, мне неизвестно. Наверное, всякие полезные хозяйственные мелочи (вроде ниток, булавок и посуды) плыли на юг в придачу к его основному товару – многочисленным мешкам и корзинам с овощами, фруктами и корнеплодами, которыми мы и подкреплялись. Скоро выяснилось, что наш капитан податлив на любое предложение, за соответственную цену. Так, где-то меж островов штата Джорджия Лаури согласился взять на борт огромные часы, уложенные в гроб, предназначенные для состоятельной семьи из Средней Флориды. Услышав об этом, Селия вздрогнула и вцепилась мне в руку. Говорить мы не осмеливались (переговоры происходили слишком близко от нас), но когда это слово – «Флорида» – повторили снова, Селия стиснула мне руку еще крепче. Глаза у нее расширились. Она затрясла головой с такой силой, что со лба у нее попадали капли пота. Она придвинулась ко мне так близко, что я чуть ли не на губах ощущала вкус ее пота, вдыхала запах ее надежды – точно так же, как раньше слишком хорошо почувствовала запах ее страха.
Флорида. Надежное прибежище. Сколько всяких историй о ней Селия наслышалась.
Когда мы снова вышли в море, я посовещалась с нашим капитаном. Было решено: в порту Фернандина – на острове Амелия, в устье реки Святой Марии, как раз по ту сторону границы с Джорджией, – мы, дождавшись ночи, сойдем на берег.
А что потом? Это «потом» – оно настанет, и думаю, что мы об этом узнаем тотчас же.
В порт Флориды мы вошли в полдень и там несколько изменили наш первоначальный план – высадились на берег, не дожидаясь темноты.
В трюме стояла нестерпимая жара, было так душно, что я опасалась за здоровье Селии. Она, конечно же, ни на что не жаловалась, но пока мы сидели, прислушиваясь к нестройному портовому гулу и стараясь поторопить время, я заметила, что с ней творится что-то неладное. Плечи ее поникли, и сама она вся сгорбилась. Ее не просто клонило в сон. Вообразите мой ужас, с каким я вглядывалась в нее, выискивая первые признаки лихорадки.
С Лаури я уже рассчиталась. Он по таможенным делам отсутствовал уже больше часа. Или мне так казалось. Именно тогда в голову мне ударила страшная мысль, от которой душа ушла в пятки. Какой купец не пожелает нажиться вдвое от продажи одного и того же товара? Хотя я и рассчиталась за нашу перевозку, заплатив нашему капитану хорошие деньги, не будет ли он прав, несмотря на всю свою внешнюю доброту, если замыслит сдать нас в руки закона? Вознаграждение обещано наверняка солидное, и Лаури изрядно наживется на своих подозрениях. Думаю, он не особенно удивится, узнав, что Селия – невольница. Ах, вдобавок еще и убийца! Прибыль можно огрести немалую. А я… что такое я? Кем бы я ни была, несомненно одно: я повинна в попрании множества законов – природных и прочих, и самое лучшее для меня – это скрываться.
И потому мы потихоньку улизнули с корабля.
Селия по-прежнему носила темные очки. Когда грузчик в порту Чарлстона немедля прекратил к ней приставать, приписав ее холодность слепоте, мы обе решили прочно взять эту уловку на вооружение и, пока мы в бегах, всюду пускать ее в ход, что вызовет к нам со стороны сочувствие и почтительность, а также избавит от лишних подозрений. Итак, Селия прикидывалась слепой, а я разыгрывала крайнее недовольство ее полной беспомощностью. Собственно, только то, что Селия крепко поддерживала меня за локоть, и удержало меня от падения, когда я чуть не растянулась на пристани, будто пьяная в стельку, когда Флорида обрушилась на меня со всей силой… О, Флорида – сущий ад, а я отнюдь не была бесстрашным Вергилием.
Диск солнца испепелял на месте. Висел он, казалось, так низко, что я – во внезапном помутнении рассудка – попыталась смахнуть его с неба. Мой жест выглядел неофициальным приветствием территории Флориды, над которой днем и ночью беспрерывно вьются и жужжат, донимают и кусают разнообразные бессчетные насекомые; никто моего приветствия не заметил, и к лучшему. Что до флоридского воздуха, то он опровергал собственное название, напоминая собой вязкую жидкость, сквозь которую приходилось не идти, а с трудом ее преодолевать. Тело, впитывая ее, разбухало, пока пальцы не превращались в связку бананов. Волосы делались непокорными, словно кто-то надергал с низкорослых дубов испанский мох и водрузил пучок тебе на голову. Солнце раскаленным языком лизнуло мою незагорелую кожу так, что она зашипела, будто брошенный на сковородку комок свиного сала. Элементарно мне хотелось лишь одного – презрев условности и приличия, забыв о бережно хранимых тайнах, сорвать с себя одежды и в чем мать родила кинуться в блаженную прохладу воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Часть вторая
22
Фернандина
Тишина и страх. Вот что мне помнится из нашего бегства… Тишина и страх.
Айшем Лаури оказался человеком слова, он ожидал нас на пристани. На рассвете мы тайком покинули гавань, и Лаури взял курс – к югу от Норфолка. Хотя попутный ветер не ослабевал, продвигались мы вперед до ужаса медленно.
Хотя чаще всего от берега мы держались на расстоянии мушкетного выстрела, мы с Селией рискнули подняться на палубу. Вдохнуть свежего воздуха. Чтобы бриз слизал с наших тел следы соленого пота – соль проступила и на щеках Селии. Мне подумалось, что из нас наибольшему риску подвергалась Селия, несмотря на то что я слышала от Ларка. Любой порт, в который мы войдем, находится в рабовладельческом штате, а Селия – беглянка, за которой числится мертвый плантатор. Более того, она представляла собой собственность, ценную для ее владельцев. Если нас обнаружат, Селию вернут обратно: если ей повезет – морем, если нет, то сушей. Преследователи наверняка над ней надругаются. А что ее ждет по водворении в Виргинию… я старалась об этом просто не думать. А как поступим мы – я и Айшем Лаури? Добровольно уступим нашу подопечную – извинившись и равнодушно пожав плечами? Вряд ли. Тогда нас закуют в кандалы, присудят к наказанию плетьми, наши имена будут покрыты позором. Одним словом, впереди – полный крах… О, в каком же я пребывала неведении – и к великому своему счастью.
Выбора не оставалось. Нужно было бежать и бежать дальше. Но как узнать, когда мы достигнем конечной цели? Куда мы направляемся? Слишком много загадок. По правде сказать, наверняка я знала только одно: самое страшное для меня – потерять Селию, и я готова на все, лишь бы этому помешать.
Чарлстон. Саванна. Эти и меньшие порты остались позади.
Лаури всюду встречали хорошо. Затаившись в сыром трюме, мы со страхом напряженно вслушивались в его переговоры на каждой пристани.
Каким-то особым промыслом Лаури, похоже, не занимался – какой груз лежал в ящиках, к которым мы с Селией жались в тесном трюме, мне неизвестно. Наверное, всякие полезные хозяйственные мелочи (вроде ниток, булавок и посуды) плыли на юг в придачу к его основному товару – многочисленным мешкам и корзинам с овощами, фруктами и корнеплодами, которыми мы и подкреплялись. Скоро выяснилось, что наш капитан податлив на любое предложение, за соответственную цену. Так, где-то меж островов штата Джорджия Лаури согласился взять на борт огромные часы, уложенные в гроб, предназначенные для состоятельной семьи из Средней Флориды. Услышав об этом, Селия вздрогнула и вцепилась мне в руку. Говорить мы не осмеливались (переговоры происходили слишком близко от нас), но когда это слово – «Флорида» – повторили снова, Селия стиснула мне руку еще крепче. Глаза у нее расширились. Она затрясла головой с такой силой, что со лба у нее попадали капли пота. Она придвинулась ко мне так близко, что я чуть ли не на губах ощущала вкус ее пота, вдыхала запах ее надежды – точно так же, как раньше слишком хорошо почувствовала запах ее страха.
Флорида. Надежное прибежище. Сколько всяких историй о ней Селия наслышалась.
Когда мы снова вышли в море, я посовещалась с нашим капитаном. Было решено: в порту Фернандина – на острове Амелия, в устье реки Святой Марии, как раз по ту сторону границы с Джорджией, – мы, дождавшись ночи, сойдем на берег.
А что потом? Это «потом» – оно настанет, и думаю, что мы об этом узнаем тотчас же.
В порт Флориды мы вошли в полдень и там несколько изменили наш первоначальный план – высадились на берег, не дожидаясь темноты.
В трюме стояла нестерпимая жара, было так душно, что я опасалась за здоровье Селии. Она, конечно же, ни на что не жаловалась, но пока мы сидели, прислушиваясь к нестройному портовому гулу и стараясь поторопить время, я заметила, что с ней творится что-то неладное. Плечи ее поникли, и сама она вся сгорбилась. Ее не просто клонило в сон. Вообразите мой ужас, с каким я вглядывалась в нее, выискивая первые признаки лихорадки.
С Лаури я уже рассчиталась. Он по таможенным делам отсутствовал уже больше часа. Или мне так казалось. Именно тогда в голову мне ударила страшная мысль, от которой душа ушла в пятки. Какой купец не пожелает нажиться вдвое от продажи одного и того же товара? Хотя я и рассчиталась за нашу перевозку, заплатив нашему капитану хорошие деньги, не будет ли он прав, несмотря на всю свою внешнюю доброту, если замыслит сдать нас в руки закона? Вознаграждение обещано наверняка солидное, и Лаури изрядно наживется на своих подозрениях. Думаю, он не особенно удивится, узнав, что Селия – невольница. Ах, вдобавок еще и убийца! Прибыль можно огрести немалую. А я… что такое я? Кем бы я ни была, несомненно одно: я повинна в попрании множества законов – природных и прочих, и самое лучшее для меня – это скрываться.
И потому мы потихоньку улизнули с корабля.
Селия по-прежнему носила темные очки. Когда грузчик в порту Чарлстона немедля прекратил к ней приставать, приписав ее холодность слепоте, мы обе решили прочно взять эту уловку на вооружение и, пока мы в бегах, всюду пускать ее в ход, что вызовет к нам со стороны сочувствие и почтительность, а также избавит от лишних подозрений. Итак, Селия прикидывалась слепой, а я разыгрывала крайнее недовольство ее полной беспомощностью. Собственно, только то, что Селия крепко поддерживала меня за локоть, и удержало меня от падения, когда я чуть не растянулась на пристани, будто пьяная в стельку, когда Флорида обрушилась на меня со всей силой… О, Флорида – сущий ад, а я отнюдь не была бесстрашным Вергилием.
Диск солнца испепелял на месте. Висел он, казалось, так низко, что я – во внезапном помутнении рассудка – попыталась смахнуть его с неба. Мой жест выглядел неофициальным приветствием территории Флориды, над которой днем и ночью беспрерывно вьются и жужжат, донимают и кусают разнообразные бессчетные насекомые; никто моего приветствия не заметил, и к лучшему. Что до флоридского воздуха, то он опровергал собственное название, напоминая собой вязкую жидкость, сквозь которую приходилось не идти, а с трудом ее преодолевать. Тело, впитывая ее, разбухало, пока пальцы не превращались в связку бананов. Волосы делались непокорными, словно кто-то надергал с низкорослых дубов испанский мох и водрузил пучок тебе на голову. Солнце раскаленным языком лизнуло мою незагорелую кожу так, что она зашипела, будто брошенный на сковородку комок свиного сала. Элементарно мне хотелось лишь одного – презрев условности и приличия, забыв о бережно хранимых тайнах, сорвать с себя одежды и в чем мать родила кинуться в блаженную прохладу воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134