Roland
«Книга духов»: ЭКСМО, Домино; Москва, Санкт-Петербург; 2007
ISBN 5-699-20465-2
Оригинал: “The Book of Spirits”
Перевод: Сергей Л. Сухарев, Людмила Ю. Брилова
Аннотация
Таинственная рука судьбы переносит Геркулину, двуполого адепта мистического ведьмовского сообщества, из Франции времен Реставрации на далекие берега Америки. Она пока не подозревает, какая ей уготована роль в истории юного государства. Любовь ведет ее по диким дорогам от Ричмонда, штат Виргиния, где Геркулине покровительствует молодой бретер Эдгар По, в тайные притоны Нью-Йорка, из заболоченных лесов Флориды, скрывающих источник бессмертия, на земли обманутых семинолов, вышедших на тропу войны.
Джеймс Риз
Книга духов
Посвящается Дж.Е.Р., М.М.Р., П.Л., М.Р., А.Дж.Л. и М.К.Ф. – с любовью и благодарностью
…Смерть – это только одно: перестать быть тем же.
Овидий. Метаморфозы, книга XVI
Пролог
Наше судно заштилело в голубовато-зеленом море. С чернеющего неба свисает остро отточенный полумесяц. Я любовалась им, стоя на палубе, а сейчас вернусь в каюту, еще не решив, взяться ли снова за «Malleus Maleficarum» или же очинить перо и скоротать ночь за писаниной.
На обратном пути, в темном проходе между двумя нашими каютами, среди корабельных шумов и скрипов, улавливаю ее пение: оно соперничает с мелодией моря.
Слышится музыка над головой:
Это Бог, Он где-то со мной.
Я замираю от восторга.
Вот и дверь в их каюту. Заперта, но от качки крючок вдруг соскакивает с петли.
Светильники, подвешенные к перекладине, раскачиваются в такт морю. Свет, будто чернилами, заплескивает немногое, что доступно глазу. Но потом, потом – зеркальный квадрат в позолоченной раме, низко на стене, позволяет увидеть больше. Вот они – оба. Она поет, он стоит рядом, протягивая раскрытую ладонь. Она кладет в нее свои руки: черные дрозды трепещут в гнезде из слоновой кости. Она – само совершенство. Он великолепно сложен. Разница в возрасте между ними – несколько лет.
Она продолжает неторопливо петь – только две эти строки. Шепотом он просит ее умолкнуть. Она по-прежнему поет, с вызовом – только две эти строки, наделяя их силой, которую он не слышит. Глухой от похоти, он тянется губами к ее шее. Теперь мне видна только ее спина, обтянутая желтой льняной тканью: полоска жаркого золота. Мне кажется, это поцелуй, но зыбкий свет выхватывает из темноты его сверкнувшие эмалью зубы. Кусает ее. Почему-то продолжая улыбаться.
Грубо ее разворачивает. Теперь из зеркальной тьмы оба обращены ко мне лицом. Я отшатываюсь от двери. Знаю, нельзя подглядывать, знаю – нужно уйти. Но нет, не отвести глаз. Никак.
Хватаюсь за косяк, чтобы устоять. Надо пригнуться.
Между зубами пролезает, ища воткнуться, втиснуться – точно рдяный член похотливого пса, – его язык. Виден клейкий след от слюны. Он обхватывает ее, тянется руками к горлу. Ее голова откидывается ему на плечо. Она слилась с тенью. Пальцами – каждый как рыбье брюшко – он высвобождает ее груди. Слышится треск ткани.
В темноте ловлю воздух, только бы хватило дыхания. Даже морскому валу не отшвырнуть меня от двери. Трепещущее тело велит: останься.
Она продолжает петь. Но он вытаскивает из кармана детскую игрушку. Рогатка? Нет. Ремешок, годный для соколиной охоты? Тоже нет… Я теряюсь в догадках, пока он не прилаживает эту штуку к ее лицу – мячик из скомканной ткани сует в рот, а две кожаные полоски завязывает у нее на затылке.
Она обнажена до пояса. Она в тени, но мне видна ее светлая кожа, лишь слегка выдающая примесь африканской крови. Голова запрокинута, глаза крепко зажмурены и стиснуты кулаки. Ей приятны его прикосновения, твержу я себе, не умея иначе истолковать близость плоти к плоти.
Он обхватывает ее налитые груди, вытягивает вперед за темные соски. Она содрогается. С заткнутым ртом нельзя ни улыбнуться, ни вскрикнуть. Его руки бродят от ложбинки на животе к бедрам – и выше. Медлят – сначала пальцы, потом кисти – на изгибах снизу грудей. Блестят капельки пота. Он подносит кончики пальцев к губам – слизнуть.
Рукой – моя она или не моя? – нашариваю свои груди. Под этой тканью, под этим одеянием… найду ли причудливую, еще неведомую область восторга?
Он приказывает ей: приподнять груди и не отпускать.
Любовники (мне все еще так чудится) слегка подаются в сторону зеркала, а значит, ближе ко мне. Безмолвие. Кровь стремглав бежит у меня по жилам, мне слышен ее ток. Вот теперь – пора уходить…
Но – я жду и смотрю неотрывно на то, как:
Он берет со стола перчатку. Натягивает ее на правую руку. Склоняется к боковой стороне стола… что там? Какое-то железное устройство. Печурка – скорее узкая, чем широкая. Там мерцает огонь. Оттуда торчат… о нет! Нет. (На закушенном языке чувствую вкус крови.) Он вынимает из горна первый штырь – с палец длиной. Острый конец раскален докрасна. Стоя за ней, он приступает к делу – размеренно, не спеша. Мы делим с ним отражение в зеркале: оба следим за прилежной работой. Я боюсь шелохнуться – вдруг меня заметят? Застыла на месте, оглушена увиденным.
Только когда он сжимает ее левую грудь рукой без перчатки, только когда другой рукой подносит клеймо к ее коже – только тогда я кидаюсь прочь. Только тогда спасаюсь бегством. Но еще успеваю услышать шипение от раскаленного железа, ощущаю его сама, вижу, как страшно напряглась ее шея и как выкатились ее глаза. И еще ловлю в зеркале сверкнувший взгляд, встретившийся с моим.
В каюте меня начинает неудержимо рвать. Не от морской качки.
И так же, так же сверкнул ее взгляд, который она бросила на меня еще раз, когда мы достигли наконец берега. На Рокеттской пристани, в Ричмонде, штат Виргиния.
Это был 1826 год, конец сентября.
Часть первая
1
Внутренний порт
На пристани к горлу у меня подступил комок: я увидела, как она спускается по шатким сходням – закованная в цепи, с ошейником.
На берег сошли пятеро: Селия – в платье фиалкового цвета, в тон ее аметистовым глазам, надсмотрщик и двое мужчин, поднявшихся на борт, чтобы взять носилки с хозяином Селии, который в лихорадке бормотал что-то невнятное. Он назвался Хантом, желая оградить себя этим именем от пересудов. На самом деле это был Толливер Бедлоу – владелец плантаций на западном берегу Чесапика, собственности в Балтиморе, Аннаполисе и Ричмонде, держатель акций банков и акционерных компаний по всему побережью; большинство этих акций было им унаследовано наряду с бесчисленным количеством рогатого скота и примерно двумя сотнями рабов. Селия была из их числа.
Все пятеро спускались по крутому настилу с носа судна. На корме уже толпились грузчики и стивидоры: трюмы были распахнуты, тросы, канаты и подъемные блоки приведены в действие. Расстояние между поперечными деревянными брусками на сходнях было рассчитано на мужской шаг, и Селия то и дело на них спотыкалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134