– Они подумали, что ты все равно умрешь. У них не было молока, чтобы кормить тебя. Я знаю, они сами голодали. Им не к кому было обратиться за помощью. Они не знали, что поблизости находится монастырь. Кроме репы, у них не было никакой еды, а от нее ты бы сразу умер.
– Они все-таки любили меня.
Джек видел тот день так ясно, словно все произошло только вчера: затухающий огонь, свежая земля на могиле и крохотное розовое существо, сучащее ручками и ножками под старой, рваной накидкой. Надо же, кто бы мог подумать, что из него вырастет такой длиннющий мужчина, который сейчас горько плакал, сидя на голой земле.
– О да, они любили тебя, – сказал Джек.
– Как же так получилось, что никто никогда не говорил об этом?
– Тому, конечно, было стыдно, – сказал Джек. – Мать моя наверняка знала об этом, да и мы, дети, тоже чувствовали, что произошло. И все же эта тема всегда была запретной. И потом, мы никогда не связывали того ребенка с тобой.
– Но Том должен был знать.
– Да.
– Почему же он не забрал меня к себе?
– Вскоре после того, как мы оказались здесь, моя мать оставила его, – сказал Джек, и грустная улыбка тронула его губы. – Ей трудно было угодить. Точно как Салли. Значит, Тому пришлось бы нанимать кормилицу, чтобы заниматься тобой. Мне кажется, он размышлял так: почему бы не оставить малыша в монастыре, ведь там о нем будет кому позаботиться?
Джонатан кивнул:
– О, старый добрый Джонни Восемь Пенсов. Упокой, Господь, его душу.
– Так Том мог больше времени проводить с тобой. Ты ведь целыми днями носился по монастырскому двору, а он как раз работал там. А если бы он забрал тебя к себе и оставил с няней, вам бы пришлось намного реже видеться. И, я думаю, с годами, пока ты рос монастырским сиротой и, кажется, был по-своему счастлив, Том приходил к мысли, что лучше все оставить как есть. Люди часто отдают своих детей Богу.
– Все это время я стремился узнать правду о моих родителях, – сказал Джонатан. Джек почувствовал, как у него сжалось сердце. – Я изо всех сил старался представить себе, как они выглядят, просил у Бога встречи с ними, спрашивал: любят ли они меня, почему бросили? Теперь я знаю, что мама моя умерла, дав мне жизнь, а отец до конца своих дней был рядом со мной. – Он улыбнулся сквозь слезы. – Я не могу передать тебе, как я счастлив.
Джек сам был готов разрыдаться. Чтобы хоть как-то скрыть свои чувства, он сказал:
– А ты очень похож на Тома.
– Правда? – Джонатан был этим очень доволен.
– Разве ты не помнишь, каким высоким он был?
– Тогда все взрослые были для меня высокими.
– У него были такие же красивые черты, как у тебя. Если ты когда-нибудь задумаешь отпустить бороду, люди наверняка примут тебя за Тома.
– Я помню день, когда он умер, – сказал Джонатан. – Он водил меня по ярмарке, мы смотрели, как травили медведя. Потом я взобрался на стену алтаря, а когда надо было спускаться, очень перепугался. И тогда Том помог мне. Потом он увидел, как приближаются люди Уильяма. И запер меня в монастыре. В тот день я в последний раз видел его живым.
– Я помню, как он снимал тебя с алтаря, – сказал Джек.
– Он хотел уберечь меня от опасности, – задумчиво произнес Джонатан.
– Потом он стал спасать других.
– Он так любил меня.
Джек вдруг сообразил:
– Это ведь может помочь Филипу на суде, как ты думаешь?
– Я совсем забыл... Конечно же. О Боже!
– У нас ведь теперь есть неопровержимые доказательства, – изумился Джек. – Я видел младенца, видел священника, не видел только, как ребенка передали в монастырь.
– Франциск видел. Но он брат Филипа, и к его свидетельству могут не прислушаться.
– Моя мать и Том были вместе в то утро, – сказал Джек, изо всех сил напрягая память. – Они говорили, что собираются искать того священника. Готов поклясться, они пошли в монастырь, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке.
– Если она скажет об этом в суде, это может решить дело, – нетерпеливо сказал Джонатан.
– Но Филип считает ее ведьмой, – сказал Джек. – Позволит ли он ей выступать свидетелем?
– Надо попробовать его уговорить. Но она тоже ненавидит его. Станет ли она говорить?
– Не знаю, – сказал Джек. – Давай спросим у нее.
* * *
– Прелюбодеяние и кумовство?! – воскликнула мать Джека. – Филип?! – Она рассмеялась. – Боже, какая нелепость!
– Мама, это очень серьезно, – сказал Джек.
– Даже если его посадить в бочку с тремя потаскухами он не притронется к ним. Просто не будет знать, что с ними делать!
Джонатан явно нервничал:
– Над приором Филипом нависла беда. Даже если обвинения и звучат нелепо.
– А с чего вдруг мне помогать ему? – сказала Эллен. – Я от него никогда ничего, кроме головной боли, не имела.
Этого Джек и боялся. Мать его так и не простила Филипу, что тот разлучил ее с Томом.
– Точно так же он поступил и со мной. Но я больше не держу на него зла, почему бы и тебе не простить его?
– Я не из тех, кто прощает обиды.
– Хорошо, пусть не ради Филипа, сделай это для меня. Я хочу продолжать строить в Кингсбридже.
– Зачем? Церковь ведь уже построена.
– Я задумал выстроить новый алтарь на месте того, что возвел Том. В новом стиле.
– О, Бога ради...
– Мама! Филип – хороший приор, и, когда он уйдет, на его место встанет Джонатан, но для этого нужно, чтобы ты пришла в Кингсбридж и выступила на суде.
– Ненавижу суды, – сказала Эллен. – От них никогда нельзя ждать хорошего.
От всего этого можно было сойти с ума. В ее руках была судьба Филипа: только она могла доказать его невиновность. Но мать Джека была упрямой старой женщиной, и он боялся, что не сможет уговорить ее.
Попытался еще раз убедить ее:
– Может быть, тебе трудно дойти до Кингсбриджа? Все-таки возраст. Сколько тебе сейчас – шестьдесят восемь?
– Шестьдесят. И перестань меня дразнить, – огрызнулась Эллен. – У меня сил побольше, чем у тебя, сынок.
Похоже, подумал Джек. Ее волосы были белыми как снег, лицо изрезали глубокие морщины, но ее удивительные золотые глаза видели все гораздо лучше, чем прежде: стоило ей только взглянуть на Джонатана, как она сразу поняла, кто он такой.
– Ну что ж, мне нет нужды спрашивать, зачем ты здесь, – сказала она, обращаясь к Джонатану. – Ты ведь теперь знаешь, откуда ты взялся? Боже, подумать только, ты такой же высокий и почти такой же широкоплечий, как твой отец. – Она была по-прежнему независима и своенравна.
– Салли вся в тебя, – сказал Джек.
Эллен это понравилось.
– В самом деле? – Она улыбнулась. – Чем же?
– Тоже упрямая как осел.
– Хм. – Мать сердито посмотрела на сына. – Ничего, это у нее пройдет со временем.
Джек решил, что пора еще раз попросить ее.
– Мама, пожалуйста, пойдем с нами в Кингсбридж. Умоляю тебя, скажи правду.
– Не знаю, не знаю, – ответила она.
– Я хотел бы попросить тебя о другом, – сказал ей Джонатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337