Мэдди посмотрела дальше. Герцог держал бумагу с печатями страховой компании. Не меняя выражения лица, он передал бумагу ей. Это письмо было более поздним. В официальной части среди всяческих комплиментов, извинений и тоже ссылок на обстоятельства дирекция с сожалением сообщала, что они вынуждены были отступить от обычного курса и настаивать на немедленной выплате сорока пяти тысяч фунтов.
— Сорок пять тысяч! — выдохнула Мэдди. Жерво все так же сидел, облокотившись на руки. Он даже не поднял головы.
— Мэдди! — сказал он. — Я буду писать. Ты смотри… ошибки.
Наконец Кристиан покончил с письмом Хоару и отдал Мэдди, чтобы она переписала, а он подписал. Письмо содержало указания о выделении пяти тысяч с краткосрочного счета Жерво. В страховую компанию и другим кредиторам он написал извинения и заверения, что дело будет непременно решено. Бейли Кристиан послал короткое уведомление об увольнении.
И вот. Все пропало. Кристиан держал в руках ответ из банка. Там очень неловко сообщалось о каких-то новых правилах, временных сложностях и неизбежных отсрочках, касательно распоряжений его милости. Возникла тень подозрения, связанного с деятельностью его матери.
Денег нет. Из банка — ни одного шиллинга, хотя там, как он хорошо знал, общий баланс возрос в четыре раза. Он смотрел на письмо, пока слова перед его глазами не слились в какие-то странные иероглифы.
Кристиан нес бремя в шесть, а то и в семь сотен тысяч. Стройное здание его предприятия, доходы, долга и расходы, исправления и спекуляции, сложный оборот его собственного капитала, требовавшего постоянного приложения усилий… И каменная уверенность в нем людей, которые вместе с ним вкладывали деньги. Нечто похожее на какой-то древний мост, который должен стоять вечно, но вот-вот может обрушиться от неожиданного удара. Уничтожьте краеугольный камень — и все развалится.
Ему надо было знать об этом, следовало предвидеть такое развитие событий. Но он жил, как в тумане, который вдруг рассеялся по его собственной прихоти.
Вся структура никогда не могла долго существовать без внимания Кристиана, и вот наступил паралич. Письмо Стонхэма, пакет требований от Бейли и страховой компании, уклончивый ответ из банка. Все это наращивало процесс разрушения. Они, оказывается, не хотят ждать слушания, они хотят уничтожить его сейчас и прямо здесь, в его убежище, в замке Жерво.
Кристиан, переживший день тихой паники, опять и опять смотрел на письмо из банка.
Оказывается, все, что окружало его, было иллюзией. Его безопасный замок, картины, ковры, слуги. Он понимал это, но не знал, как защитить себя.
Они по-прежнему могут отправить его туда, сломить и уничтожить. Никакие протесты Мэдди, конечно, не помогут, обещания его тети будут забыты. Все это бумажный туман. Конечно, можно устроить слушание, чтобы выбить из-под его ног почву закона.
Как остановить их, как вообще можно помешать избавиться от неудобного родственника.
Кристиан оглядывал стены замка. Можно, конечно, опустить ворота, мобилизовать людей, приготовиться к осаде… К осаде…
Из пустого коридора на него смотрели рыцарские доспехи. Его возбужденный мозг сосредоточился на этом зрелище. Итак, он в осаде, они осадили его. Как их остановить? Замок Жерво никогда не знал осад. Во время гражданской войны парламент даже не пытался атаковать здешний сильный гарнизон. Жерво все смотрел на доспехи. И вот пришел ответ.
Он должен стать очень сильным. Он должен снова стать герцогом. Настоящим герцогом, а не лишенным мужества созданием, ищущим убежища. Настоящая защита — власть, власть встретить силу силой. Имя. Влияние. Удача. Контроль. Он потерял все. Они могут прийти сюда и снова отправить его в то страшное место. Туман. Он жил в тумане, ожидая будущего.
Дарэм восклицал:
— О, Господи, только послушайте! В городе говорят, что ты вовсе не болен. Просто потерял контроль и стал банкротом.
Дворецкий говорил со слезливым сожалением:
— Торговцы вином просят извинить, но в этом году они не смогут поставлять напитки в замок, ваша милость.
Тетушка Веста глядела на лондонскую бумагу с ужасом:
— Боже милосердный! Что будет с его милостью! Нищий или сумасшедший! — Она полезла за нюхательной солью и сделала глубокий вздох: — О, Господи помилуй, и зачем я дожила до такого дня!
А Мэдди просто сидела в кабинете вместе с ним и писала ответы. Она с удивлением каждый раз смотрела на суммы, но в ней возникла какая-то новая твердость и непорочная суровость, которая поддерживала его.
Кристиан решил, что раз не будет работать Бейли, будет работать сам. В Лондоне чертов идиот, пусть он попробует спасти самого себя.
— Завтра опять домой, — весело сказал Дарэм за десертом, включавшим пироги с фаршем, пудинг, желе и сырный пирог. — Дорога становится нам знакомой. Позвольте угостить вас пирогом, герцогиня.
Мэдди покачала головой. Ей трудно было есть и пить, когда она знала, что ничего еще не оплачено, включая даже жалованье повара.
Когда она узнала об огромных долгах имения Жерво, она буквально почувствовала себя больной. Доход его был огромен, но и долги превосходили всякое воображение. Жуткие итоги! Фантастика! Она, воспитанная квакерами в духе бережливости и целомудрия, почти боялась Кристиана, чье непомерное тщеславие могло породить такое бремя без мысли о последствиях. Она любила герцога, жила с ним, он был ей близок и все же она, оказывается, совсем не понимала его. В таких обстоятельствах у нее совершенно пропал аппетит. Она взяла только яблоко, которое, как она знала, принесли из здешнего фруктового сада.
Герцог с другого конца стола заявил:
— Завтра поедем мы с Мэдди… Белгрейв Сквейр.
Она застыла с ножом в руке.
— В Лондон? — спросила леди де Марли. — Ну и к чему такое безумство?
Вино искрилось в стакане, который Кристиан держал в руке.
— Я… прошу.
Тетушка яростно воткнула вилку в пирог, как будто пронзила врага.
— Я умываю руки, мой мальчик. Оставь меня. Иди сам к ним в руки.
— Лучше бы ты принял предложение Стонхэма.
Жерво не ответил ей. Он поднял глаза на Мэдди.
— Завтра, — сказал он. — Приготовься… отъезд утром.
Она положила нож.
— Я думаю, это вряд ли возможно.
Он поднял брови.
— Я настаиваю.
Как понимала Мэдди, обеденный стол — не место для дискуссий. Она положила ломтики яблока в тарелку отца, сидевшего слева.
— Вот, папа, прекрасное яблоко. Хочешь поесть его с сырным пирогом?
Придя в спальню герцога, Мэдди обнаружила, что кто-то уже начал упаковывать вещи. В открытом чемодане лежали юбки, плащи и ее серый шелк, уложенные и насколько возможно освеженные. Она вытащила платье и повесила его обратно в гардероб.
Когда она открывала дверь шкафа, появился Жерво. Мэдди расстегнула его жилет, как она делала всегда, и отошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Сорок пять тысяч! — выдохнула Мэдди. Жерво все так же сидел, облокотившись на руки. Он даже не поднял головы.
— Мэдди! — сказал он. — Я буду писать. Ты смотри… ошибки.
Наконец Кристиан покончил с письмом Хоару и отдал Мэдди, чтобы она переписала, а он подписал. Письмо содержало указания о выделении пяти тысяч с краткосрочного счета Жерво. В страховую компанию и другим кредиторам он написал извинения и заверения, что дело будет непременно решено. Бейли Кристиан послал короткое уведомление об увольнении.
И вот. Все пропало. Кристиан держал в руках ответ из банка. Там очень неловко сообщалось о каких-то новых правилах, временных сложностях и неизбежных отсрочках, касательно распоряжений его милости. Возникла тень подозрения, связанного с деятельностью его матери.
Денег нет. Из банка — ни одного шиллинга, хотя там, как он хорошо знал, общий баланс возрос в четыре раза. Он смотрел на письмо, пока слова перед его глазами не слились в какие-то странные иероглифы.
Кристиан нес бремя в шесть, а то и в семь сотен тысяч. Стройное здание его предприятия, доходы, долга и расходы, исправления и спекуляции, сложный оборот его собственного капитала, требовавшего постоянного приложения усилий… И каменная уверенность в нем людей, которые вместе с ним вкладывали деньги. Нечто похожее на какой-то древний мост, который должен стоять вечно, но вот-вот может обрушиться от неожиданного удара. Уничтожьте краеугольный камень — и все развалится.
Ему надо было знать об этом, следовало предвидеть такое развитие событий. Но он жил, как в тумане, который вдруг рассеялся по его собственной прихоти.
Вся структура никогда не могла долго существовать без внимания Кристиана, и вот наступил паралич. Письмо Стонхэма, пакет требований от Бейли и страховой компании, уклончивый ответ из банка. Все это наращивало процесс разрушения. Они, оказывается, не хотят ждать слушания, они хотят уничтожить его сейчас и прямо здесь, в его убежище, в замке Жерво.
Кристиан, переживший день тихой паники, опять и опять смотрел на письмо из банка.
Оказывается, все, что окружало его, было иллюзией. Его безопасный замок, картины, ковры, слуги. Он понимал это, но не знал, как защитить себя.
Они по-прежнему могут отправить его туда, сломить и уничтожить. Никакие протесты Мэдди, конечно, не помогут, обещания его тети будут забыты. Все это бумажный туман. Конечно, можно устроить слушание, чтобы выбить из-под его ног почву закона.
Как остановить их, как вообще можно помешать избавиться от неудобного родственника.
Кристиан оглядывал стены замка. Можно, конечно, опустить ворота, мобилизовать людей, приготовиться к осаде… К осаде…
Из пустого коридора на него смотрели рыцарские доспехи. Его возбужденный мозг сосредоточился на этом зрелище. Итак, он в осаде, они осадили его. Как их остановить? Замок Жерво никогда не знал осад. Во время гражданской войны парламент даже не пытался атаковать здешний сильный гарнизон. Жерво все смотрел на доспехи. И вот пришел ответ.
Он должен стать очень сильным. Он должен снова стать герцогом. Настоящим герцогом, а не лишенным мужества созданием, ищущим убежища. Настоящая защита — власть, власть встретить силу силой. Имя. Влияние. Удача. Контроль. Он потерял все. Они могут прийти сюда и снова отправить его в то страшное место. Туман. Он жил в тумане, ожидая будущего.
Дарэм восклицал:
— О, Господи, только послушайте! В городе говорят, что ты вовсе не болен. Просто потерял контроль и стал банкротом.
Дворецкий говорил со слезливым сожалением:
— Торговцы вином просят извинить, но в этом году они не смогут поставлять напитки в замок, ваша милость.
Тетушка Веста глядела на лондонскую бумагу с ужасом:
— Боже милосердный! Что будет с его милостью! Нищий или сумасшедший! — Она полезла за нюхательной солью и сделала глубокий вздох: — О, Господи помилуй, и зачем я дожила до такого дня!
А Мэдди просто сидела в кабинете вместе с ним и писала ответы. Она с удивлением каждый раз смотрела на суммы, но в ней возникла какая-то новая твердость и непорочная суровость, которая поддерживала его.
Кристиан решил, что раз не будет работать Бейли, будет работать сам. В Лондоне чертов идиот, пусть он попробует спасти самого себя.
— Завтра опять домой, — весело сказал Дарэм за десертом, включавшим пироги с фаршем, пудинг, желе и сырный пирог. — Дорога становится нам знакомой. Позвольте угостить вас пирогом, герцогиня.
Мэдди покачала головой. Ей трудно было есть и пить, когда она знала, что ничего еще не оплачено, включая даже жалованье повара.
Когда она узнала об огромных долгах имения Жерво, она буквально почувствовала себя больной. Доход его был огромен, но и долги превосходили всякое воображение. Жуткие итоги! Фантастика! Она, воспитанная квакерами в духе бережливости и целомудрия, почти боялась Кристиана, чье непомерное тщеславие могло породить такое бремя без мысли о последствиях. Она любила герцога, жила с ним, он был ей близок и все же она, оказывается, совсем не понимала его. В таких обстоятельствах у нее совершенно пропал аппетит. Она взяла только яблоко, которое, как она знала, принесли из здешнего фруктового сада.
Герцог с другого конца стола заявил:
— Завтра поедем мы с Мэдди… Белгрейв Сквейр.
Она застыла с ножом в руке.
— В Лондон? — спросила леди де Марли. — Ну и к чему такое безумство?
Вино искрилось в стакане, который Кристиан держал в руке.
— Я… прошу.
Тетушка яростно воткнула вилку в пирог, как будто пронзила врага.
— Я умываю руки, мой мальчик. Оставь меня. Иди сам к ним в руки.
— Лучше бы ты принял предложение Стонхэма.
Жерво не ответил ей. Он поднял глаза на Мэдди.
— Завтра, — сказал он. — Приготовься… отъезд утром.
Она положила нож.
— Я думаю, это вряд ли возможно.
Он поднял брови.
— Я настаиваю.
Как понимала Мэдди, обеденный стол — не место для дискуссий. Она положила ломтики яблока в тарелку отца, сидевшего слева.
— Вот, папа, прекрасное яблоко. Хочешь поесть его с сырным пирогом?
Придя в спальню герцога, Мэдди обнаружила, что кто-то уже начал упаковывать вещи. В открытом чемодане лежали юбки, плащи и ее серый шелк, уложенные и насколько возможно освеженные. Она вытащила платье и повесила его обратно в гардероб.
Когда она открывала дверь шкафа, появился Жерво. Мэдди расстегнула его жилет, как она делала всегда, и отошла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122