— Умоляю вас, ваша милость, не спрашивайте. Не надо, это был глупый вопрос. — Дворецкий сурово посмотрел на Роудс. — Вы что-то несете всякую чепуху, миссис Роудс. С чего бы его милости уезжать из замка.
Роудс приняла упрек молча. Мэдди решила, что лучше всего пойти им навстречу.
— Может быть, вы слышали, что дееспособность герцога ставится под сомнение?
— Мы не слышали ничего особенного, ваша милость. Мы знаем только, что его милость нездоровы, — сказал староста явно фальшиво.
— Это правда, он болел. Верно также, что в ближайшие месяцы может возникнуть вопрос о его дееспособности.
Слуги стоически взирали на нее.
— Вы верите в то, что он может быть недееспособным? — спросила Мэдди старосту.
— Конечно, нет, ваша милость.
— Он не может хорошо говорить, — ответила Мэдди.
— Верно. Мы замечали. Но все остальное, кажется, в порядке.
Мэдди подумала, что это скорее вежливость, чем искренность. Но по крайней мере, их слова показали степень преданности герцогу этих людей.
— Да, — сказала она. — Если вы будете терпеливы, дадите ему время и будете внимательны, то увидите, что с ним все в порядке.
— Очень хорошо, ваша милость.
— Я буду особо внимательна. И я прошу каждого из вас объяснить всем слугам, что ко мне надо обращаться просто «хозяйка». Я была воспитана на принципах нашего братства, и к другому я не привыкла.
— Хозяйка?
— Просто хозяйка.
— Могу я попросить вас, — произнес дворецкий, — обращаться к вам «мадам», что более соответствует чести дома?
Мэдди поглядела на него.
— Я думаю, что честь дома больше зависит от того, как ведут себя его обитатели, а не как они друг к другу обращаются.
Неожиданно Мэдди поняла, что голос ее звучит, должно быть, слишком высокомерно. Она умолкла, а потом добавила:
— Не хочу сказать, что я знаю, как вести хозяйство в таком доме. Мне понадобятся ваши советы и помощь. Но я сама не хочу вас обманывать и надеюсь, что вы будете искренними со мной. Герцогу действительно угрожает опасность. Если это случится, я не могу ручаться за будущее. Поэтому, может быть, никто не осудит вас, если сейчас вы не станете меня слушаться. Но так как я… его жена, я должна делать то, что мне полагается сейчас, и так, как мне представляется наилучшим.
— Да, хозяйка, — сказала Роудс, — были какие-то разговоры насчет его милости, но как-то неопределенно. Я, по крайней мере, благодарна вам за откровенность. Лучше знать худшее, чем пребывать в неведении и недоумении.
— Да, действительно. Благодарю вас, хозяйка… — дворецкий произнес это обращение, словно выговаривал иностранное слово.
Мэдди провела этот разговор в будуаре герцогини, но потом леди де Марли пригласила ее в гостиную и стала обсуждать необходимые траты. Последний отчет за квартал был в пометках герцога, в основном здесь давались инструкции управляющему о починке водопровода. Общий расход расходов на содержание прислуги был весьма велик. В замке имелся лесник, несколько егерей, водопроводчики, фонарщики, осветители, шестнадцать горничных, трое плотников, обойщик и еще некто, кого называли «гонгист». Расходы только на одни свечи изумили Мэдди. Она даже почувствовала себя виноватой, что Жерво зажег так много свечей, чтобы она не боялась привидений. Они с леди де Марли сразу пришли к соглашению, что количество эля в подвалах, пожалуй, слишком велико, учитывая число посещений. Но когда она возразила против тринадцати фунтов на пудру для волос лакеев, то это сразу же вышло за рамки приличия.
— Речь идет о чести дома, — с важным видом заявила леди де Марли.
— Однако, — не согласилась Мэдди, — я думаю, этот обычай можно нарушать в тех случаях, когда нет торжественных событий или гостей.
— Вы ничего не понимаете в таких делах, невежественная девушка. Без пудры они будут выглядеть убого.
— Я могу заметить, что волосы лучше постоянно держать коротко стриженными и аккуратными, — Мэдди сделала пометку, так же, как герцог.
— Чепуха! Они должны быть напудрены!
— По особым случаям, да, — повторила Мэдди.
— О, вы, как я вижу, своенравны.
Мэдди непонимающе посмотрела на леди де Марли.
— Вы из тех тихих сирен, которые жуют свою жвачку и упрямо делают свое, что бы им ни говорили. Мэдди улыбнулась.
— Нет. Я думаю, что по натуре я сварлива и своевольна, как и вы тоже. Но от отца я знаю, что спокойное упрямство — лучшая манера поведения.
— Сварлива! Да как вы смеете! При таком нахальстве…
— Вы… гордость, — сказал Жерво, выходя из спальни, — тетушка.
— Объясните этой глупышке, что люди должны быть напудрены!
— Должны быть… что?
— Слуги, — сказала Мэдди. — Пудра для волос. Вы истратили тринадцать фунтов за квартал.
— Гроши! — воскликнула тетушка. — Они должны быть напудрены. Будьте настойчивы, Жерво.
— Их можно пудрить только по особым случаям, — сказала Мэдди. — И когда приходят гости.
— Гости могут прийти в любое время. Они появляются без предупреждения. Вы не понимаете порядков и традиций. Жерво, я предлагаю вам сейчас же объяснить это своей жене.
Он посмотрел куда-то между ними, словно это был какой-то глубокий спор.
— Соломон. — Кристиан поднял руку и сделал рубящий жест. — Половину напудрить, половину нет.
Мэдди посчитала.
— Их всего семь. Пополам не делится.
Муж ответил, не моргнув глазом:
— Напудрите всем по половине головы.
Мэдди задумалась, а потом вдруг разразилась смехом. Кристиан с удовольствием наблюдал за ней. Она всегда смеялась так, как будто делала это впервые в жизни.
Герцог подумал, что хорошо бы написать ее портрет. Грустный Рембрандт. Задумчивая улыбка. Она не то чтобы красавица, но нужно поймать какое-то неуловимое выражение. Хорошо бы суметь это сделать. Как тогда, когда он уговаривал ее. Ее прямодушное выражение лица изменилось, когда обещанное стало реальностью. Он уже знал, что прямой подход к делу для нее самый легкий и что мягкий добродушный юмор наиболее действенен. Таким путем можно быстрее обезоружить ее, чем с помощью лести или настойчивых просьб. Чувство юмора у Мэдди незамысловатое. Чем большую нелепость сказать, тем скорее до нее дойдет. «Интересно, смеются ли вообще квакеры?» У него была для нее радостная приятная новость. Кристиан протянул ей записку, написанную рукой Дарэма.
— Отец!.. Приезжает, наверное, сегодня.
Ее лицо просияло от радости. Мэдди взяла у него бумагу, быстро прочла и прижала к губам.
— Ох, — сказала она растерянно, — что он подумает?
— Решит, что вы составили чудесную партию, — ядовито заметила тетушка Веста.
— Я не должна была выходить замуж без его разрешения. Нельзя было поступать по своему усмотрению. — В ее голосе послышался оттенок страха. Кристиан наблюдал за игрой чувств на ее лице.
— Отец… будет сердиться?
— О, нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122