Руй знал, что на него никто не смотрит, и не лишал себя той забавы, которой предавался с того самого дня, когда дед избрал его своим поверенным и продолжателем дела Релвасов.
По обыкновению он постучал в дверь, спросил, может ли войти, и гут же открыл ее: старик был глух, а он не был слугой, чтобы дожидаться, когда тот услышит и ответит. – Вот и мы! – сказал Руй без особой радости.
Но, увидев распростертого на кровати бездыханного деда, бросился к нему, взял его холодные руки в свои, сжал, растирая, точно еще мог их согреть, вернуть к жизни. Делал он это исступленно, даже целовал их, понимая, что без деда, с именем которого связана его репутация, царствованию его придет конец. «Я лишился всего, лишился всего!» – шептал он горько. Потом, осознав невозможность вернуть к жизни остывшее тело, утер слезы рукавом жакета и, глядя на далекие заливные луга с редкими пятнами пасущихся на них табунов, принялся обдумывать случившееся.
И вдруг поистине божественный свет озарил его мозг.
Глава V. Слава почитаемых мертвецов
Лучше всего он выглядел сидящим.
Теперь, когда его набальзамировали, он казался поздоровевшим. И только что не разговаривал.
Руй Диого был поражен, когда победил отвращение, которое он испытывал, принимая участие в ужасающей операции по извлечению внутренностей деда, которые могли разлагаться. Бальзаматора он провел в Башню так, чтобы никто не заметил, и гам они вместе трудились около суток, то покуривая, то потягивая виски с содовой в минуты отдыха. Он даже стал насвистывать, довольный своей работой.
Руй – теперешний сеньор Алдебарана – был по-настоящему потрясен, когда узнал от бальзаматора, что дед начал гнить еще двадцать лет назад. Да, началось с мозга, странно, что этого никто не замечал. В разговоре с бальзаматором Руй признался, что нередко обращал внимание на то, что от деда плохо пахнет, но относил за счет иного. И вдруг, казалось бы по непонятным причинам, приступ рвоты вывернул наизнанку желудок Руя, вынудив таким вот образом расписаться в своем неуважении к деду: ведь он не страдал отсутствием аппетита по случаю его смерти и вчера съел трех куропаток. Вот тут-то бальзаматор и предложил ему выпить виски, чтобы прекратить рвоту. Теперь уже бутылка была почти наполовину пуста.
Когда же они стали одевать труп, Руй свистел вовсю. Одевание было делом нелегким.
Чтобы время шло менее заметно, Руй рассказывал бальзаматору о жизни деда. А бальзаматор Рую – политические анекдоты.
Оба посмеивались, хотя бывший хозяин Алдебарана не всегда любил подобные шутки. Однако сам, бывало, рассказывал забавные истории.
К ночи работа была почти закончена. Оставались разве что мелкие доделки. На голову деда – храни его господь! – Руй Диого надел шляпу и тут обратил внимание, что дед зелен, очень зелен. Это натолкнуло его на гениальную идею: он спустился к Жене, взял у нее все необходимое для наведения красоты – карандаши, пудру, румяна – и стал подкрашивать лицо деда, стараясь придать ему красновато-загорелый оттенок. Потом нарумянил ему щеки, растирая румяна пальцами, и пришел в восторг от потрясающего эффекта, полученного после приложенных стараний. Подкрасил губы, нарисовал прикрытые упавшими волосами брови и, отойдя на шаг, решил, что все готово. Руй Диого прищурил свои голубые глаза, чуть заметно кивнул головой и сказал:
– Превосходно! Превосходно!
– Не хватает только, чтобы он заговорил, – сказал бальзаматор, тоже пораженный результатами совместного труда.
– Нет, он просто живой! – сказал Руй, понизив голос. – Живой, как для нас, гак и для всех остальных. Мой дед не может умереть!…
Ему действительно оставалось только ожить, в чем, впрочем, никакой необходимости не было, особенно теперь, когда слуги и вассалы вернулись домой, усталые от здравиц во славу чужих побед. На улицах даже листва замерла, не шевелилась.
Бальзаматор вымыл руки и сказал:
– Старайтесь держать его подальше от солнечных лучей. Пройдя через стекло, луч солнца может воспламенить его… Помните, стекло сделано руками рабочих.
– Может, опустить занавеску? – спросил Руй Диого. – В ней спасение…
Бальзаматор кивнул головой и сделал новое предостережение:
– И не открывайте окон. Свежий воздух для вашего деда и нашего хозяина губителен.
– Есть опасность, что он простудится? – пошутил Руй Диого.
– Нет, много хуже. Берегите его от воздуха, именно от свежего воздуха…
Озабоченный Руй заткнул все имевшиеся в окнах щели газетами. Бальзаматор улыбнулся, считая его действия излишними. Однако все-таки стал сам ему помогать, так как цена за труд, на которой они сошлись, была вполне приличной.
Руй Диого оплатил его труд и обещание хранить тайну золотом и распрощался с ним, еще раз оглядев деда. На что бальзаматор заметил, уже берясь за ручку двери:
– И опрыскивайте его эфиром время от времени. Он будет еще живее.
И вот во славу почитаемых мертвецов Диого Релвас застыл на стуле, который точил жучок-древоточец, точил безжалостный бездельник. Похоже, злодей смеялся над ними.
– Самое ужасное для меня – это невозможность оплакать его смерть!
– Но он же жив, ваша милость! – напомнил ему бальзаматор с неожиданной веселостью.
– Да, жив, как и мы… – И под влиянием выпитого виски Руй доверительно сказал бальзаматору: – Между нами, старина, мы все мертвы.
– Это единственный способ прожить жизнь счастливо, – согласился бальзаматор, в душе не очень-то веря сказанному.
Глава VI. Связь поколений
Между тем большего одиночества, чем у Руя, не было, пожалуй, ни у кого. Семья от него отдалилась. Он чувствовал враждебность каждого, даже собственной жены, когда та со слащавым выражением лица интересовалась:
– Ну, как дед, как он себя чувствует?
Явно давая понять ему подтекст сказанного: «Когда же, наконец, этот тип умрет? Ведь ему уже сто минуло. Он что, не желает на тот свет вообще?…»
Неблагодарные, мерзавцы… Дед работал для них всю жизнь не покладая рук! Вот вам благодарность! Стоило бы их бросить на произвол судьбы и посмотреть, что из того получится. Но нет, он взвалил на себя нелегкую миссию и должен – он поклялся, что никогда от нее не откажется, – выполнить ее, хоть сознавал, что благодарности за жертву, которую он приносил, ждать нечего. Ведь он был связующим звеном шести поколений, с которыми будет спорить, убеждать и выражать их убеждения. И если возникнет необходимость – будет против них, ведь он абсолютно уверен: что бы он ни делал, он делает ради них.
В конце дня, как и раньше, он поднимался в Башню и запирался в ней. Он шел на встречу с прошлым.
Входя, он дурел от спертого воздуха, но потом привыкал, делая все то, что делал, бывало, здесь, когда беседовал с дедом. Руй Диого видел, что за ним следили, следили отовсюду, откуда было можно следить, за тем, что делается в Башне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
По обыкновению он постучал в дверь, спросил, может ли войти, и гут же открыл ее: старик был глух, а он не был слугой, чтобы дожидаться, когда тот услышит и ответит. – Вот и мы! – сказал Руй без особой радости.
Но, увидев распростертого на кровати бездыханного деда, бросился к нему, взял его холодные руки в свои, сжал, растирая, точно еще мог их согреть, вернуть к жизни. Делал он это исступленно, даже целовал их, понимая, что без деда, с именем которого связана его репутация, царствованию его придет конец. «Я лишился всего, лишился всего!» – шептал он горько. Потом, осознав невозможность вернуть к жизни остывшее тело, утер слезы рукавом жакета и, глядя на далекие заливные луга с редкими пятнами пасущихся на них табунов, принялся обдумывать случившееся.
И вдруг поистине божественный свет озарил его мозг.
Глава V. Слава почитаемых мертвецов
Лучше всего он выглядел сидящим.
Теперь, когда его набальзамировали, он казался поздоровевшим. И только что не разговаривал.
Руй Диого был поражен, когда победил отвращение, которое он испытывал, принимая участие в ужасающей операции по извлечению внутренностей деда, которые могли разлагаться. Бальзаматора он провел в Башню так, чтобы никто не заметил, и гам они вместе трудились около суток, то покуривая, то потягивая виски с содовой в минуты отдыха. Он даже стал насвистывать, довольный своей работой.
Руй – теперешний сеньор Алдебарана – был по-настоящему потрясен, когда узнал от бальзаматора, что дед начал гнить еще двадцать лет назад. Да, началось с мозга, странно, что этого никто не замечал. В разговоре с бальзаматором Руй признался, что нередко обращал внимание на то, что от деда плохо пахнет, но относил за счет иного. И вдруг, казалось бы по непонятным причинам, приступ рвоты вывернул наизнанку желудок Руя, вынудив таким вот образом расписаться в своем неуважении к деду: ведь он не страдал отсутствием аппетита по случаю его смерти и вчера съел трех куропаток. Вот тут-то бальзаматор и предложил ему выпить виски, чтобы прекратить рвоту. Теперь уже бутылка была почти наполовину пуста.
Когда же они стали одевать труп, Руй свистел вовсю. Одевание было делом нелегким.
Чтобы время шло менее заметно, Руй рассказывал бальзаматору о жизни деда. А бальзаматор Рую – политические анекдоты.
Оба посмеивались, хотя бывший хозяин Алдебарана не всегда любил подобные шутки. Однако сам, бывало, рассказывал забавные истории.
К ночи работа была почти закончена. Оставались разве что мелкие доделки. На голову деда – храни его господь! – Руй Диого надел шляпу и тут обратил внимание, что дед зелен, очень зелен. Это натолкнуло его на гениальную идею: он спустился к Жене, взял у нее все необходимое для наведения красоты – карандаши, пудру, румяна – и стал подкрашивать лицо деда, стараясь придать ему красновато-загорелый оттенок. Потом нарумянил ему щеки, растирая румяна пальцами, и пришел в восторг от потрясающего эффекта, полученного после приложенных стараний. Подкрасил губы, нарисовал прикрытые упавшими волосами брови и, отойдя на шаг, решил, что все готово. Руй Диого прищурил свои голубые глаза, чуть заметно кивнул головой и сказал:
– Превосходно! Превосходно!
– Не хватает только, чтобы он заговорил, – сказал бальзаматор, тоже пораженный результатами совместного труда.
– Нет, он просто живой! – сказал Руй, понизив голос. – Живой, как для нас, гак и для всех остальных. Мой дед не может умереть!…
Ему действительно оставалось только ожить, в чем, впрочем, никакой необходимости не было, особенно теперь, когда слуги и вассалы вернулись домой, усталые от здравиц во славу чужих побед. На улицах даже листва замерла, не шевелилась.
Бальзаматор вымыл руки и сказал:
– Старайтесь держать его подальше от солнечных лучей. Пройдя через стекло, луч солнца может воспламенить его… Помните, стекло сделано руками рабочих.
– Может, опустить занавеску? – спросил Руй Диого. – В ней спасение…
Бальзаматор кивнул головой и сделал новое предостережение:
– И не открывайте окон. Свежий воздух для вашего деда и нашего хозяина губителен.
– Есть опасность, что он простудится? – пошутил Руй Диого.
– Нет, много хуже. Берегите его от воздуха, именно от свежего воздуха…
Озабоченный Руй заткнул все имевшиеся в окнах щели газетами. Бальзаматор улыбнулся, считая его действия излишними. Однако все-таки стал сам ему помогать, так как цена за труд, на которой они сошлись, была вполне приличной.
Руй Диого оплатил его труд и обещание хранить тайну золотом и распрощался с ним, еще раз оглядев деда. На что бальзаматор заметил, уже берясь за ручку двери:
– И опрыскивайте его эфиром время от времени. Он будет еще живее.
И вот во славу почитаемых мертвецов Диого Релвас застыл на стуле, который точил жучок-древоточец, точил безжалостный бездельник. Похоже, злодей смеялся над ними.
– Самое ужасное для меня – это невозможность оплакать его смерть!
– Но он же жив, ваша милость! – напомнил ему бальзаматор с неожиданной веселостью.
– Да, жив, как и мы… – И под влиянием выпитого виски Руй доверительно сказал бальзаматору: – Между нами, старина, мы все мертвы.
– Это единственный способ прожить жизнь счастливо, – согласился бальзаматор, в душе не очень-то веря сказанному.
Глава VI. Связь поколений
Между тем большего одиночества, чем у Руя, не было, пожалуй, ни у кого. Семья от него отдалилась. Он чувствовал враждебность каждого, даже собственной жены, когда та со слащавым выражением лица интересовалась:
– Ну, как дед, как он себя чувствует?
Явно давая понять ему подтекст сказанного: «Когда же, наконец, этот тип умрет? Ведь ему уже сто минуло. Он что, не желает на тот свет вообще?…»
Неблагодарные, мерзавцы… Дед работал для них всю жизнь не покладая рук! Вот вам благодарность! Стоило бы их бросить на произвол судьбы и посмотреть, что из того получится. Но нет, он взвалил на себя нелегкую миссию и должен – он поклялся, что никогда от нее не откажется, – выполнить ее, хоть сознавал, что благодарности за жертву, которую он приносил, ждать нечего. Ведь он был связующим звеном шести поколений, с которыми будет спорить, убеждать и выражать их убеждения. И если возникнет необходимость – будет против них, ведь он абсолютно уверен: что бы он ни делал, он делает ради них.
В конце дня, как и раньше, он поднимался в Башню и запирался в ней. Он шел на встречу с прошлым.
Входя, он дурел от спертого воздуха, но потом привыкал, делая все то, что делал, бывало, здесь, когда беседовал с дедом. Руй Диого видел, что за ним следили, следили отовсюду, откуда было можно следить, за тем, что делается в Башне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100