Бальзамирование бедняков стоило дешево, а самых неимущих колхиты должны были бальзамировать бесплатно, в виде подати фараону; ему же они должны были отдавать определенную часть полотна из своих ткацких мастерских.
Своеобразная приемная была тщательно отделена от остальных помещений, доступ в которые непосвященным был строжайшим образом закрыт. Колхиты представляли собой замкнутую касту из многих тысяч человек, возглавляемую несколькими жрецами, выбиравшими из своей среды главу. Жрецы эти пользовались большим почетом; тарихевты, непосредственно занимавшиеся бальзамированием, тоже имели право показываться среди жителей города, хотя в Фивах люди с робостью их сторонились. Лишь над одними парасхитами, производившими вскрытие трупов, тяготело ужасное проклятие, которое превращало их в нечистых.
Само собой разумеется, что помещения здесь были мрачные. Выложенный камнем зал, где вскрывали покойников, и комнаты, где их бальзамировали, сообщались с различными препараторскими, лабораториями и складами для всевозможных снадобий.
В одном дворе, защищенном от солнца лишь легким навесом из пальмовых ветвей, был облицованный камнем большой бассейн с раствором соды, где тела покойников вымачивали, а затем сушили в каменном туннеле в искусственно созданном потоке горячего воздуха.
Мастерские ткачей, гробовщиков и лакировщиков помещались в многочисленных деревянных домиках вблизи помещений, где выставлялись образцы их изделий. Поодаль от всех этих построек находилось низкое, но необычайно длинное каменное здание с прочной и толстой крышей: здесь препарированные трупы обертывали пеленами, снабжали амулетами и всем необходимым для дальней дороги в другой мир. Все, что происходило в этом доме, куда непосвященных впускали всего лишь на несколько минут, было очень таинственно, и казалось, будто сами боги участвуют в подготовке тел усопших к отправке в подземное царство.
Из узких окон, обращенных к дороге, день и ночь доносились молитвы, гимны и жалобные вопли. Работавшие здесь жрецы-чиновники носили маски богов подземного царства. Среди них часто встречался бог Анубис с головой шакала, а прислуживали ему мальчики с лицами так называемых детей Гора. В головах и в ногах у каждой мумии стояли или сидели на корточках две плакальщицы – одна с эмблемой Нефтиды на голове, а другая– с эмблемой Исиды.
Каждый член тела покойника с помощью священных масел, амулетов и изречений посвящался какому-нибудь божеству. Для каждого мускула предназначался специально приготовленный кусок ткани, за каждое снадобье и каждую пелену нужно было благодарить какое-нибудь божество, а разноголосые песнопения, снующие взад и вперед фигуры в масках, резкий аромат всевозможных благовоний действовали на посетителей одуряюще.
Сам дом бальзамировщиков и его окрестности были пропитаны резким запахом разных смол, сладким ароматом розового масла, мускуса и других благовоний.
Когда дул юго-западный ветер, он порой доносил эти запахи через Нил до самых Фив, и это считалось дурным знаком, причем не без основания, потому что с юго-запада дул ветер из пустыни; он лишал людей сил, грозил караванам гибелью. Перед домом с образцами кучками стояли люди – они собрались вокруг тех, кому пришли выразить свое искреннее соболезнование по поводу тяжкой утраты. Но вот появился еще один человек – это был управитель жертвенной бойни храма Амона. Многие из присутствующих, видимо, знали его, так как почтительно ему кланялись. Прежде чем выразить свое coбoлeзнование вдове пророка Руи, он в ужасе сообщил, что на той стороне Нила, в самом храме царя богов – Амона, произошло страшное событие, несомненно, предвещающее несчастье.
Окруженный толпой любопытных слушателей, он поведал им вот что: везир Ани, возликовав после победы своих отрядов, посланных им в Эфиопию, велел выдать всем воинам фиванского гарнизона, а также стражникам храма вдоволь вина; но пока все они пировали, в стойла священных овнов бога Амона ворвались волки. Несколько животных счастливо избежали гибели в их зубах, но великолепного барана, присланного в дар храму самим Рамсесом из Мендеса, еще когда он отправлялся на войну, барана, которого бог Амон избрал вместилищем своей души, стражники нашли растерзанным. Обезумев от страха, они тотчас же разнесли по городу эту печальную весть. Но этого мало – в тот же час из Мемфиса пришло известие о кончине священного быка Аписа.
Едва управитель жертвенной бойни закончил свой рассказ, как собравшиеся огласили всю местность горестными воплями, причем сам он, а также вдова пророка Руи присоединили свои голоса к этому хору.
Из дома выбежали продавцы и чиновники, из зал для бальзамирования – тарихевты, парасхиты и их помощники, из ткацких мастерских – рабочие, работницы и надсмотрщики. Узнав о случившемся, все они тоже принялись выражать свою скорбь, крича и завывая, посыпая себе головы пылью и размазывая ее по лицу.
Поднялся дикий, невыносимый шум.
Когда страсти несколько утихли и все разошлись по своим местам, явственно послышался доносимый свежим восточным ветерком жалобный вой жителей некрополя, а может быть, даже голоса жителей Фив с того берега Нила.
– Ну, теперь-то уж дурные вести от фараона не заставят себя долго ждать, – торжественно изрек управитель бойни. – А смерть овна, нареченного нами его именем, огорчит его много больше, чем кончина Аписа. Да, дурное, очень дурное предзнаменование!
– Мой покойный супруг Осирис-Руи давно уже предвидел все это, – столь же торжественно заявила вдова пророка. – Если бы я только посмела, то могла бы рассказать вам такое, что многим пришлось бы не по вкусу.
Управитель бойни ухмыльнулся, так как знал, что пророк храма Хатшепсут был ярым приверженцем свергнутой династии.
– Рамсеса-Солнце могут, пожалуй, закрыть облака, но его заката не дождутся ни те, кто его страшится, ни те, кто об этом мечтает, – грозно сказал он.
Холодно откланявшись, он направился к дому ткачей, где у него было дело, а вдова села в свои носилки, ожидавшие ее у ворот.
Старый парасхит Пинем вместе со своими товарищами, выразив свою скорбь по поводу гибели священных животных, сидел теперь в зале для вскрытия трупов, прямо на каменном полу, намереваясь подкрепиться, ибо уже настало время обеда.
Каменный зал, где он собирался пообедать, был скудно освещен. Свет проникал сюда лишь через небольшое отверстие в крыше; сейчас над ней в зените стояло солнце, прорезая царивший здесь сумрак пучком ярких лучей, в которых мелькали и резвились мириады пылинок. У стен стояли ящики для мумий, а на гладко отполированных столах лежали трупы, прикрытые кусками грубой ткани. Словно ночью, по полу торопливо пробегали крысы, а из широких трещин между плитами пола не спеша выползали скорпионы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146