Надсмотрщики не знали, что и думать об этом молодом человеке, – он был добр и приветлив, как ребенок, но в него уже, пожалуй, начал вселяться тот самый злой демон, который рано или поздно овладевал почти всеми каторжниками.
Он казался теперь загадочным даже самому себе. Откуда у сына садовника, воспитанного в тиши Дома Сети, эта неутолимая жажда битвы?
Солнце зашло, и измученные каторжники забылись мертвым сном. Только перед домом управителя рудника еще пылал яркий костер, а вокруг него, прямо на земле, расположились надсмотрщики и начальники стражи.
– Ну, а теперь – чаши в сторону, – сказал управитель. – Будем держать важный совет. Вчера я по приказу везира отправил половину нашей охраны в Пелусий. Ему нужны воины. Нас осталось так мало, что, если бы арестанты это знали, они расправились бы с нами голыми руками. Камней там внизу довольно, а днем у каждого в руке долото и молот. Хуже всего обстоит дело с иудеями на медном руднике: народ это упрямый и своенравный, надо держать их построже. Вы ведь меня знаете: я не ведаю страха, но меня одолевает одна забота. Вот в этом костре сгорает последний уголь, а плавильные печи ни в коем случае не должны погаснуть. Завтра же придется послать людей в Рефидим, чтобы потребовать у амалекитян уголь. Они должны нам сто нош. Нагрузите каждого арестанта несколькими медными болванками, чтобы их изнурить, а жителей оазиса сделать уступчивее. А теперь подумаем, что можем мы предпринять, чтобы не слишком ослабить охрану и при этом добиться своего?
Совещались они долго и, в конце концов решили каждое утро отправлять маленькие группы каторжников под конвоем всего нескольких воинов, чтобы обеспечить плавильные печи углем на следующий день. Кто-то предложил сковать попарно самых сильных преступников и сделать их носильщиками. Но управитель заметил, что прикованные друг к другу силачи могут быть очень опасны, если станут действовать заодно.
– В таком случае надо сковать попарно одного сильного и одного слабого, – посоветовал счетовод, которого все называли «писцом металлов». – Старайтесь приковывать к одной цепи тех, кто враждует между собой.
– Например, этого дюжего Хуни с тем бранчливым воробьем-заикой Небсехтом! – воскликнул один из младших начальников.
– О них-то я и думал, – засмеялся писец.
Сначала со смехом, а потом всерьез были назначены еще три пары каторжников, причем в число конвойных попал и отец Уарды.
На другое утро Небсехта сковали с Пентауром медной цепью, и, когда солнце поднялось высоко, четыре пары арестантов, нагруженные тяжелыми медными болванками, в сопровождении шести воинов под командой рыжебородого сына парасхита тронулись в путь – в оазис амалекитян за топливом для плавильных печей.
После короткого отдыха у Алуса они продолжали свой путь между голыми отвесными горами из зеленоватого и бурого порфирита, которые дыбились все выше и выше. Время от времени показывалась зубчатая вершина какой-то огромной горы, высоко вздымавшаяся над окружающими вершинами, однако наши путники, согнувшись под тяжестью меди, едва ее замечали.
Солнце клонилось к закату, когда они проходили мимо скромного храма Изумрудной Хатор.
Несколько серых и черных птичек с веселым щебетом вылетели им навстречу, и Пентаур радостно следил за ними глазами. Давно не видал он птиц, не слыхал их голосов! А Небсехт рассудительно заметил:
– Вон птицы, значит, мы приближаемся к воде.
Наконец появилась и первая пальма! Послышалось журчание ручейка, и этот едва уловимый звук коснулся душ измученных путников, словно роса, падающая на высохшую траву.
Слева от ручейка широким полукругом расположился лагерем отряд египетских солдат, а в центре этого полукруга стояли три большие палатки из дорогой златотканой материи в синюю и красную полоску.
Хозяев этих палаток видно не было. Но когда заключенные проходили мимо и конвойные приветствовали часовых, наружу вышла девушка в длинной египетской одежде и стала пристально вглядываться в лица каторжников.
Пентаур в испуге шарахнулся в сторону, как будто ему встретилось привидение, а у Небсехта даже вырвался громкий удивленный возглас.
В ту же секунду один из стражников хлестнул их плетью по плечам и со смехом крикнул:
– Эй, вы! Языками деритесь сколько угодно, но рукам воли не давать!
Затем он обратился к одному из своих товарищей:
– Ты видел ту хорошенькую девушку перед палаткой?
– Что толку! – отозвался тот. – Она из свиты царевны, которая вот уже недели три как приехала в этот храм Изумрудной Хатор.
– Видно, она тяжко провинилась, – заметил первый. – Нашего брата, небось, заставили бы на руднике швырять лопатой породу или толочь краску, вместо того чтобы жить вот так, в золотой палатке. А где же наш рыжебородый?
Отец Уарды немного отстал, потому что девушка подозвала его кивком головы и обменялась с ним несколькими словами.
– Так ты, значит, еще интересуешься бабами? – спросил его самый молодой воин, когда он догнал своих.
– Это служанка дочери фараона, – сказал рыжебородый немного смущенно. – Она просит, чтобы мы завтра взяли у нее письмо к нашему «писцу металлов», а за это обещает угостить нас вином, если мы станем на отдых не слишком далеко от их палаток.
– Вы только взгляните на этого рыжебородого старика! – вскричал молодой воин. – Он чует вино, как лиса гуся! А давайте-ка в самом деле передохнем здесь! Мы ведь не знаем, как нас встретят эти ментиу, да и начальник приказал, чтобы мы расположились на отдых за пределами их оазиса. Эй, вы! Снять ноши! Здесь есть свежая водица, и вам, быть может, перепадет несколько фиников и сладкая манна к вашим сухим лепешкам. Только глядите, сидеть смирно, – слышите, вы, бойцовые петухи, Хуни и Небсехт!
Путешествие Бент-Анат к Изумрудной Хатор было долгим. До Канопа она плыла со своими спутниками по Нилу; оттуда небольшими переходами пересекла пустыню и добралась до портового города на берегу Тростникового моря, населенного преимущественно финикийцами, где ей пришлось целую неделю ждать судна, которое, наконец, доставило ее в рыбачью деревушку Фаран. Отсюда они перевалили через горы и добрались до оазиса, у северного края которого и находилось святилище Изумрудной Хатор.
Старые жрецы, служившие богине, почтительно встретили дочь Рамсеса. Каждый день совершали они над ней обряд очищения от скверны с помощью прозрачной и студеной воды из горного ручья, поившего пальмы амалекитян, благовонных курений, благочестивых изречений и еще целой сотни всевозможных церемоний. Наконец богиня дала им знать, что она вполне удовлетворена. Бент-Анат собралась было отправиться на север к отцу, но начальник сопровождавшего ее отряда, поседевший в боях воин, сыновей которого Ани удостоил высоких воинских званий, объявил царедворцу, что у него есть приказ задержать дочь фараона в оазисе до тех пар, пока сам везир не разрешит ей двинуться в путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146